рождественский сон

боли нету
страха нет,
нету света, нета свет.

есть вода и провода -
стены белые тогда,
или бог немного белый.
стены, тени, свет веселый.

смело жить и больно знать,
что скрипит твоя кровать,
что усталые медсестры
вену ищут во мне взрослом.

а не ищет кто с меня, -
тому клювик воробья,
тому ладушку в кастрюльке,
тому утку, шутку, люльку.

соли на полграна им
под высоким, голубым,
деревянным, как нога.
тому бога - под бока!

ерзай, езрай, не дерзи,
солнце - кошка в жалюзи,
прыгай, пухленький ты мой
под бревенчатой ногой,

в покрывале синяков,
тихих, сиплых языков,
под подвалами берёз,
под усталыми до слез.

лейся, бейся, мой боец,
ждёт тебя в раю отец,
ждёт в Совбезе президент,
ждёт за аркой инцидент,
ждёт молитва в белый пух.

страшно так, что режет слух,
квокчет, стонет, звуки "мяу",
хороводит страшный "вау".

белый дом и белый бог
всех нас миловать не смог.
ты же - ножки растопырь,
видишь, как широка ширь!

как далека далека
твоя славная нога.
ноги бога, бога рот
красный, узкий, в новый год.

посиди, подумай сам
кривит нос кто всем носам?
кто из зеркала шепнет?
кто погоду продает?

кто замажет рот лицом?
кто кого зовёт отцом?
кто что в теле потерял?
кто, кого, зачем искал?

когда будет рождество,
ты простишь, простишь его,
соберёшь конструктора,
не состаришся с утра,

если только не уснешь,
насовсем, как спит галош,
как китайский самолёт,
не спугнешь водоворот,

не растаешь на снегу,
не взлетишь и на бегу,
не утонешь в тихий час,
не вдохнешь смеящий газ,

те найдут, куда укол,
поцелуют вещи в стол,
заревут лохмоть волос,
заберут, куда унес,

завизжат! прогонят страх,
переначат ветра взмах.

и оставят одного.
ты,
родной,
храни его.