Божья дудка

ПЕСНОПЕНИЯ

С рук снимаются браслеты и кольца.
Имя голое осталось - без именья.
Но звонят - звенят в душе колокольцы:
то ли радость, то ли плач - песнопенья...

***
Небо - снега колыбель.
Всё уверенней и громче
песни белая метель.
И уныло колокольчик
прозвенит: дон-Анна-бель...
Вдруг потом - сильней и звонче.
Известит, что год окончен,
плачем - срубленная ель.

***
Время спутало рамсы.
Капитан, любитель Брамса
улыбается в усы.

От назойливого транса -
уплывает от попсы
мой кораблик "Эсперанса"
слушать музыку росы.
 
***
Музыкант, седой иль юный!
Сердце - гусли. Чувства - струны.
Пыльный отложив футляр,
ударяет по бряцалу -
Божьей памяти - гусляр,
ум, моей души зерцало.

САМЫЙ ЛУЧШИЙ САМОЛЁТ

Персть* во гробе не поёт.
И до песен ли в утробе
земляной. Лежишь во гробе -
снег с небес иль дождик льёт...

А душа? Душа - в полёт!
Самый лучший самолёт
дайте ей, моей особе!
И взлетит. И запоёт.

* земной прах (церк. сл.)


***

Всё припевы да напевы,
а мелодия одна.
Вышивает Приснодева
красной нитью у окна
на холсте, от слёз белёном,
лепестки кровавых роз.

Только ты - пока зелёный
и до песни не дорос.


***
Ниточка серебряная вьется
и соединяет наши души.
Песня незатейливая льется,
горнего молчания не нарушив.
Колокольным плачем или смехом
прозвенит, как маленькое скерцо.
Песня незатейливая эхом
отзовется в каждом нежном сердце.

***
Всем последним, ведомым любовью,
не под музыку - скрежет и лязг,
не советуясь с плотью и кровью,
на дороге, ведущей в Дамаск,
суждено им - почти умереть,
чтоб для правды высокой - прозреть.

БЛУДНЫЙ СЫН

Под тенью царского венца,
под сей таинственною сенью
идёт заблудшая овца
на светлый звук музЫк весенних
пастушеской дуды Давида.

Несовершенство индивида
идёт в объятия Отца.

***
Быть ли Божией дудой,
чистым, слабым отголоском...
Света робкая полоска
проступает. За бедой -
семь мостов - хрустальных радуг.
В предвкушении музЫк -
за священною оградой
льётся Слово - свет и радость -
сладким мёдом на язык.