Слава труду, или из жизни районки

               ПРЕДИСЛОВИЕ

  Мне было всего пять лет, но я чётко помню, как моя бабушка говорила в ответ говорящему ей что-то деду:
  - Ой, ну чё папало собират сидит, - а!?
  - Ну чё папало, собират...

  Дед и бабушка мои были из сибири, но так вышло, что они в 70-м году приехали жить на Донские просторы, но их говорок, так и остался с ними на всю жизнь, не изменился ни на слово.

  Помню, когда я учился в школе, настала моя очередь убирать родной класс, нашего класса. Это был кабинет черчения, мой самый ненавистный класс и урок, где надо было прищурив глаз выставлять на что-то карандаш вытягивая вперёд руку. Чертить цилиндры с тенью, конусы, пропади они пропадом. И каждый раз, когда я в конце урока сдавал свою работу учителю, то моей родной оценкой, была красно-острая и уныло-худющая единица, а по простому кол.

  Так вот, мою я пол, а морщенная тряпка мне рожицы строит. Тут надо побыстрей домой, а она одно кривляется и, посмеивается надо мной. И я со страшным, исковерканным голосом, притапливая её в ведре с грязной водой, на весь пустой класс говорил:
  - Иди на дно коза, иди-и-и-и-и!
  - Хлебай поганая воды-ы-ы-ы!...
  - У-у-у-у-у!
  - И-и-и-и-и!
  - Бе-е-е-е-е!
  И тут у меня за плечами раздался голос классного руководителя:
  - Серге-е-е-е-ей! Меня оказывается аж в раздевалках было слышно, так как первый этаж. Оставшееся время, я пол мыл молча.

  1988 год. О. Сахалин. Посёлок Гастелло. Я во дворе отца колол дрова (поленья), по местному они называются чурки. Попалась мне одно полено от ели. Я его и так, и эдак колол, а оно смеётся надо мной. Нервной системы то у деревьев нет, боль отсутствует, а оно издевательски говорит:
  - Не расколешь, не расколешь... И я в гневе отбросил его в сторону, в снег, и крикнул:
  - Вот тебе...!

  Следующее я расколол сразу, похваляя его:
  - Ой молодец!
  - Ой какое ты хорошее дерево, умничка, что раскололось. Улыбаются части полена, радуются, что я их хвалю. А то, что валялось в снегу, пялилось на меня с мерзкой ухмылкой и, я решил всё же его добить, расколоть эту упорную чурку. Поставил на колоду и, давай заново её мучить. Я её, а она меня. Расколол ли я то чурко-полено? Да, расколол! Каких только слов я ему говорил, не замечая того, что на крыльце дома, сидел отец и, смотрел на мою сцену, как кинофильм. Потом как закричит своей жене:
  - Шу-ра!
  - Шура, иди сюда, посмотри, он с чурками разговаривает!

  Ох видели бы вы, с какой ненавистью смотрело на меня эта разбитая деревянная пакость, показывая свои сучки словно шипы. Со мной все общаются и разговаривают, все затрагивают куда бы я не пошёл и, где бы не был.

  И вот в прошлом году, мне поведала свою историю наша старушка, районная газета Слава Труду. Бери говорит ручку, пиши. И я записал все её слова. Не знаю, правда это или вымысел, но записал. Только на свой лад, так мне проще и удобней, и кое что сократил, чтобы было ёмко, компактно и понятно.

  - Это не верно, говорила газета, что я появилась 21 апреля 1930 года прошлого столетия. Я появилась гораздо раньше. Просто в то время начинался прогресс, всё стало меняться, изменилась и я, а вернее, меня изменили уже сами люди, и я, как ни странно, была не против.
  Да, время неумолимо. У него нет ничего постоянного, оно меняет всё. Вот и наша местность была когда-то другой. Это сейчас холмы, поляны, балки, а тогда по всеместно ходили дикие животные, которые вымерли от не известной эпидемии.
  Муравьи были так велики, что люди пахали на них землю. Лошадей тогда ещё и в помине не было, они появились гораздо позже. Росли большие деревья до небес, и за их макушки то и дело зацеплялись пролетающие облака, раздирались в клочья, и на землю шли обильные дожди превращаясь в бурлящие потоки, и с шумом смывали все на своём пути вымывая глубокие овраги и балки.
  В лесу росли громадных размеров грибы. Люди собирались в артели и охотно собирали их, рубили топорами, пилили пилами. Многие грибы страдали от червей, но черви те были не те, что сейчас, а огромные как удавы. Они были мирными и не причиняли людям никакого вреда.

