Очередная заурядная история

Слыхали вы много историй таких,
Меж гомона птиц, меж споров людских,
Слыхали отрадно, новшеств не дам,
Лишь жанру нежнейше по долгу воздам,

История ж эта будет рекой,
Литься с небес, кривою строкой,
Строка от души, от сердца огней,
Рассказ мы "мечтою" вычертим сей,

Что пляшет по миру, звездам в пример,
Ищет еды, как напуганный зверь,
А началось все, как странник в пути,
Болтал сам с собою, слагая стихи,

О жизни, о смерти, о  нечто другом,
О законах и догмах, о чем-то своем,
В дождь сам с собою в загадки играл,
Смеялся и плакал, тени пугал,

Дорогу светила ему лунная ночь,
Отгоняя злых духов, демонов прочь,
Ветер шумел на поле, в холмах,
Странник же плакал над горем в ночах,

Цикады шумели над головой,
Дорожные плиты несли их домой,
Дождь, припадая, стелился ковром,
А странник все ехал, не знать, чем ведом,

Его заносило: туда, то сюда,
Вода истекала по уздечке коня,
Звенел колокольчик, лязгала шпага,
На поясе старом - дырявая фляга...

И кошель-скромняга, полон монет,
Уста разрываются в дыхании лет,
Мудрости знак - его лоб окрестил,
Но глаза столь несчастны - страх их убил,

Что в сердце таиться, в душе затвердел,
И разум тогда твой совсем помутнел,
Изжил он себя, теряя весь цвет,
А жить ведь еще надо как семьдесят лет,

Страннику грустно, ведь он одинок,
Все счастье нашли, а бедняга не смог...
Еще не встречал он девицу ту,
Чьей воле б отдался без страха и туг,

Все будто бы злые, тщеславны, горды,
Красотой наделенные, но сердцем - увы,
Хотят все лишь денег, рубинов, богатств,
Бриллиантов на палец, внеземных святотатств,

Все безмерно глупы, недалеки, чужды,
Родились на земле, желая Небесной нужды,
Все ограничены как-то: нежность, добро
О романтике, нынче, не мыслит никто,

Об эстетике, мире, душе и любви,
Не слышали люди, где не спроси,
Порой же бывает и на иной лад,
Разум-то есть, а с красотой все никак...

Все же, признайтесь, мы любим глазами,
И тело, и дух, почитаемый нами,
Да и путник, признаться, достоин того,
Ибо сердце его... еще день... и мертво...
   
Он не раз защищал и Бога, и Честь,
А ему, кровососы, не давали й поесть...
Жизнь его била, судьба издевалась,
Но, знаете, братцы, ничего не менялось,

Он также все шел вперед, да вперед,
И сердце его кличем буйным все рвет,
Его не сломать, его не убить,
И даже судьбе - его с толку не сбить,

Он чист, как слеза, как агат огранен,
Он словно поэма, как стих завершен,
И казалось бы, мало, просит юнец,
Ему бы влюбиться, а там - и Конец...

И едет он дальше по лунной поляне,
Поле, да поле, куда не поглянешь,
А едет он в город, что меркнет вдали,
А вокруг - все ромашки цвели, да цвели,

Он едет туда на праздник "Весны",
К другу на пир - с ним связи тесны,
Они познакомились шесть лет назад,
Как ели в таверне, и какой-то там "гад"...

Драку устроил, напал на людей,
Да с каждой секундой становился все злей,
Тогда они вместе, не зная друг друга,
Дали перцу злодею - тот удрал от испуга,

С часа того - друзья до сих пор,
И ни разу, признаться, не было сор,
Помогали друг другу, вместе сражались,
Мраку и тьме всегда огрызались,

Вот и теперь, на балл богачей,
Позвал меня друг, говоря: "Поскорей!"
Приезжай, не стесняйся, будем гулять,
На праздник Весны, чего дома скучать?

Ну я и кивнул, а правда, чего?
Пора и забыться на день от всего...
Хоть раз в этой жизни, пуститься вперед,
Авось, этот путь к мечте приведет?..

Подумав вот это, юнец засмеялся:
"Что? Я и счастье?" - сказав, разрыдался,
Чего тут поделать, видно, судьба,
Дуракам ниспадает, а мудрым - труба,

Думая это, ехал во тьму,
Ехал вперед, по скалистом холму,
И вот резко смотрит - там-то вдали,
За каретой роскошной - всадника три,

За каретой, что кучер без устали вел,
Гнались три разбойника, и пыльный их столб,
Один - командир с железным мечом,
Вторые - да с копьями, в доспехе литом,

Кучер-бедняга - и вперед, и вправо,
Не бегут упыри! Черт бы их, дьявол!
Ну я и подумал: "А что мне терять?"
Погибнуть в бою? Иль стариком умирать?

