Талит гадоль

Поздней осенью 1812 г. при отступлении в Могилеве конвой Наполеона был атакован казаками. Наполеон остался один. Пришпорив коня, несся он по улицам города. Цокот казачей  погони становился все громче и громче, и тогда со свойственной ему стремительностью император принял решение. Соскочив с коня, он хлестнул его плеткой и, когда обезумевшее животное исчезло за поворотом, бросился в стоящий рядом дом.
В небольшой комнате, раскачиваясь, молился человек, на голове белая с черными полосами ткань.
– Месье, – прошептал император.
Повернувшись, человек приложил палец ко рту.
– Месье…
Человек снова приложил палец ко рту. Открыл шкаф, достал такую же накидку, покрыл ею голову Наполеона и жестом указал ему на место рядом с собой, и тут же с грохотом распахнулась дверь.
–Жиды.., – разочарованно протянул казачий есаул, глядя на две закутанные в талес фигуры.
Наутро уважаемый могилевский купец Лурье вывел Бонапарта на дорогу. Слуга купца подвел ему лошадь.
– Спасибо, дорогой друг, – с чувством сказал император купцу и стряхнул перчаткой набежавшую на ресницу слезу, – мне нечем отблагодарить тебя за твое мужество и благородство. Ты спас меня твоим плащом. Позволь мне взамен отдать свой…
– Будь здоров, – с чувством промолвил еврей,
– будь сильным.
Император обнял его, вскочил в седло и помчался навстречу Лейпцигу, Фонтенбло, Ватерлоо и острову Святой Елены…
Внук Лурье, переехав на Святую землю, привез с собой наполеоновский плащ, из которого сделал занавес к шкафу, где в синагоге хранятся свитки Торы.
Сначала императорский плащ украшал синагогу в Иерусалиме, а затем попал в Хайфу в местный музей, где можно увидеть эту реликвию.


Случилась, говорят, под Могилёвом,
Когда, в незабываемом году,
Ноябрь гнал нецензурным русским словом
К Березине французскую орду.
               
Тогда, в глухом лесу разъезд казачий
Увидел императорский конвой.
Казалось, всё закончится удачей,
И был наградой предстоящий бой.

Отчаянно сражались кирасиры,
И сколько было павших, всех не счесть.
И, приняв бой, французские кумиры
Превыше жизни почитали честь.
 
И среди свиты, в грозной треуголке,
Был Бонапарт, гарцуя на коне.
Он, соскочил с него в глухом посёлке,
Увидев свет в недремлющем окне.
 
Там был раввин, сидевший у миноры,
Молитвой каясь богу своему,
Когда внезапно зазвенели шпоры,
Он не поверил, кто пришёл к нему!
 
Увидели гусары, что ворвались,
Двух лиц, на них платки - Талит гадоль,
Иначе говоря, священный Талес,
Молитвы шаль, скрывающая боль.
 
Они усердно кланялись над Торой,
Священное писание бубня.
Евреи тут, сказал гусар, который
Держал нетерпеливого коня.

Опять в степи продолжилась погоня
Во славу православного креста.
И, как на скачках, боевые кони
Храпели от казачьего хлыста.
 
Поднялся Бонапарт и, расставаясь,
Сказал, за всё тебя благодарю!
Возьми мой плащ, носи его как Талес,
Который я тебе, как друг, дарю!

Судьба была, как видно, благосклонна.
И стал бессмертен кирасиров взвод.
В музее Хайфы плащ Наполеона
Хранит необычайный эпизод.