Трансформация фамилии

– Ленухин! Ленухин, ты где?
– Я?
– А кто же? Ты и есть ты.
– Я Зеленухин, между прочим. Забыл?
– Нет, не забыл, но, насколько я помню, Зеленухиным ты с нами только в первый класс пошёл. А в пятом, когда тебя как на дрожжах попёрло, Голенухиным стал. Не так, что ль?
– Ну, так, вроде бы – Голенухиным, а ты орёшь: «Ленухин». Зачем сокращать-то?
– Это не я сокращал.
– А кто?
– Народ, Алексей Степанович. Работал бы ты, Лёш, трактористом – так, Зеленухиным бы или Голенухиным (разница небольшая), и умер бы. Хрен кто б Ленухиным прозвал!
– А ты не хорони меня раньше времени, ещё неизвестно, кто вперёд туда уйдёт. Ты думаешь, парторгом легко было быть? Тоже напрыгаешься за день туда-сюда!
– Ты разве один день только парторгствовал?
– Тем более – напрыгаешься!
– Я удивляюсь, как ты Стрекозухиным не стал, попрыгунчик ты наш.
– Тебя не спросили.
– Так меня тогда и не было.
– Где ж это ты был? В туалете сидел?
– Я, во-первых, не сидел без дела с темна и до темна. А во-вторых, ни в поле, ни в лесу у нас туалетов днём с огнём не найдёшь – это у вас в конторах одни кабинеты да туалеты, в которых вы и производили продукты своих трудов.
– Не физическая, конечно, работа, хотя тоже приходилось, а к каждому надо было подход найти, с каждым поговорить душевно: кого убедить, а кого и принудить…
– Во-во, в огороде бузина, а в Киеве дядька. Языком, Лёш, ты горазд был молотить, вот только с принуждением у тебя ни хрена не получилося! Не такие принуждать пыталися, и – что?
– И что?
– А то, что не той мы породы!
– И какой же вы такой особой породы?
– Мы породы русской, мы хитростью возьмём, Ленухин, там, где силой не получится. А где хитростью не выйдет – сила тут как тут! Вот за что тебя из парторгов-то и попросили в зад коленом: до сих пор не понял ты, в чём семя нашей породы.
– Почему это не понял? Я другой какой-то породы, что ль?
– Другой, выходит.
– Почему это?
– Потому что ты и силой, и хитростью пытался жить, а умом и горбом, как мы, не хотел – ленился ты, Ленухин.