Лилиенкрон. Два мира. Перевод А. Добрынина

Два мира

На юг и север тянется решетка,
Сверкающая свежей позолотой,
Торчат из завитушек острия.
Лежит по эту сторону решетки
Газон английский; на скамье поодаль –
Прекрасный десятиколонный храм
На темном фоне буков, елей, вязов.
И в кресле с красной шелковой обивкой
Перед святилищем сидит принцесса
В тени деревьев. Как она юна!
На поднятой руке упал рукав
До локтя, в пальцах – шелковая нить,
И бедный чиж, привязанный за лапку,
Пытается, вертясь и так и сяк,
Нить надоедливую с лапки сбросить,
Принцесса же смеется, как дитя.
По сторонам два рыцаря стоят,
Не подпуская никого к принцессе,
Как будто вылитые из железа,
В доспехах безо всяких украшений.
На копья опираются они,
Откинуты забрала, и угрюмо,
С немой угрозой рыцари глядят.
От солнца летнего округа млеет,
Царит послеобеденная тишь,
Которую лишь шорох нарушает
Древесных крон под легким ветерком.

А под холмом, невдалеке от храма
И от принцессы, разлеглось болото –
Жара его не в силах осушить;
Там, в мутной влаге, в студенистом иле
Спит полукрокодил и полузмей,
Дракон размером с дюжину слонов;
Рог чудища, кривой, как у быка,
Торчит уныло над огромной лужей,
С боков башки два лошадиных уха
Виднеются и по двенадцать глаз,
Пасть выдается далеко вперед
Подобием чудовищного клюва,
А тело скрыто мутною водой.

Звук тубы раздается в тишине.
Дракона этот звук не беспокоит,
И рыцари, как прежде, недвижимы,
Но, встрепенувшись, юная принцесса
Вмиг поворачивается на звук.
Откуда ни возьмись вокруг нее
Вмиг вырастает целая толпа:
Пажи, статс-дамы, фрейлины, министры
Угодливо у кресла суетятся,
А вдалеке турецкий барабан
Уже заухал, дребезжат литавры
И бравый приближается оркестр;
За ним идет нарядный лейтенант,
Командуя проходом караула –
Он перекрикивает адский шум
И саблей машет. Сотня молодцов
Чеканным шагом марширует мимо,
К принцессе головы в блестящих шлемах –
Равнение налево – повернув,
И музыка вдали ослабевает…
Дракон беспечно продолжает спать.
А дальше следует парад жонглеров:
Ножи, тарелки, прочая посуда
Над головами в воздухе мелькают,
И их подхватывают на ходу.
Затем проходят чванные верблюды,
Везет повозку тройка леопардов,
За ними рысью скачут амазонки,
За ними – маски движутся, кружась,
И весь парад арабы завершают,
На кровных джигитуя жеребцах,
Украшенных блестящей мишурой –
Арабы ввысь подбрасывают ружья,
Подхватывают, на скаку стреляют
И яростные вопли издают.
Дракон беспечно продолжает спать.
Принцессе ножницы слуга подносит,
И ножницы перерезают нитку,
И, щебеча, взмывает в небо чиж.
Придворные отпущены – принцессу
Лишь рыцари, как прежде, охраняют.
И девушка, прицелившись, бросает
В дракона апельсином и смеется –
Она попала, и дракон спокоен,
Его не трогает такой пустяк.


Тем временем пространство заполняет
Высокий звук, божественно прекрасный,
Нежней свирели, вкрадчивее флейты,
Хотя не флейта он и не свирель;
Гармония струится ниоткуда,
Не слыханная прежде на земле.
Кракен вдруг проявляет беспокойство:
Подняв башку, он смотрит на решетку,
И вздрагивает, всколыхнув трясину,
И брызги грязи в стороны летят.
И вот он выползает из болота
На перепончатых утиных лапах –
Пятнадцать пар тех лап под животом.
И на дыбы чудовище встает
И начинает сотрясать решетку,
Вокруг себя разбрызгивая грязь.
Оно принюхивается, направив
Свою чешуйчатую морду к звездам –
Они ему и белым днем видны.
Дракон забеспокоился недаром –
Он чует Сириуса приближенье,
Ведь родом с Сириуса сам дракон.

Решетка потускнела и исчезла;
Повисли в небе два десятка лун;
В их фиолетовом унылом свете
С оттенком желтым, в вечном полумраке
Пейзаж иного мира предстает.
Вот в узкой, вытянутой скальной чаше
Литая плоскость озера лежит.
И, гладь спиной гребнистой рассекая,
Там неустанно плавает дракон –
Туда-сюда в прозрачной толще вод
Скользит, змееподобно извиваясь,
Не нарушая ни единым всплеском
Пугающей, мертвящей тишины.