Сказание о семи сердцах

Семь сердец в ветреном теле.
Столик у окна.
В пиале настаивается свет луны на клюкве и самогоне.
Я пью эту влагу и вслушиваюсь в биенье моих сердец.
Одно из них
покоряет Эверест, пишет сонаты,
поднимается во весь рост на баррикадах,
подливает друзьям вино,
забывает поесть, надеть зимой шапку, выспаться.
Бесславно пытается примирить «желаю» и «должен»,
«нет» и «есть».
Другое
поёт на виоле да гамба (или виолончели?) -
страдает от аритмии и часто звучит мимо нот.
Замирает от сквозняков.
Дуреет от запахов оборванной сирени.
Скачет не хуже приматов.
Сходит с ума от сущих безделиц…
но готово жениться
только под дулом приставленного автомата.
Третье.
Бесконечные споры с разумом. Вплоть до патетики.
Через собственный телескоп рассматривает пространство и время.
Галактику. Вселенную. Бытие.
«Нет однозначных ответов!» - то ли Третье выстукивает во мне,
то ли ехидные рожи строит кто-то высоко вовне.
Есть ли на небе жизнь?
Следующее.
Соразмерное скуке. Работает как мотор. Всегда озабочено телом.
Занято вечно делом.
Служба. Порядок. Дом.
Пятое.
Оно мерит шагами побережье. В ритме волн.
Чаще ночью. По большей части - одно.
Поздней осенью его поступь сливается с поступью непогоды.
Оно – о потерях. Близких. Любимых. Учителей.
Звучание его с возрастом становится всё сильней.
Шестое.
Нашёптывает
шорохами прелых фантиков от шоколадных конфет,
шелестом старых газет,
звуками задёрнутых занавесок, что шила на зингере бабушка.
Нашёптывает о времени, которого больше нет.
Седьмое – последнее сердце по смете.
Иногда мне кажется, что только оно и реально.
Оно божественно - как колокольная медь.
Да только Седьмое – о смерти.