Все равно, думаю, разницы нет,
Что там, и что тут - столько сует,
Так лучше уж "Там", коль мне выбирать,
Хоть отниму у судьбы, право смерть даровать,

"Хей!" - я кричу, и звуками ввысь,
Разноситься гимн, а конь мой - да в рысь!
"Хей, вы, стоять! Кому я сказал!"
"Прочь от него!" - голос горном звучал,

Хватаю я шпагу, и шпорю коня!
И мчусь, словно ветер, мрак прогонять,
Врываюсь в ряди разбойников сбоку,
И начинаю рубить, словно всадник востока,

Сражаюсь, как ветер - удар мой силен,
Я горечь забыл, я страха лишен!          
И дух боевой вскружил небеса,
Я бился с тремя, я бился там сам!

Сначала поверг я их вожака,
Затем напугал второго слегка,
А третий уж сам, без помощи - прочь,
Понесся один в черно-белую ночь,

Кучер же тотчас отбил мне поклон,
Сказал, что в долгу, - ну а я - изумлен,
Отдал мне и честь, а затем на свет звезд,
Кинул пару монет, что за пазухой нес,

Я же в ответ: награду - долой,
Поразив старика своей добротой:
"Рад был помочь, но возьми их себе,
Они точно нужнее тебе, а не мне..."

Кучер, дивясь, хлопнул глазами,
Старец высокий - статуей замер,
"Вот оно как... ну что ж, одобряю".
Тогда, юный друг, я вас оставляю,

Чистое сердце... дивен закон...
Но мне вот сдается, что ты истощен,
Что-то случилось? Видно в глазах,
Вижу, что вы ощущаете страх...

Ах, вы про это... Да, это так,
Пришлось мне смериться, принять этот факт,
Что мир наш жесток и полон грехов,
Полон страданий, и лишенный цветов...

"Никак ты несчастен? Юный мой друг?"
Вопрошает старик, словно я его внук,
"И как же зовется, юнец, твоя боль?"
Скажи, мне прошу, помочь мне позволь!

Лекарство найдем! Вместе поищем!
А коль у нас нет - так в городе сыщем,
Ну, говори, чего ты умолк?
Хоть как-то ж я должен сплатить тебе долг,

Да, знаете, старче, нету лекарств,
Ни в одном из сегодняшних восславленных царств,
Одиночество это, не излечить его так,
И я уж смирился, и принял сей факт,
   
Но не дождавшись ответа, слышу я стук,
Из красной кареты - крохотный звук,
И кучер тотчас - хитро улыбнулся,
И, блеснув светом глаз, рукой отмахнулся,

"Ну, кто его знает", - говорит мне седой,
Ведь в жизни и не так бывает порой,
А вдруг этой ночью вы встретите ту,
Кого в небе над нами ангелом чтут?

"Скажите тоже" - , смеюсь я в ответ,
Я был одинок девятнадцать уж лет,
Как мне за ночь найти именно ту,
Кто дыхание мне сможет вернуть?..

Кто заставит забыться, и ринуться прочь,
Кто скажет душою боязнь превозмочь?
Простите, конечно, но сему не бывать,
А бедному мне придется дальше страдать...

Тогда-то возница остался молчать,
Не зная ответа, и что отвечать,            
А после спонтанно - снова тот звук,
Чутка приглушенный, настойчивый стук,

И кучер тотчас - как встал ото сна,
Встряхнул головой: "Мне ли это не знать?"
Но будь, друг, уверен в этих словах,
Нету вранья, как и в этих глазах,

Я вот скажу: верь, юнец, в чудеса,
И когда-то, наверно, познаешь их сам,
Мне же пора - время в чащу бежит,
Да господ, что везу, расписанье велит,

Удачи желаю, счастья и сил,
Желаю влюбиться, чтоб ты полюбил,
А мне уж пора, пора мне идти,      
Повозку с хозяйкой в град довести,

Сказал и ударил плетью коней,
И помчался за ветром скорей, да скорей,
Но резко, однако, из дверцы стальной,
Прыгнула тень мимо чащи лесной,

Я кинулся вслед, и вижу - во тьме,
Что не смог бы понять и осмыслить в уме,
Никто из живучих, никто изо всех...
Кто умер давно земле на потех,

Лежал там покойно, златом блестел,
Камень с агатом - до снега бел,
Светился подобно яркой звезде,
Блестел он луною в лунной воде...   

