***

Ржавь.
Грянул загробный,
зубодробящий лязг,
проскрежетал
и завяз.
После тронулся -
цокот,
хряский треск искр,
позади -
звенящий,
сверкающий рельс.
Бризантный визг,
фугасный свист
и заученный риск,
и хлёсткий хлыст растревожил взвесь

Звучный плеск.
Осклизлая леска.
Скользкая лесенка.
Заиндевело железо лезвий,
мы
лезем.
Из разных желёз -
живица,
жижа,
желе,
но глаза зазябшие режет пронзительный жёлтый жилет.
Стёкла вдребезги,
посреди Дзержинского
в нас пули зверского Жанаозена,
забытого Пер-Лашеза,
завтрашнего пронизанного дрожью трепета.
Вдрызг перезревшие гроздья.
Любовь пользованная,
заезженная покажется детским лепетом -
пронзают зубья,
булавки,
гвозди
налитые жизнью грядущего горсти.

А вы так и ползаете порожняком,
ковыряясь в вязком навозе,
от вас несёт - знакомо! -
дензнаком и нужником,
вчерашней отрыжкой,
Мы с вами навеки порознь.
Зоркие зенки на выкате,
зычные глотки,
каторжане,
кандальники
и колодники
рвутся в заплесневелые околотки,
идут убивать лабазников и барыг,
и каждая крыса сквалыжная кажет зубы
в глубях своей норы.

Дороги гоньба -
прямо в горнило,
в огонь,
бразды,
рычаги
уже ничего не удержат.
Ты крепко обнимешь меня и оставишь вагон.

Теперь я влюблён,
теперь я силён,
и нежен,
как не был прежде.