Плевки

Нет войны, а фронтовые сводки
От взведённых корчатся курков.
Люди умирают не от водки,
Умирают люди от плевков.

И невосполнимы те утраты
Не для сердца даже – для души.
Все харкают в душу: партократы,
Бюрократы, воры, торгаши…

Кто проблему праведно решит нам,
Что узлом затянута тугим?
Что же делать малым, беззащитным,
Страждущим, оплёванным, нагим?

Можно всё стерпеть и утереться,
На своё достоинство нажав.
Или есть ещё иное средство,
Кроме бунта с кровью на ножах?

Всё-таки не пряники и плётки,
И не пенье витасов и нюш,
Не подорожанье этой водки,
Не удешевленье этих душ.

Есть оно с момента сотворенья,
И не подворотня и ларёк.
Это гордость, это несмиренье
Даже всем советам поперёк.

Надо не сгибать себя, а драться
И не продаваться за гроши.
Только выбирают люди рабство,
Где и церковь шепчет: не ропщи!

Не впадай в гордыню или ересь,
Не суди, и будешь не судим.
Этого мы досыта наелись,
Что же всё за мисками сидим?

Так доходит истина до жвачки –
Высосанной, выжатой, пустой.
А внутри по-прежнему Башмачкин
Со своей оплёванной мечтой.

Он в конторе страждет без шинели,
Он убогий, маленький, как мышь.
Он бы мог подняться еле-еле,
Да с такой душой не пошумишь.

Хохот за спиною, топотня ли,
Что мечта, когда ты просто слизь?
И её отнимут, как отняли
Тряпкой человеческую жизнь.

Всё погибнет в пушкинской метели,
В тенях Достоевского, – но как?
Дело совершенно не в шинели,
Дело в омерзительных плевках.

Что на нас находит, я не знаю,
Ангел так хохочет или бес.
Только не находит, как на знамя,
Гордое знамение небес.

И душа безропотно страдает
В тяготах обыденных оков.
Пропадает даром, пропадает
От неутираемых плевков.

2018