И я встрепенулся - нужно бежать!
Ведь камень не мой! Нужно возницу догнать!
Ведать уронил (случайно) в момент,
Как вдарил в поводья, как в свой инструмент,

Я тотчас вскочил на гнедого коня,
И помчался по следу его догонять,
Но вот незадача - уехал давно,
И лишь града огни - где-то там, далеко,

И помчался юнец сквозь тьму и дороги,
Скорее вперед, не зная тревоги,
Мчался, как ветер, подобно волкам,
Подобно орлу, ступая в устья рекам,

И чрез мгновенье - въезжает в ворота,
В город-столицу, совсем уж измотан,
Повсюду бродили то люди, то звери...
Но дедка не видать, а путник - растерян,

Крутится-вертится, как колесо,
Рыщет по городу как стая тех псов,
Не в силах оставить он камень себе,
Не будет подыгрывать жадной судьбе,

Искал он возницу уж много часов,
Однако, увы, никого не нашел...
Устал и обмяк бедный скиталец,
Отчаянье с грустью в права тут вступали,

Трижды объехал все взад и вперед,
И неправду он скажет, нагло соврет,
Коль не старался найти, не искал, словно пес,
Карету, как солнце, под россыпью звезд,

И тогда замер путник среди пустоты,
Отчаяньем сломлен, среди темноты,
Остался стоять, себя упрекая,
Потом и кровью в ночи истекая,

"Поздно уже" - мыслит тихо юнец,
Думаю, здесь мне настал и конец,
Еще лишь мгновенье - и к другу на бал,
Не дойду, опоздаю, хотя обещал...

Что же, тогда пусть будет вот так:
Возьмем небольшой сегодня антракт,
А завтра - с зарею, с первым лучом,
Продолжу искать я,но в месте ином,

На этом сошелся путник во тьме,
Составив сей план в своем же уме,
Поехав туда, где светился огонь,
В замок-дворец, сжимая ладонь,

С камнем белесым, подобно луне,
Утопая в зари, а сердце - в вине,
Доехал к воротом, что словно гора,
Нависла над ним, ликом хмура,

Доехал и спрыгнул с гнедого коня,
Слыша, как за ними - лютни звенят,
Поправил рубаху,  отряхнулся от пыли,
И постучал кулаком, раз  хозяева были,

Открывает ему седой уж старик,
Не высок и не худ, не мал, не велик,
Открывает и молвит, юноше враз:
"О я вас ждал - господина приказ!"

Скорее входите, вас уже ждут!
Не тратьте же время, стынет уют!
Ну я и зашел под свет желтых ламп,
По плитам шагая, по их зеркалам,

И встал у двери, что была высока,
Поглубже вздохнул, и под рокот звонка,
Шагнул я вовнутрь под свет фонарей,
В зал, где сдаешься людям умней,

И услышал наш путник, как где-то там,
Подпевает оркестр бурным страстям,
Увидел, как люди снуют кто-куда,
Разговоры шумят, льется вода...

Как запахи грез взлетали к верхам,
Как льется румянец по юным щекам,
Веселье и радость, повсюду игра,
Людей веселели, желали добра,

И видит наш странник в дальнем углу,
Толпу разодетых таинственных слуг,
А в их окруженьи - высок и широк,
Стоит великан, чрезвычайно высок,

Стоит и внезапно манит его,
Предлагая влиться в их торжество,
Скалиться, словно бог доброты,
Будто он сам давно средь святых,

Иду я к нему, улыбаюсь в ответ,
А лицо великана лучит лишь свет,
Стаю я вплотную, и крепко обняв,
Друга за плеси, такое сказал:

Прости, меня, брат, чуток опоздал,
Путь был извилист, малех заплутал,
Встретил в дороге дивную масть,
Как трое убийц хотели напасть,

На карету, что плыла, словно луна,
По полю земному, дивна и странна,
За ней, еще помню, старец сидел,
Признаться, дружище, еле успел,

Помочь я ему, иначе беда,
Случилась навек, и я никогда,
Не простил бы себя за свое безрассудство,
За совести гниль, за ее малолюдство,

Посему уж прости, что я опоздал,
Честно, признаюсь, я и не знал!
"Хорош!" - говорит, чего ты такой!
Не парься, дружище, случай не той!

Все хорошо, забудь ты про это!
Не стоит се1 случай твоих нервных клеток!
Веселись, не печалься, будь молодцом!
Да и, нет смысла в печали еще кое в чем...

