Рассказ тренера

Ну что – не лучший мой ученичёк…
Ну о каком
                ты  просишь интервью?
Какие – как знамения творю,
Не тот я «тренер», раз вам невдомёк,
Ну что ж…
                я и словами
                повторю...

Что начинал –
                в конце сороковых –
Что (память загустевшую штробят)
Под ярким небом в шапках снеговых
- «Страну»  такую знаешь –
                «Ашхабад»?

Не знаешь…
                я и сам не знал её.
Ватаги наши звонки и резки,
Качали все трамваи до депо,
Катали тополя и арыки.

С ночёвкой уходили за поля,
А там, что ни на есть
                – Библейский рай –
- Что круглый год охотничья пальба,
- Что круглый год
                – за раками ныряй.

И “кандидаты”
                детских всех наук
Учителкам
                - под нос без дураков -
И в рукава - белуг,
                форелей,
                щук,..
(А в шляпку –
                змей,
                варанов,
                пауков)

Я - в чики,
               лямги,
                альчики,
                шальан –
Все стенки облупил бы –
                фф прах
                и фф пил…
Не фильм «Тарзан», а сам второй шайтан
По всем чинарам лежбища лепил.

Не фильм
            – где вырос из таких, как мы –
А просто - честь боксёрская
                и стать…
- На все - на все оранжевые тьмы
Показывал, как деньги отдавать.

Где все толклись друг друга, не злобя,
(Попробуй
                - рай -
                желающих вмести)
Бокс,
        штанга,
                велоспорт,
                футбол,
                борьба
– Все виды олимпийские – в чести!

И вышибая брови и носы
– А выбрал тренер –
                нос не задирай!
Попробуй это «счастье» унести,
(Толпясь в очередях за этот рай)

Я плотно в детский «рай»
                – бокс,
                велоспорт –
Я в юношеской сборной – той и той,
К живущим без греха –
                удача прёт,
Как ангел, окрылённая тобой.

Гитара наша пела с хрипотцой,
Я патлы отрастил под группу «Битлз»
 (Высоцкий,
                Визбор,
                Долин,
                Галич,
                Цой
 – Был с нами...
              всё там было зашибись...)

И я, садясь на битый мотоцикл,
Мужавший в драках,
                песнях
                и речах
В такие колеи в горах вточил –
Гитарные два нимба на плечах;

Сверкавшие –
                два нимба - колеса
В песках забытых
                древних городов,
Где горные ущелья
                голося
Им вторили на тысячи ладов.

Судьба хранила
                (всем бы так везло б!)
Удавом подступала смерть,
                зияв,
(Нарвалась на дуплет из двух стволов),
В киризе –
                мимо прыгнула змея;

От кобры Анатольский меня спас,
Про «Триста тысяч поединков» – с ней –
Мне книгу после подарил,
                смеясь,
(Ангел-Хранитель и людей, и змей)


Мы славили, мы - за него горой
И, нужно это было ему,
                - нет,
– Мы –
          были «малый» уличный герой,
А он – их всех – большой интеллигент

И за него –
                в лепёшку, до костей…
– Друзья перед глазами все стоят –
(Теперь щадя и пауков, и змей
Учились продавать, добыв их яд).

И научились слушать их пески;
Читали при метущих ветр кострах
Свои или туркменские стихи
Нам русские,
                осевшие в горах;

И выйдя на охоту,
                на заре
Обрывы осыпая, чуть видны,
– Отару по темнеющей горе –
Мы слышали, как гонят чабаны.

Я навсегда –
                душой на тех горах,
Где думают, по братски,
                за двоих
Туркмен и русский,
                а не говорят
О нациях,
                то «вместо»,
                то «до них»…

Я стал взрослеть
                и сам тренировать,
Сам ставший чемпионов всех Европ,
(Всё больше - больше волновалась мать.
Женился чтоб,
                и не подрался чтоб);

Я в горы приводил учеников,
Рассказывал про старый Ашхабад,
И вторили костры сквозь треск веков,
Как будто говорить с нами хотят.

Мы видели мозайки стёртых стен,
Как горного козла сбивает барс,
Сквозь арыки древнейших из систем
Как будто кто то вглядывался в нас;

У егерей,
              – отнюдь не новичков,
Не то, чтоб в лицах вычитав испуг,
В провалы от сейсмических толчков,
Бросали гальку, не услышав стук…

И старцы из затерянных долин,
Неспешно заварив нам чая горсть,
Тянули с окончанием былин,
Чтоб лишнее,
                с молвой не сорвалось…

Везде был мир,
                молитвенный ли,
                нет,
Колхозы в изобилии своём,
И равенство, где есть
                АВТОРИТЕТ,
Того ради чего
             МЫ
                ВСЕ
                ЖИВЁМ.…

(Где Бог – как в «Белой гвардии»,
                – за всех!),
Где школы,
                ясли,
                детские сады,
Стабильный, мирный и красивый век…
И горы сверху, снежные, седы…

И так вокруг 13-ти морей
Одна шестая часть святой земли
Советская
                с Туркменией моей
По жизни нашей лучшей пролегли.

