Б10. Евгений Антипов. Замечания члена жюри

Эксперт прокомментировал не все произведения.

******

1. Ольга Хворост «рисуешь…»

просыпаешься, открываешь глаза - темно,
соображаешь, сомневаешься, чешешь репу,
берёшь краски, распахиваешь окно
и рисуешь небо,
голубое-голубое, огромное, без границ,
смотришь и думаешь - какое ж оно пустое,
берёшь краски и в небе рисуешь птиц -
примерно штук сто, и
беспокоишься - вдруг замёрзнут, погибнут вдруг,
пытаешься их согреть - не удаётся,
берёшь жёлтую краску - рисуешь круг,
чтобы было солнце,
теперь - порядок, собираешься наконец,
спешишь, шапку - на голову, в ботинки - ноги,
открываешь дверь... а там ничего нет!
и ты рисуешь дорогу.

4,5 Автор рисует небо — голубое-голубое, огромное, без границ, пытается согреть сотню птиц (то есть, экзальтированный романтик), но чешет репу. Пусть определится.

2. Владимир Николаевич Тюрин «На закате»

В разгаре лето,
день идёт ко сну.
Ложится солнце в облачные пряди.
А ветер,
охраняя тишину,
гуляет рябью по озёрной глади.

Три дерева, задумавшись, стоят,
в лучах закатных золотом пылая,
мечты свои лишь ветру шелестят:
«Счастливчик,
надо всей землёй летаешь.
Пейзаж красив,
очерченный каймой
всегда один,
а вечерами солнце,
по водной ряби строя дивный мост,
манит взглянуть на мир за горизонтом»...

Но скоро сон накроет пеленой
изящные деревья,
и приснятся:
полеты
и миры за полосой...
И берег,
где они - прекрасней граций.

5,5 Красивое стихотворение. Но читателю хотелось бы знать определенно, кто именно прекрасней граций — изящные деревья, полеты, миры, или все оптом?

3. Дикий Мёд «Лужский рубеж»

Время первой грозы,
И опять от воды
Я спасаюсь под сенью лесною.
Это – Лужский рубеж.
Это – наши деды,
Кто берёзой взошёл, кто сосною.
Здесь подснежники рву я
По ранней весне
И пушистые веточки ветел.

Миновала гроза,
И лежит на спине
Их корой опрокинутый ветер.

6,5 Финальная кода, которая обычно все расставляет по местам в стихотворении, предлагает читателю неясность: лежит на спине их корой опрокинутый ветер. Что на чьей спине лежит?

4. Алексей Ленивец «заменил слова…»

Заменил слова пробелами -
Дирижабли ветра вровень им.
От цветущих яблонь - белые
Надо мной кружатся вороны,

Как свободное отчаянье,
В катакомбах сердца - вечное.
День за днём - полно встречаемых,
Из встречаемых - невстреченных.

Безвозвратное далёкое.
Облака - хвостами лисьими.
Солнца луч - мечом домокловым
Отражается на лысине.

4 Странная кода: отражается на лысине. Это главное, что хотел сказать автор?

5. Речная Нимфа «Гаргулья»

И снится мне: нема и холодна,
я жду рассвет над крышами Парижа.
Но темень туч спускается всё ниже,
и кажется – сегодня я одна
молю о солнце в этой тишине,
когда бульвары спят, и воздух влажен,
и нет надежды вырваться, и даже
нет никого, кто вспомнит обо мне.

А ведь когда-то я была живой,
весёлой, очарованной стихами,
но стала за грехи – унылый камень,
заплаканный водою дождевой.
Не одолеть отложенную смерть
уродливой гаргулье Нотр-Дама,
не выдохнуть простое слово «мама».
Не вытолкнуть из сердца.
Не посметь.

5,5 Стихотворение, подозрительно похожее на стихотворение Антокольского.

6. Мурашко Андрей «по одному»

На полке, где уценёнка,
обнявшись, стоят в углу
два плюшевых медвежонка.
Их купят по одному.

4,5 Фабула хорошая, но уж очень кратко все изложено, а, значит, оно будут несправедливо выигрывать у длинных стихотворений, где поле для проколов больше.

7. Андрей Блинов «Скиф»

Мы по-прежнему скифы... как те, из глухих времен, –
По нелепой ошибке попавшие в этот век.
Мы надеялись – рай, оказалось – простой район,
Неприветливый. Неухоженный. Как у всех.

Наше славное прошлое вытравлено из книг,
Нас сдавила тисками общественная мораль,
Но потёртое, дикое, чуждое для иных –
Вырывается, не торопится умирать.

Кочевые инстинкты сгоняют с обжитых мест,
Мы терзаем набегами чопорный Петербург
И скупую Москву. А за ними – дремучий лес,
Где невежество даже гибельнее, чем лук.

Правда, многие наши впиваются в сонный быт,
И седлают рабочие кресла, а не коней,
Забывая степное приволье и запах битв.
Я не верю, что та же участь грозит и мне...