Ты не последний, жданный наш гость,
Посему погоди, и печаль всю отбрось!
И как только мой друг молвил слова,
Эти, так сразу на них отозвались уста:

Некий старик, в дорожнем брыле,   
Хлопнул в ладоши, прячась во мгле,
"Да здравствует мир! Прошу, умиляйтесь!
Моя госпожа! Господа, удивляйтесь!"

И не успел я признать возницу того,
От награды-даров я отказался чьего,
Так тут изо тьмы по ступеням шальным,
Дева сошла по звездам ночным,
   
И я таки замер, замер навек,
Задавая вопрос: "Ли она человек?"
Застыв монументом, дыхание - рвет,
Не видел еще я таких-то красот!

И будто бы шум весь в зале утих...
Словно и нету здесь вовсе живых!
Лишь сердце мое - ревело как гром...
Душа же моя - стала и вовсе врагом,

И вдруг я услышал - пенье птиц,
А за ним, да раскатом - щебет синиц,
По ступеням долой - ступала она,
Чьи локоны были будто с огня...

Падали ниц, достигая земли,
Что искрами ярыми рядом с ней шли,
Алая, словно кровь божества!
Явилась она в пик сего торжества,

Глаза же ее, полны нефрита и грез,
Взгляд ее мудр, но в то ж время прост,
Ее утонченность... ее красота,
Была словно ветер, - велична, чиста,

Знает уж путник, что тысячи слов,
Были сказаны в жизни, в блужданиях снов,
Знает, что  это - обычный рассказ,
Историй подобных он слышал не раз...    

Но сам как попал в одну из таких,
Так сразу и замер, утих да притих,
Лишь по взгляду его - можно понять,
Что на сердце у парня, как думу назвать,

И вот, как девица спустилась долой,
Когда ее смог разглядеть и любой,
Я словно ожил от страшного сна,
Слезами из глаз вышла вся пелена,

Я вновь ощутил, что спало во мне,
Что с каждым днем убить все трудней,
Страх, и печаль одиночества лик,
Я был снова рожден, я радость постиг!

Я смотрел на нее, и видел себя,
Понимая, что смотрит и она на меня,
Я сильно смутился, спрятал и взгляд,
Понимая, что другие на нас-то глядят!

Затем я вздохнул, зажмурив глаза,
Не зная, братцы, что и сказать,
А после вдруг слышу - песнь полилась,
Оркестра звучанье в зал ворвалась,

Я слышал, как люди, пустились все в пляс,
И лишь я неподвижно стоял в этот час,
Все вмиг поспешили звать Госпожу,
На танцы, на пляски - я их не сужу,

Тяжело не поддаться такой красоте,
Особенно мне, смешном сироте,
Куда мне, скажите? С ними, да в бой?
Ведь я очень скромен, и настолько простой,

Что в сравнении с теми, кто, ныне, велик,
Я словно искра, я солнечный блик,
А музыка, знай, ударила вновь,
А сердце мое закричало: "Любовь!"

И сколько же сил, я тогда приложил,
Чтобы взять и уйти, себе запретив,
Смотреть на нее, пускай даже так,
Чтоб никто и не видел душевный мой знак,

Но внезапно я слышу голос того,
Кто со мной говорил на дроге кривой,
Старик, что в дорожнем, дивном брыле,
Вдруг властно сказал, рявкнул как лев:

Окситесь, милорды! У меня есть статут:
На который и боги рукой не махнут...
С госпожой танцевать может только один!
Чья совесть чиста, кто не жалует вин!

Кто видит добро даже в темные дни,
Кто из вас лишь один - остался в тени,
Он не горд и груб,  не вульгарен в уме,
И никогда бы, друзья, не изменил бы себе!

Идеалы его - есть вера в людей,
Он храбр и смел, он всех вас мудрей!
Ибо ценит превыше всего на земле,
Добро, а не власть в неизмерном числе,

И я замираю, словно немой,
Что это значит? И что же со мной?
Я чувствую, как дед глядит на меня,
И как остальные нас в этом винят!

А я, улыбаясь, лишь говорю:
"Не достоит я вас, госпожа, и корю,
Старца-возницу, сказав всем вот так,
Я слишком простой, а еще - я чудак,

Куда мне, скажите, мечтателю к вам?
К вашему сердцу, лицу  и глазам?
К тому же, смотрите, я не шибко богат,
Все, что есть у меня - я и этому рад,

Лошадь, да дом... единственный друг,
Хлопот выше круши, печали и туг,
Вам это нужно? Не смейтесь, прошу!
Ведь по жизни я шут - и людей я смешу,

Что все еще верю в свет и добро,
Что предки ценили, превыше даров!
Земных и не только... и тех, что вон там!
Что за жизнь не достать не вам и не нам,

Умолк я внезапно: уж много сказал,
Наверно, сейчас смеха будет навал,
Но вдруг тишина, не  знать почему...
Ведать все же палку чутка перегнул...