Я каждый год с турниров привозил,
Не только я
                – мои ученики –
Медалек золотых, по мере сил…
Ни мне
          – ни им –
                труды не велики…

Конечно потрудились мы. И всласть.
(Но нынешним отдельным –
                не в пример)
Для нас было б «уехать»
                – как «украсть»!
Мы – защищали честь СССР!

В нём много было –
                самых светлых дел.
Не склоки диссидентов и стиляг…
Там – в космос наш Гагарин полетел.
Там – наши гидростанции стоят.

Там поднимали сотни городов
За пятилетку,
                сотни деревень,
Там каждый
                на край света был готов
(Не потому,
                что климат "здоровей"…)

Там выстроили новый Ашхабад,
Ташкент и Ялту,
                Северо – Курильск,
И тысячи советских их ребят
В их школы с детсадами собрались.

Когда нас в Севастополь  Бог призвал
(Все знали – что необходимо так)
Никто – героями – не называл.
Кто шёл на флот,
                кто так как я – в «Спартак».

Я многих доводил до мастеров
(От чемпионской славы не пыхтел)
Что – левый  мой,
               что правый – будь здоров…
Кто знал – никто связаться не хотел.

Где Бог позвал - семь бед - один ответ
- Уже со дна - на метрах тридцати...
Девчёнку спас одиннадцати лет
И кто её пустил на Фиолент?
Откачивал, помог домой дойти;

А нимб гитарный Богу пел - служил.
- На звук его - то с криком мчалась мать,
- Сын утонул!
           ..,я в воду и, нырять...
Достал и откачал (- Бог спас) мать, - жив!

То - слыша детский крик на Дергачах -
Я, кубарем по склону - не спортзал
Успел поймать за куртку на плечах -
Пацан лет пять - уже в обрыв съезжал.

Меж звёздных или уличных «светил»
(Чтоб снова не убить
                – настороже –)
Я добрый был спортсмен
                и если бил
– То только в крайнем случае уже…

Считали свои зубы кумовья
– Кто руку поднимал на своих баб.
(Мне – хоть чекист из Главного Кремля,
Хоть гопник, - как огромный баобаб);

Но если кто то драться не хотел
И с кулаками на меня не лез
– Любые их ругательства терпел –
(Хранил свой чемпионский политес)

Традицию хранил с лёгкой руки
– С юнцов и до вояк, до работяг –
Весь Крым прошли мои ученики.
– Не Кара Кумы? Да!
                Не КапетДаг –

Где ,
         помню,
                в мотоцикле, в двух «козлах»
Вверх по бархану –
                в столб - тоньше бревна
…Удар по шлему,
                боль во всех зубах…
То кобра королевская была.

Где,
        помню,
                на меня – старый варан –
Все кишки намотало б на кущи…
И если бы не старец,
                безымянн…
Таких в кино не снимут
                – не ищи…

Где ,
        помню,
                засмотревшись на козу
Пока меня удав – чуть не приспел...
И до сих пор тот взгляд его несу…
И Слава Богу –
                выстрелить успел.

Что зря «ученичёк» так загрустил?
- Не тот ты панчер?
                Руки для стихов?
Я – на «передовой».
                Но ты – мой «тыл»
И тоже из моих тех
                мастеров.

Не всех вас доводил я до вершин.
Кого то уложил банальный быт.
Кто – лямку тянет – чей то добрый джин…
А кто – как Женя Поданев убит.

А кто то жив и водит корабли
(Мулла, Священник –
                ни один, ни два)
Промоутеры многих загребли
– Когда кто поднимается едва...

Один халдеем подпиндоским стал
И Киев – Свят божбою осквернил,
И гнёт  свой, до того железный,
                стан,
Почти что в три погибели скривил.

Имён не называю,
                знаешь сам –
Не то, чтоб жду –
                достать всех сук и стерв…
Одни молитвы… –
                Общим небесам. 
Один на всех Святой СССР!

Где бокс –
               и как искусство
                – возвожу – 
И как, сродни, религии своей…
И исключаю  склоки и вражду,
«Включаю»
                дружбы, – так,
                по мне - верней.