  Так вот, бродила я тогда по земле и, везде совала свой нос - сказала похихикивая газета, я ещё тогда обладала уникальной памятью. Знала и запоминала всё, что увижу или услышу. Любопытной была каких свет не видывал. Пашет например пахарь землю на муравье, а я подхожу и говорю ему:
  - Слава Труду!
  - Спасибо ответит земледелец. Встану я рядом с ним и, давай его от работы отвлекать, разглашая всякую информацию, где, что, когда, и как.
  По слушает меня труженик, отдохнет, и опять к работе приступает.  Увижу я, что люди грибы пилят:
  - Слава Труду! - кричу. За это, меня  так и прозвали, Слава Труду. Если меня кто нибудь заметит, то сразу кричит:
  - Слава Труду идёт! Любила я очень людские "уши", днями могла ведать о том, что знаю. О мне, как о чуде природы знали во всех уголках несуществующего тогда ещё района. Но всё равно, спустя много лет, стали меня называть районка.

  За тем, немного помолчав, эта грамотейка, рассказала необычную историю, которая запомнилась мне на всю жизнь.

  - Дело было в начале осени, начала свой рассказ Слава Труду, пошёл один дед в лес коренья собирать и пропал. Два месяца искали его родные, да так и не нашли, пока он сам не объявился дома. Попал он в другое измерение. По его меркам, как я понял из слов газеты, он пробыл в будущем всего пол часа, и вернулся в своё время.

  Районка поведала все слова старика:

  Нагнулся я за корешком и, яркий свет появился, образовалось кольцо и поглотило меня. Стою я не понятно где. Леса нет, а вокруг меня странные строения. Чёрная каменная земля. Длинные стулья с железными чарками по бокам. Черно-белые деревья недоростки, маленькие цветочные поляны, карликовые ели.
  На каменных столбах, стоят каменные мужики. Один белый с протянутой рукой, помощи просит. Второй совсем плох, голову склонил на грудь. Несчастный, подумал я, ни как ведьма заколдовала? Люди суетятся, говорят не понятные слова, у многих нитки из ушей торчат, ходят смеются и, сами с собой разговаривают.

  Девочки с мешочками за спиной на скудных дощечках передвигаются. На одной из стен смотрят обреченно на свет замурованные люди, к ним походят другие, и не говоря ни слова глядят им в глаза.
  По синему небу ползают бледные улитки, сильно рычат и обильно гадят. По правую сторону, стоит высокая "многоглазая" изба. По левую, другая изба, плешивая и, округлой формы, из стен которой почему-то довольно смотрят замурованные дети. Вода из под земли бьёт в верх и, никуда не уходит.  Испугался я очень.
  - Что это?
  - Где я?

  Какой-то человек, заинтересовался мной, подошел ко мне, руку к своей голове приставил, и заладил одно и тоже:
  - Документы, документы...
  Странной корягой в меня тыкает. Вдруг у него в чёрной коробочке кто-то ругаться стал, и он перепуганный куда-то поспешно удалился. Неужели есть такие маленькие человечки, что могут поместиться в столь маленьком месте?

  Иду я и вижу по всюду железные черепахи на круглых ногах, и в них люди сидят головами вертят. О несчастные подумал я, они их проглотили. Но каково же было моё удивление, когда они стали сами выходить и вновь возвращаться в их желудки.
  По крышам зданий бегают огоньки. Вдоль дорог стоят на хвостах одноглазые железные змеи, прочно связанные многочисленными веревками чтобы не уползли.
 
  Я видел как дети взявшись по парно за руки, длинной вереницей шагали подобно сороконожке ведомые не понятно во что одетыми женщинами. Там у всех странное одеяние. Потом дети сидели на цепях, болтали ногами и летали как птицы.
  Поднимались на неведомые строения, и как по льду спускались в низ, и снова забирались на верх. Из больших коробок доносилось забавное пение. Я подходил смотрел, и удивлялся, как этот горлопан мог поместиться в столь маленькой коробке.  Это ж какую луженную глотку надо иметь, чтобы так горланить? Мало того, он в коробке был не один.

  И вот снова яркий свет в виде круга, и я опять в родном лесу.  Собирать бы коренья, но мне не до них. Я был очень напуган и пошёл домой.

  Судя по описанию районки я понял, что этот старик попал в наше время, на улицу Ленина нашего райцентра, в самое его сердце…

  - Эх ностальгия, ностальгия, продолжала газета, я сейчас с тоской вспоминаю то время.
  - На месте старого леса теперь одни холмы, поля, и многочисленные постройки.
  - На месте моего тогдашнего дома, стоит комбикормовый завод.
  - Из выживших того славного времени осталась только я, всё так же хожу по району и, рассказываю новости.
  - Решила взять себе новый псевдоним, теперь я называюсь газета.
  - Сделала пластическую операцию, полюбила макияж.
  - Всё так же никогда не повторяется.
  - А обленила-а-а-ась, говорит улыбаясь газета, не хочу разговаривать.
  - Ты первый, смутившись говорила районка, с кем я решила поговорить.
  - Сделала себе бессловесный венец, на котором написано большими буквами СЛАВА ТРУДУ.
  - Люблю когда меня переворачивают с боку на бок, тем самым делая мне массаж.
  - И живя в современном мире, всё так же несу свою информацию, но только буквами.