Будто бы мир огромный сферический супермаркет...

...Будто бы мир — огромный
сферический супермаркет,
внешне больше похожий на библиотеку —
прозрачный свод по всей поверхности покрыт
нескончаемым лабиринтом, уставленным по сторонам стеллажами.
Лабиринт уходит вглубь, во внутренние области сферы.

Здесь — сочинения португальцев,
там — песни трубадуров Прованса.
Мохнатые лесные сказки северян
и яркие орнаменты персов —
всё мне доступно мгновенно, без перевода.

Китайцы тоже понятны, но как-то по-другому:
знание смысла не отменяет того,
что их речь на слух звучит так же, как щебет птиц.

Здесь есть книги, похожие на яркие безделушки,
и есть безделушки, которые можно читать, как книги.

(И это всё-таки магазин, где за всё —
за каждую книгу, взятую с полки,
за час, проведённый
перед невероятно подробной старинной картой —
нужно платить — деньгами ли, другой книгой,
временем, отнятым у друга,
самой молодостью.)

В какой-то момент всё в этом мире начинает меняться.
Одни из книжных полок оказываются пусты,
на других — явные следы разрухи и разорения.
Порваны страницы, повреждены корешки,
где-то отсутствуют переплёты, поверхности полок
покрывает плесень.
В некоторых залах — о ужас! — вспыхивают пожары.
И там, где я ясно помнил благородные, с золотым тиснением, ряды,
сплошь и рядом оказываюсь на пепелище.

Я понимаю, что уже не вспомню названий
многих книг, стоявших здесь раньше.
Из памяти куда-то вдруг исчезают языки.
Становятся недоступны древние армянские рукописи,
тибетские гимны, песни балтийцев.

Я понимаю, что многие залы уже не успею обойти.
(Поговаривают о том, что их закрывают.)
И оттого свет в этих залах гаснет, на пути
вдруг вырастают стеклянные стены,
коридоры и двери закрываются.

В одной из красивейших оранжерей вижу табличку:
«Птицы теперь поют только на английском».
(А рыбы — не помню, с каких ещё пор,
но кажется — сразу же после младенчества были немы.)

Я собираю свой собственный неприкосновенный фонд
в непомерно тяжёлый кожаный ранец.
И так до тех пор, пока я не вижу,
что единственная стеклянная дверь в конце коридора —
уже заперта.