В таком искусстве – просто не предашь,
И не продашь – как беглый чемпион.
Ни общий генный свыше – опыт наш.
Ни Заповеди Божьи всех времён.

Там смотрят,
                с общих всех для нас небес,
И Анатольский,
                ввергнув кобру в транс,
И старец,
                что с камчой, наперевес,
От старого варана меня спас.

Так смотрят те,
                кто строил Ашхабад,
Гагарин и его ученики,
(А если нас уж очень обхамят…
Ну что ж,
                Бог видит,
                включим "кулаки"!)

Какой то иноземный кровосос
– По кровь на мою родину пришед?
…Я если разбираюсь –  то всерьёз…
Отъедет моментально - на тот свет.

Не всё продажно…
                жизненный "успех"?…
Какие то пиндосовы плевки?…
– Есть старые ракеты.
                – Лучше всех!
Есть флот. И там мои ученики!

Шалава – «перестройка»
                раскребла
Моих учеников на сто сторон.
– Но есть Святые общие дела!
А этот «строй» ни как не истреблён.

И этот «строй» никак не истребить.
А нам то чё поддаться –
                не сруки,
Пусть учатся сначала лучше бить.
Чем я или мои ученики…

Да ты не лыбся.
                Чем ты - вровень их?
(«Восьмидесятник»,
                «лирик»,
                «театрал»).
Таких как ты – любой мой – пятерых.
«Проснёшься»  –
                не вкурил что потерял.

Не мученики – свой «венец» несли,
Вставали на пробежки –
                чуть заря…
И вылетали брови и носы.
Всё время показало.
                Все - не зря!

Я помню – твои шутки и оскал,
Как дрыснул, окрестив –
                «почти дурдом»
(Содрав, «Я лучшей доли не искал»
– Лаевским, после Смоляром ведом)

И как сказал (святой был)
                Саркисян
«Он видит Храм, а не
                – «Спартак»,
                спортзал…"
(А впрочем, -
                ты упёртый был пацан,
По городу – второе место взял)

Я помню всех своих учеников.
Любой – умнейший. Точно не дебил!
И если кто – не достигал верхов,
То Чемпион по духу – каждый был!

Все были – не святая простота
(Но на Союз – никто не посягал)
И если погибал кто – не спроста.
Как правило, предатель «помогал».

Ты «чистенький» остался, как всегда.
Не про тебя –
                Афган, Кавказ, Донбасс.
Где кровью истекали города,
(Мечети,
             Храмы падали,
                дымясь).

Да! Только янки разожгут войну.
Да! Ни один из нас не виноват.
Но чисто, аки крест приняв вину.
Ученики «всё новое творят»...

И кажется – дым всех Богов покрыл,
И только –
                канонада или плач.
И неизвестно где там – фронт,
                где – тыл.
(– Известно - над окопом не маяч!..)

Кто спрашивал учеников моих,
На сто сторон по свету разбросав..
А чтоб принять  решение – лишь миг.
Ну а - в твоём прицеле – есть ты сам!

Ты сам! Твой брат, твой друг там,
                а не враг.
(Библейский вид –
                пастушки…
                пастораль…)
И миг - до адских врат.
                До райских врат
И в спины – чьи команды?
                – Жми!?
                – Стреляй!?

Ты сам там
             и потомки все твои
(Которые с тебя возьмут пример!)
Всего лишь шаг
                от смерти до любви
И нет границ, как при СССР.

...В СССР - не надо было бить...
Тем более – кого то убивать.
(Как есть – слепых котят в мешке топить...
Пока зовет и плачет где то мать.)

Ты чё та погрустел ученичёк.
Наверное – я здорово задел.
Но это – самый главный мой урок
Из всех моих забытых славных дел.

Но это самый главный мой вердикт.
Как заповедь у старого врача,
Где важно – никому не навредить.
И действовать, всегда, не сгоряча.

И вас – на лучших, худших – не деля,
Не стал бы,
                если б даже захотел
Я говорю –
                одна для вас земля.
Я говорю –
                один для всех удел.

Ни чей нибудь холуй,
ни лизоблюд
– Я кровь по пустякам не отворял.
И не спешу
                «куда ни позовут»,
Теряя «человечий матерьял».

И не стрелял
                ни в брата, ни в сестру,
– Которые есть Божий Челочек.
И не мои,
               качаясь на ветру
Повешенные жертвы –
                каждый век.

И если завернуть по честнаку,
Опять же не назвав ничьих имён,
Я перед любым Богом присягну
– Мой лучший ученик – не чемпион.

