оставь меня

пожалуйста, хоть кем то
в острых комнаты углах
оставь меня под марафетом,
без маски серого дождя.
и пусть прошел я пилигримом,
оставив за собою черный след,
я не пишу себе молитвы,
я лишь хочу свести рубец.
хочу забыться и укрыть
все мои мысли в темноте,
я пуст духовно, руки мимо -
суют слова, как в щели тряпки
холода боясь,
вот так и я с людьми,
хватаюсь, но мне понять, ведь не дано,
что все своё тепло утратил,
и нового мне не придёт.
--
что эти люди,
кто они?
мне этого совсем не надо,
ты знаешь я чего хочу,
но сторанами озираясь,
глаза варнака слезы льют.
они отяннуты, без боли,
и там потравленная жизнью мышь,
они немы, но солце помнит,
какая жизнь царила в них.
--
какая правда?
покажите человека, кто её хранит,
все так боятся порицанья,
и я, но что сейчас хранить?

трезвонит колокол на старой башне
и режет воздух, как осенний гром,
сидит старик, без рук, на лавке
и милостыню просит он,
но лишь котята, коих не желали.
слепые, грязные, без сил -
хоть что-то могут дать ему,
взамен не требуя признанья.

а люди, кто они?
я задаюсь вопросом,
раз за разом.
и не могу ответа на него найти.
я не икона доброты,
напротив зол, эгоистичен,
но сердце рвётся от картины
беспомощности наших дней,
что мы в бетоне и рутине
забыли добрыми как быть.
забыли, что пятная правду,
мы забывали и себя,
и что теперь от нас осталось -
лишь понят кошки, солнце и глаза.

и я прошу, как эгоист,
кто сам себя почти забыл,
храни меня под марафетом,
без маски серого дождя,
в глазах своих, из сердца - вон,
минутой ранней очертя.