...И явился к нему незнакомец в часы тоски,
С характерным прищуром иссушенных солнцем глаз,
И сказал: поднимайся ко мне на полрюмки, скиф.
Одному не в кайф, а двоим, глядишь, – самый раз...

4 Тот случай, когда автор хорошего, в общем, стихотворения, начинает давать вкусовые сбои по ходу движения. Притчевая фабула перебивается затасканной бытовухой с полурюмочкой, а звонко звучащая патетика нивелируется сленгом («не в кайф»).

8. Лидия Ковалевская «Будет вечер»

Будет вечер, ссутуливши плечи,
потихонечку в прошлом брести,
станет вечность кому-то
конечной
остановкой
на вьюжном пути,
и, когда новолунье в затишье
обозначит углы и края,
мы поверим, -
земного превыше
отражается суть бытия...

Не напрасно
здесь каждый отмечен:
кто - геройством,
кто - меткой лжеца...

Будет вечер, ссутуливши плечи,
отрясать белый снег у крыльца...

*
(Посвящение памяти деда Ивана, Героя Советского Союза)

4 Ссутуливши, отрясать — странноватый словарь.

9. Бонгард Друидов Чайкин Андрей

«U ПарабольнОе SOSтояние U» Пройдусь по актуальному
Сверну на гениальное
И вот стихотворение
А вот и не оно.
_________________________________________________
Строчки, спрятанные на рабочий стол,
Вскоре оплодотворятся пыльцой интернет-страниц,
Поменяют смысл, вероисповедание и пол,
Будут изнасилованы сотней чужих глаз с полусотни чужих лиц
И гениталиями субъективных мнений.
Но нам не нужно этих откровений.
Нам нужно выбросить Маяковского
Из вагона метро современности
На зеленой ветке столичной
между станцией Белорусская
и станцией Тверская.
Хотя, подождите… На зеленой ветке абсурда
Поспели плоды как будто
Прозревающие вместе, но частично (см. атомный реактор)
Прорастающие споры о великом (кому поменять лампочку?)
Заставляют меня ждать, когда же гусеничный трактор
Превратится в галстук-бабочку
_________________________________________________________
Идите лучше работать, мужчина!
Идите мучиться, робот!
Но я абсолютно спокоен
И равнодушен как хоббит,
Надевший на палец кольцо.
На этом, пожалуй, закончу
Осемененье пыльцой.

3 Можно изнасиловать глазами? Причем, глазами с лиц? То есть, возможны и глаза без лиц. Гениталии субъективных мнений — это как? А если они объективные, то уже не гениталии?
Собрал все, что знал — и Маяковского, и хоббита с кольцом, и осеменение пыльцой.

11. Николай Абакумов «Свет в твоём окне»

В суете предновогодней, в суматохе дел
Выходил из подворотни вечер-беспредел.
Без полемики и споров и с любым «на ты»
Он поймал бурлящий город в сети темноты.

В темноте теплей и слаще долгая зима -
Можно видеть свет манящий твоего окна…
И, конечно, это очень радует меня:
Бесконечность зимней ночи и кусочек дня…

Чем короче дни … и годы, тем длинней строка…
Прошлой молодости оды после сорока
Сочиняются и льются ярче и скорей -
Пережитки революций памяти моей …

А в окне твоём, в котором жизнь и боль моя,
Наблюдаю только шторы.
Как в ночи маяк,
Свет его в ночи сияет (лУнам не чета)…
Я надежды не теряю: сбудется мечта!?

Хоть недолго, хоть немножко, ну… минуты три,
Посмотреть в твоё окошко - только изнутри.

8 Зрело. Толково. С внутренней рифмой.

12. Аня Сироткина «Почти»

Я всё отчетливо решила -
И про мосты, и про узлы.
В мешке зимы таится шило,
А мы бодры и веселы.

На самом деле нам паршиво,
Да и погодка не ахти.
Но я решила. Всё решила!
Почти...

В окне то изморозь, то морось
И нежность просится в строку.
Я пью вино и хорохорюсь,
Печаль смакуя по глотку.

Сидит синица на заборе,
Ко мне в ладони не летит...
И в этом столько острой боли
Как в зыбком крохотном "почти".

6 Кстати, что за шило таится в мешке зимы?

13. Анна Мун «Пока ещё»

Прощаться с прошлым нужно поутру,
Пока дома не распахнули окна,
Пока глаза не выдумали мокнуть,
Снимая памяти тугую кожуру.
Пока ещё безлюдных улиц сон
Тревожит только времени возница,
Стучит своей пустою колесницей,
Без пассажиров не берет разгон.
Пока сомненья - жалкие лучи
Ещё слабы и верится приметам:
Раз в это море не кидал монеты,
То можно точно выбросить ключи.
Пока желанья солнечного дня
Не изменили новую меня...

4,5 Много надуманных ходов. «Глаза надумали мокнуть», «Тугая кожура памяти», «если не кидал монеты — можно выкинуть ключи».

14. Александр Копп «Хрустальный башмачок»

Хрустальный башмачок – не каждой ножке впору.
Не каждой тыкве быть каретой для принцесс.
Не всякому дичку стать яблоком раздора.
Не всякий чёрт в аду достоин званья бес.

