Бытовой паноптикум

«Вы прекрасны спору нет»,
Шептал вдовец девице.
Прошло сто лет и вот вдовец,
Решил на ней жениться.

Одел он черный с лоском фрак,
Ботинки и сорочку.
Проехал три версты и ах,
Карета вперлась в кочку.

Толкали лошади её,
И упирался кучер.
Но та, не сдвинувшись на льё,
Стоять осталась в круче.

Вдовец вернулся в свой удел,
И запил беспробудно!
Он будто снова овдовел.
Но на одно лишь утро.

Чуть позже, выпив пива литр,
Он вспомнил о доярке.
И прихватив с собою спирт,
Нашел эмоций ярких.

Утих. Но лишь до кабака,
И выпив пива снова,
Он вспомнил дочку рыбака,
И вкус наживы новой.

И поминая шум морей,
Которых о не слыхал.
Он громче тюркских дикарей,
Кричал, урчал и пыхал!

И закружилась карусель,
Подружки, пиво, раки.
Кухарка, дочка рыбака,
Охоты и собаки!

Прошло еще немного лет,
Лет двести или триста.
И снова к сердцу юный бред,
Пристал как катер в пристань.

Он вспомнил родинку её!
У правой нежной грУди.
Доев омлет и кофиё,
Промолвил "будь что будет".

Напялил фрак, надел жабо,
И трость зачем то взявши,
Он вновь помчал докушать то,
Что не доел однажды.

И он доехал. Двести лет, 
Для кочки срок приличный.
И V 12 у карет,
И драйвер мастер личный.

Она все триста лет ждала.
Сидела у окошка.
И в платье вплетена была,
Серебряная брошка.

Вдовец сказал. «Ну что? Пора?
Любви настало время!»
И в ярких тогах детвора,
Им пела песнопения!

Потом мальдивы, яхты, краб,
Цветы, подарков поле.
Затем домой и там то граф,
Не сразу, но все понял.

Он как то встал не стой ноги,
Не с левой и не с правой,
Не видно в комнате ни зги,
Лишь шум петлицы ржавой.

Его любовь еще спала,
А было время кушать.
И он шепнул  "Ты не смогла б
Испечь блины на ужин?»

Любовь проснулась и блеснув,
Глазами красных пятин,
Ни разу ими не моргнув,
Произнесла "ты спятил?

А может пол еще помыть?
Собрать морковь и сено?
У нас любовь! И ей лишь жить,
В среде мальдивской пены.

Конечно ты - мой вещий рок!
А я хоть пол  и слабый,
Но ты усвой один урок,
Я дама, а не баба!»

И тут как будто грома ось,
Пронзила молодого.
Послушай, как же так смоглось,
Мы триста лет знакомы?

Ведь ты ж должна давно истлеть!
Ведь нет таких на свете.
Кто может у окна сидеть,
По сто лет на планете?

И без смущенья, как то вдруг,
Ответ был очень кратким.
Дак ведь и ты вампир мой друг!
Забей! Поспи мой сладкий!

Да! Граф, вдовец, и просто чел,
Был не совсем обычен.
Он триста лет как овдовел,
И был немножко вечен.

Он по ночам не спал в гробу,
Не пил ни кровь ни плазму.
Ценил природу и траву,
Права народов разных.

По папе был, как пить, вестгот,
А мама родом с Ниццы.
Но вот клыки не лезли в рот,
От бабушки волчицы.

Бабуля жесткая была,
Без страсти к разговорам.
За что и славу понесла,
Ночным овечьим вором.

Он был вампир, но пил кефир,
Ел пряники и злаки.
Любил девиц, вино и сыр,
Его ? Его собаки.

Он овдовел прожив с женой,
Почти что пол столетья. 
И думал "не найду иной",
Но как мы видим встретил.

И встретив, сильно пожалел,
Родились в скоре акты!
Он фигурально овдовел!
Де-юра и де-факто!

Потом был адовый скандал!
"Упырь!" "Сама ты ведьма!"
Развод. Протест наш граф подал,
Но проиграл последний.

Девица, сидячи века,
И поджидая графа.
Прочла: АК, ПК, УК,
Все ссылки и все графы.

Граф отдал все, чем был богат,
Продал свое поместье.
Развелся и был в общем рад,
Но в целом был не весел.

Пока не встретил на века,
Гуляя вдоль канала.
Подружку, дочку рыбака,
Она его узнала.

Они живут уже сто лет,
В его большой обитель.
Вопрос "А как?" Его ответ - 
"Масяня долгожитель."

Их брак скрепил добрачный пакт!
У них есть дом,  собака.
Но графа напрягает факт,
Она - студент юрфака.