Я помню,
                как он долго восходил. 
В Туркмении взрослел или в Крыму,
И если вдруг кого и победил –
Не стал стрелять.
                – В гражданскую войну.

Науськивали в Азии его.
На правых и неправых поделясь.
Поставили насильно под ружьё.
Потом -
                и Украина, и Донбасс.

Мой лучший ученик…
                не как боксёр.
Такой бы ниоткуда не возник.
Без крови мог уладить каждый спор.
(На то он был –
                и лучший ученик)

Он всё умел!
                Он Бога почитал.
А время его, пулями звеня,
Ташкент залило кровью,
                Кокчетав,
Дыбальцево
                (Гражданская война?)

Давил в кровавом сумраке ночей
Девичий вой,
                предсмертно откровенн,
Стирало артиллерией
                (ну чьей!?)
Аилов мир,
                и сёл,
                и деревень;

Откуда эти выстрелы звучат?
Зачем нам убивать самих себя?
(Далече этот смертных грех зачат…
С ухмылкой нашу сторону следя...)

Куда нас эта бойня привела?
Какие «демократии» даря?
Какие то машины,
                «доктора»,
Изрезанные мёртвые тела;

(И – ранен? Нет!
                Ни Бог кого приспел)
А выборочно –
                кто поздоровей –
И пленных, и гражданских на расстрел…
Из всех -  что были –
                братских деревень.

Тут – кто был – рекрутирован,
                кто нет,
Какие б из святынь не принимал
– У всех был одинаковый конец –
Всё лучший ученик мой понимал!

Да – он Есм честен,
                строг,
                всегда в строю,
Но понимал,
                что если не спасёт,
Разрезанную Родину свою…
Ну, в общем,
                это тот ещё был
                «спорт»…

Работать было не кому,
                рожать,
(А – наверху – «политиков»,
                их стерв)
И надо уже -  всё таки решать! –
«Республики» спасать?!
                СССР?!

Где мир был и работа всем была?
Бесплатное здоровье и жильё?
И если собирается беда –
То не междоусобное жульё!

Что выбирать
                – с полвека прочный мир? –
Колхозы и заводы – города?
Где нет, опять,
                какой нибудь чумы –
С кровавой распрей –
                чтобы навсегда...

Горячим был
                – или напротив –
                тих,
(Кому молился,
                а не матом крыл)
В окопах,
                передышках тыловых,
Не знаю – ученик не говорил.

Но рассказал другой мой ученик,
Запас словарный, вдруг,
                порастеряв,
Что была – сотня метров "нам до них"..,
А он весь взвод ,
                в упор,
                не расстрелял.

Нет, был готов –
                заряжен пулемёт
(Что – взвод, он бы и роту мог порвать)
Но даже воевавший их поймёт,
Глаза в глаза увидев –
                брат есть брат!

Так значит - я не зря так жизнь прожил!.
– Меня ломало и давило в жмых –
А я в учеников – их жизнь вложил.
– Друг друга оставлять всегда в живых!

Ценнее всех братаний вековых
– Они живут и свой, и Божий Дар.
И там, где брат –
                и в спину, и под дых,
– Они не отвечают на удар.

И
    (я – и знал,
                и чувствую –
                вот – вот)
Как веру и искусство передам – 
Границы точно нитки перетрёт
Братание по всем таким фронтам..!

Кому они нужны границы те?
– Политикам, разрезавшим народ!
В кровавой и циничной наготе –
Кто больше, чем три шкуры с нас дерёт?

Каким Богам
                кровавую их дань,
То собирать опять – за ратью рать,
То собирать Болотную,
                Майдан,
Не Жить!
              – На истребленье воевать?

И ты –
           слабейший из учеников,
Тогда силён и будешь
                (светел!
                Прав!)
Пройдя сквозь строй из выстрелов,
                пинков,
Но жизни ни одной не потеряв.

И может в этом главный божий дух,
Уже предохранитель отцепив -
Не выстрелить -
                сказать -
                товарищ друг.
Ни жизни ни одной не загубив.

Вот так мы можем смысл не потерять
(Но не с убийцей и его жульём)
А в заповедях - Не убить, Не врать.
– Ни в жизни,
                ни в Отечестве своём.

Вот так в СССР заведено
– Там нет границ,
                Бог дал работ и жён.
Но выстрела там нет ни одного,
Но брат на брата - никогда не шёл!



** Ташкент, Ашхабад, Северокурильск,Ялта - разрушенные замлетресениями и востановленные СССР.

Черновик.
Печатается в сокращение без 2 и 3 части

из книги посвящения Мариинскому театру, балерине Олесе Новиковой