Надеть ли башмачок, когда справляют тризну?
Звенит ли там хрусталь, где топот сапога?
Горчит вино свинцом в угаре трезвой жизни.
И трудно шаг держать, когда болит нога.

В палате – тридцать семь – волками воют норды.
Хрустальной ночи звон – чернее и страшней.
Сметает смерч войны палаческие морды.
Разносят ветры стон – беде не быть ничьей…

За шторами времён, там дуры-Дыры вечно
гоняют время-вал – до нас дойдёт едва ль…

Хрустальный башмачок рассыпался на Млечном,
не соберет его космический мистраль.

5 Дуры-дыры, это кто?

17. Жиль де Брюн «На Патриарших»

Разговор с незнакомцем идёт в непривычном ритме -
О том о сём, и тут он вдруг говорит мне:

«Не читал Булгакова? Некогда было, Миша?
В Бога-то веришь? А в дьявола? Тише, тише,
Не кричи так, дети пугаются. Я не местный,
Давно здесь не был, можно сказать - проездом.
Знаешь, теперь в Москве всё довольно мило,
Время намыло немало людского ила.
И Аннушка уже всё купила».

Я горячусь, но как-то нехорошо мне.
Ослабить бы галстук, выпить стакан «Боржоми» -
На Патриарших сегодня ужасно жарко.
Все прячутся в тень, где-то тихо бренчит гитарка.
Незнакомец ждёт, я сбиваюсь, - и всё с начала.
Но он прерывает: «Поверить в дьявола - мало.
Аннушка пять минут, как всё расплескала».

Тем временем вечер становится душной ночью.
Я говорю: «Было очень приятно, очень.
Но завтра мне на работу, товарищ Волгин».
(Или Володин? Вот надо же, я не помню).
А он мне вдогонку: «Миша, поверь же в Бога!
Он любит любого, хоть пользы от вас немного».

Не оборачиваясь, перебегаю дорогу.

Бронная улица скалится бармалейно.
Наступаю ботинком в подсолнечную «Олейну»,
Падаю с мыслью: «Что там лязгает сзади?»

В голове некстати звучат то вальсок, то полька.
Но трамваи не ходят. И мне достаются только
Несколько жалких ссадин.

3,5 Рэп.

18. Неведома Зверушка «Через пустоши»

Через пустоши лет,
Растревоженный веком лихим,
Не считая потерь,
Не страшась громыхнуть под откос,
Изгибая хребет,
Выдыхая удушливый дым,
Механический зверь
Мчит вперед, неестественно прост.
Подавая сигнал,
Обретает над будущим власть,
Не тревожась о том,
Что всё новое требует жертв.
Он бежит на вокзал,
Облизнув белым облаком пасть,
И виляет хвостом
Дрессировщикам – братьям Люмьер.

7 Хорошо технически сделано (сложный ритм и рифмовка)

19. Владимир О. Сергеев «Осенняя пора…»

Осенняя пора – вот всё, что мне осталось.
Кленовый лист кружит над пропастью двора...
А для меня моя прогулочная старость
Ледком осенних луж хрустящая пора.

Над осенью плывут кленовых листьев ноты,
Срываясь в кружева со скрипочки судьбы.
А для меня звучит их реквием полёта
Призывом, что пора в небытие убыть.

Я знаю, что в тебе борьба игры и чувства,
И что тебе самой не разрешить их спор.
А для меня твоё волшебное искусство
Упущенным годам упрёк и приговор.

Ты голосом любви, чарующим всё странней,
В поклонниках своих восторженность зажгла.
А для меня алмаз, сверкнув игрою граней,
В огне прошедших лет сгорел уже дотла.

Лишь память загрустит аккордным перебором,
Струится странность струн, и в резонанс – строка.
А для меня во всём – щемящий хруст укора
Стекла осенних луж – некрепкого ледка.

6 Почти романс. Традиционное и при этом адекватное стихотворение

21. Ольга Флярковская «Мой Петербург…»

Мой Петербург, архангел в треуголке,
Герой, отступник, мученик, поэт,
Рассыпался, как льдина на осколки,
Но не растаял твой имперский след.

Есть в строгой геометрии строений
Внезапный всплеск бунтующей волны,
Решетки парков, зубчатые тени
Твоих страстей умерить не вольны.

Не каземат, не бастион, не карцер –
Лишь золото, и свет, и бирюза...
Не давит грудь Невы холодный панцирь,
И сна не знают вещие глаза!

Волнам вскипать, сиять над шпилем небу,
Подбрюшье туч пронзать мечу креста!
Мой царственный, мой сущий на потребу,
Твои бы дни моей рукой листать...

Прими меня! Потомок твой, скиталец
По улицам твоим и площадям –
Я патину дворов твоих, не глянец,
Вовек на поруганье не отдам.

А в глубине, где скромная ограда
Души моей сокровище хранит,
Стучит и плачет сердце Ленинграда
И каплет воск на дедовский гранит.

6,5 Автор берет заезженную тему — то есть, вступает на зыбкую почву, но отлично справляется.