Би-жутерия свободы 314

      
  Нью-Йорк сентябрь 2006 – апрель 2014
  (Марко-бесие плутовского абсурда 1900 стр.)

 Часть 314
 
На спасительную капельницу Шницелю, как бедному Мошке (собаке довольно совестливой), не приходилось рассчитывать, поэтому с каждым шагом Данику становилось всё гадостнее жить, хотя он и осознавал, что по закону сохранения энергии, усилия не пропадают даром и не появляются вновь. Он вспоминал родителей, с детства натерпевшихся от него, женщин, выплакавших с ним немало слёз, и больше всех – обманутых рестораторов, не знавших, как от него отделаться. Жизнеутверждающая ложь – неправильный обман веществ.
Многоэтажный шантаж составляли неотъемлемые  элементы его настырного выживания, и нормальной жизнью порядочного субъекта назвать это было трудно. Наглая ложь несоразмерно больше жалкой правды.
Сейчас Шницель как никогда нёс ответственность за проступки перед человечеством, и двумя преступниками, идущими с ним по пещере. Эта парочка в достаточной степени подпорченных ублюдков, ниспосланных Всевышним за мои прегрешения, и есть неизбежная судьба, думал Даник, где каждый выживет сам по себе, если повезёт. У него появилась необъезженная мечта о собственном скакуне и желание бросить братьев-зверюг на произвол судьбы, подарив им iРod, прежде чем  бежать без оглядки. Но куда?
– Чую, попахивает наскальной живописью! – заорал Евдоким. – Где-то неподалёку мочился Амброзий. Моня, убери «луч света в тёмном царстве» со стены, лучше посвети фонариком под ноги.
– Предположительно здесь располагается клад, – подтвердил подозрительно воспрянувший духом Даник, – вот они, долгожданные бугорки – верная примета захороненных яиц.
– Чему радуешься, урод? Мы нашли, наше и будет по справедливости. Тебе следовало не сюда переться, а на родную спекулянтскую барахолку, может там и удалось бы сменить гнев на милость в отношении один к трём, а здесь с нами, поди, не разгуляешься. Ты, Шницель, к общему барышу никакого отношения не имеешь, не примазывайся. Я правильно говорю, Моня? Пусть этот грязный эксплуататор копает, а мы, как один, собирать будем. Никакого Фаберже подделывать ему не позволим. Часть найденного сокровища сдадим в краеведческий музей, недавно выставивший уникальный скелет, самостоятельно вышедший из шкафа, глядишь, и нас реабилитируют.
– Мы с брательником завсегда были честными убийцами, – подтвердил Моня, – и не распроданная совесть наша чиста перед культурными ценностями, отданными в услужение народу. Поверь, ублюдок, нам не составит особого  труда открыто смотреть в глаза разработчикам и кураторам курятников-музеев, а также их посетителям по выходным дням. Скажем, у кота был хвост трубой, который ему приходится донашивать. А с махинаторами твоего пошиба нам не по пути. Если бы ты, Шницель, хоть чуточку был японцем, то должен был произвести харакири, дабы спасти своё реноме, а пластмассовыми ножами и вилками мы бы тебя снабдили.
В Данике крепко-накрепко засела жировая прослойка общества – буржуазия, готовая об заклад биться, что клад где-то в пределах досягаемости. Даник покончил бы с собой, найди он продолжателя своего правого дела, но перед тем как уйти от неприятностей он принял крове разжижающий аспирин, а это меняло всё тело.
Евдоким, воспрянувший от подобных рассуждений духом, затянул опереточный марш «У Водяного водяной  пистолет, не подводный», не вдаваясь в структуру лжи Даника, который, не обращая внимания на хулиганские угрозы, прокладывал путь вперёд, не покладая рук и не давая отдыха ногам.
Но можно ли осуждать гешефтмахера Даника Шницеля? Ведь в каждом из нас сидят личинки лжи. Нужно только время, чтобы они созрели и выпорхнули во всей своей красе на волю неправдоподобными бабочками. Со стороны могло показаться, что Даник не против искупить грехи криминального прошлого, при условии подходящей рыночной цены.
Искренне веря в собственную непогрешимость, Даник Шницель неоднократно призывал Бога в свидетели, но тот упорно не отзывался. Мысленно он сравнивал ситуацию, в которую попал, с судьбами Зиновьева и Каменева, подписавшими признание в ничем не искупаемой вине перед утрусским народом за сотрудничество с представителями иностранных разведок. Но избежать жестокой судьбы Бронштейна-Троцкого чистокровному мерзавцу Данику Шницелю всё же не удалось. Евдоким попробовал произвести на Даника неизгладимое впечатление сапёрной лопатой. Шницель увернулся, уверенный в том, что это так же бесполезно, как определять степень желтухи у китайца. Зато Монин удар кайлом по темени свалил незадачливого яйцеискателя на липкий холодный грунт. Даник понимал, что на краю паники главное – не поскользнуться. Голова его закружилась и понеслась куда-то в чёрную бездну, увлекая за собой залитого кровью хозяина.
– Слабо без меня выкарабкаться, – брызгами, как из пульверизатора, вырвались изо рта  слова, выдавленные Шницелем.
 Близнецы сорвали с его окровавленной головы покореженный горняцкий шлем, вытащив из него перегретую батарейку.
– Сгодится на обратном пути. Жаль, что мы этого паскудоумника раньше не пришили, – прошипел Моня.
– Ты как судебный пристав готов конфисковать всё кроме неподдающегося описанию, и со всей своей левизной оказываешься правым, – поддержал его Евдя (он относил борьбу с соблазнами к джиу-джицу, кун фу и обожаемому в семействе Жалюзи карате).
На какое-то мгновение их охватила тормашилка сплочённости на разваливающемся плоту. Впервые они повели себя в традициях итальянских тиффози с их подружками-футболками, снабжёнными серыми глазами. Братья чертыхаясь, кряхтя и отплёвываясь, взвалили мешки с яйцами на плечи, и сгибаясь под тяжестью, направились к выходу, раскачиваясь в такт песенке, повествующей о бойкой разбойничьей торговле скрепками несчастья.

Он лежал в Ливийской пустыне,
Обдуваемый самумом Сахары,
И глазницами чёрно-пустыми
Созерцал голубой небосвод.

Море Африки тёмно-синее
В позвоночник дышало устало
И ничто ему не мешало
На песке без мышц и забот.

Пережил сатанинский клёкот
Рвущих, что называлось плотью,
Птиц не слишком большого полёта,
Немигающе мечущих в глаз.

Ненасытной гиены хохот,
Наслаждающейся охотой,
И обгладывающей подбородок,
Челюстной обнажая каркас.

(см. продолжение "Би-жутерия свободы" #315)