И тут, словно гром: овации.. Мне?
Все громче и громе, а также нежней...
Все хлопали, словно я божество,
Словно сделал какое на всех волшебство,

А после, как море, расступился народ,
Дорогу мне сделав, приглашая вперед,
Дорогу к любви, к девице огня,
Что пленила мне душу, а теперь и меня,

Что же ты врешь, о странник дорог?
Неужто бы смертный подобное смог?
Смотри - ты людей обращаешь в добро,
Как мир враз сменился и весь здесь народ?

Может и да, ты бедный на грош,
Но светел твой ум, и на боль ты махнешь,
Если вдруг надо будет сражаться за мир,
За старца, за миг, звучание лир...

Сказал мне тут кучер в дорожнем брыле,
Топнув ногой по твердой земле:
"А что на счет вида, и здесь, друг обман!"
Загляни же, не бойся, в левый карман,

И правда, забыл... "Простите, сейчас!"
Сейчас все отдам! У меня ваш алмаз!
И достал я тогда изо тьмы свой платок,
В котором когда-то хранил я мелок,
 
Достал, развернул, и всем показал,
Что честен я с ними, и в свете зеркал,
Луны, что сияла в темной ночи,
Камень достал, на пламя свечи,

"Вот, видите, братья! Каков паренек?
Не продал сей агат, а взял и сберег!" -
Вдруг крикнул старик в дорожнем брыле,
Я понял тотчас, что был попросту слеп,

Так вот почему, сей камень упал...
Старик-то, похоже, все это знал...
Предвидел, что я - буду вот здесь,
Решил он, похоже, испытать мою честь,

Внимайте же, братья, внимайте скорей!
Скажите, друзья, достоин ли сей...
Парень несчастный... побитый судьбой,
Толику счастья? Девы благой?

Лишь на пару мгновений, на пару минут...
Танца с прекрасной девой вот тут?
Один лишь дуэт, один на на всю ночь?
Достоин ли  танца?! Достоин ли, дочь?

Вопрошает старик у девы огней,
Вопрошает с улыбкой, подмигнув веселей,
И тут я услышал дивный ответ,
Им лед был растоплен, и дух мой согрет,

Услышал я тихое, нежное: "да",
И не выдержал слез путник тогда,
Затем ощутил я толчок позади -,
Мой друг там стоял, говоря мне: "Иди",

Иди же, смелей, я побуду вот тут,
Давай же, не бойся, все тебя ждут!
И я ощутил, как что-то во мне,
Разукрасило душу, а я - пьянел,

И сделал я шаг в сторону глаз,
Зеленых, как поле, и в них и погряз,
Сделал второй - и словно в раю,
Забыл я всю боль и горечь свою,

А дальше и третий, в пламя волос,
Уняв в сердце бурю одиночества гроз,
Четвертый - не шел, а словно летел,
Пятый, шестой - тоже сумел,

Седьмой и восьмой - я снова рыдал,
А на девятый (спонтанно) я таки встал,
Был рядом со мною - в метре иль нет,
Дед, тот что кучер, изучающий свет,

"Кто вы такой?" - говорю я ему,
Ответьте, прошу, никак не пойму!
Как же так вышло? Скажите, я сплю?..
Скажите мне, старче, вас, нынче, молю!

"А что говорить?" - смеется старик,
Все это сам, другой мой, ты достиг...
Я же скажу, что Бог видит все,
Но над жизнью своей - ты сам режиссер,

Я же скажу, такие слова:
Добро - за добро, вот все и дела,   
Теперь же ступай, не смотри ты назад,
И гляди ж, не теряй свой душевный уклад,

Сказал и отправил - десятый мой шаг,
Стою я пред ней, красотка - чудак,
Стою я пред ней, вспоминая себя,
Как голос дрожит, как руки дубят, 

Стою я пред ней - а музыка враз,
Взыграла, вскружила весь зал, ну а нас...
Унесла далеко. Куда? Не понять,
Ни вам и не мне, никому не узнать...

И помню тот день я... Помню, как сон,
Внутри моих мыслей - он надежно таён, 
Умру - не забуду: плясали мы в ночь,
Я - и небесных ангелов дочь!!!