окончательная редакция Эхо вдохновений

Эхо вдохновений 2018



Родное солнце

Солнце над Лондоном,
                Бергеном,
                Краковом
Светит и греет
                почти одинаково –
День возвещает
                небесным гонцом.
Я же люблю,
                угощением лакомым,
Снегом сверкающий
                вечером маковым,
Солнечный свет
                над родимым крыльцом.

Если судьба приготовит нелёгкие
Дни испытаний,
                дороги далёкие –
Встречу я всё
                со спокойным лицом.
Лишь бы,
              как прежде,
                лучами широкими,
Мне улыбался в часы одинокие
Солнечный свет
                над любимым крыльцом.


***
Морозно. Бесприютно. Одиноко.
Стучат часы. Кукушка зябнет в них.
Хрустальною резьбой покрыты окна,
И свет звезды воришкой в дом проник.

Скользит луна над крышами бесшумно.
Ласкает ночь сугробов снежный ворс.
Зажечь свечу и, главное, не думать
Сейчас о тех, кто телом в землю вмёрз.

А думать о весне, прижавшись к печке,
О жарком солнце, что согреет путь,
Услышать чью-то песню на крылечке,
Увидеть луг в ромашках и… уснуть.


***
Не дай нам бог остаться без приюта
В такую ночь, когда зима, ворча,
Колючек снежных достаёт колчан
И целит прямо в шею ветром лютым,
Дерёт за уши и вгоняет в дрожь,
А на усах и бороде – ледышек брошь.

И сразу всё понятно: счастье – это
Не звон монет, не почести, не власть,
Не слава, не могущество, не страсть,
Которая ведёт к плодам запретным.
Нет! Счастье – это тёплая постель,
Когда во тьме свирепствует метель.

В ночь на Рождество

                памяти Табуновой Н.

Рождество… Морозный вечер.
У дорожной полосы,
Рюкзачки взвалив на плечи,
Ждут автобус мать и сын.

– Мама, мама, как мне зябко!
Что ж автобус не спешит?
– Натяни сильнее шапку
И в ладони подыши.

А мороз, назло, крепчает.
Вьётся вьюга. Снег скрипит.
А водитель выпил чаю,
И – в гараж. У печки спит.

– Мама, стало холоднее,
Мы замерзнем средь полей!
– Ты прижмись ко мне сильнее.
Я укрою. Так теплей?

Спи малыш. Свернись клубочком.
Вспомни тёплую весну.
Пролетит в минуту ночка.
Я с тобою. Ты уснул?

Пусть приснится полдень ясный
И цветенья торжество.
Говорят, младенец в яслях
Снится в ночь на Рождество.

… Ночь прошла. Настало утро,
И автобус в рейс спешит.
У дороги, в снежной пудре,
Мама мёртвая лежит.

Кто-то крикнул: «Поздно слишком!»
Кто-то в слёзы, сам не свой…
А под мамой – спит мальчишка.
Еле дышит, но – живой.

Зимнее утро

В моём окне
гирлянды тусклых звёзд.
Кострищем, тлеющим в снегу,
мерцает город.
Его замёрзший сон
рассветом вспорот,
встревожен шорохом
людских бетонных гнёзд,
стреножен вьюгами,
морозами исколот,
перебинтован слякотью дорог,
окутан паром
               из трубы котельной…

Такой вот
полусказочный мирок,
где люди и тепло
                живут
                отдельно.


День

Сон. Будильник. Уборная.
Кухня.  Остатки компота.
Утро – как ночь – чёрное.
Дикий галоп на работу.

Лезем в трамваи синхронно мы.
В окнах – районы родные.
Движет тела полусонные
Бурный поток в проходные.

После работы  – за сборную
Будем болеть всею глоткой.
Ванная. Кухня. Уборная.
А перед сном – рюмка водки…

Эта тоска беспросветная
Длится со времени Ноя.
Господи! Есть кроме этого
В жизни хоть что-то иное!?



Сельский Паганини

По улицам шахтёрского посёлка
идёт «очкарик». За плечами – скрипка.
А в спину взгляд мальчишек, как иголка.
А на лице очкарика – улыбка.

Ведь завтра после школы в сельском клубе
его на конкурсе прослушает профессор,
который был в Париже и на Кубе –
играл там партию в одной известной мессе.

Профессор заберёт его в столицу,
где скрипачей не бьют насмешки ради,
где парень будет музыке учиться
и выступать, как минимум, на радио…

Ах, бедный мальчик! Завтра не случится
твоя мечта, профессор не приедет:
с гастролями летит сейчас он в Ниццу,
а не в село, где «водка да медведи».

Ты подрастёшь, устроишься на шахту.
Всё реже станешь думать об оркестрах.
Придёшь домой. Сыграешь пару тактов.
Жена зевнёт: «Ложись уже, маэстро».

И ты заснёшь с мечтательной улыбкой.
Тебе приснится сцена в центре леса.
В руке – смычок. Поёт, как ангел, скрипка.
Зверьё притихло. Смотрит с интересом.

Медведи слушают и плачут. И мечтают
стать ближе к людям, позабыть о водке…
Звенит будильник…
                Псы за речкой лают…
А вместо музыки – шипенье сковородки.

Не хлопайте дверью!

«Не хлопайте дверью!» – вещает табличка.
«Не хлопайте дверью!»  – кричит медсестра.
Она в раздражении, хмурится личико –
В приемной хлопки раздаются с утра.

Больничная дверь не даёт ей покоя:
Сломалась пружина. Не чинит никто.
– Пожалуйста, дверь придержите рукою!
Не слышат. Проходят. Снимают пальто.

На грязную обувь наденут бахилы,
Неспешно поднимутся на этажи.
– Не хлопайте дверью, прошу вас, нет силы.
Сестра на пределе – от гнева дрожит…

Закончена смена. Сестричка в дороге.
В холодном троллейбусе едет домой.
Исправлена дверь у родного порога.
– Так вот оно счастье то, боже ты мой!

А ночью…
             А ночью ей сон будет сниться:
(Не птица приснится, не рыба, не зверь)
Она – пациент, и попала в больницу,
В которой гремела железная дверь.

Но дверь – не гремит.  Тишина, словно в склепе.
Никто не спешит, не приходит сюда.
И страх в темноте злые образы лепит,
И нет никого, когда рядом беда…

Спасением свыше трезвонит будильник.
Как много порою расскажет нам сон.
Погасла луна, как разбитый светильник,
А солнце, как жизнь, льётся в створы окон.

Спокойна сестричка в достаточной мере –
Удары железа не так уж страшны.
Ведь если внизу раздаётся стук  двери,
То значит  –  кому-то ещё мы нужны.


Мало ли чего

Над старым двориком клубком
Свернулись облака.
Здесь будут строить новый дом,
Высотку… А пока
Резные ставни уронив,
Торчит фрагмент стены.
Тут жил купец – богат, ленив, –
Любитель пастилы.
Потом рабочий в доме жил,
А после – детский врач.
Затем – ни звука… Закружил
Над свалкой чёрный грач.

В грязи лежит аптечка, стул,
От куклы голова.
Где в печке жаркий ветер дул –
Щетинится трава.
На ней истлевшее панно –
Цветов не густо. Да-а.
Там, где иконам быть должно –
Зияет пустота…

К себе домой скорей бегу.
Кружусь, верчусь пчелой.
Иконку примостил в углу –
Ведь «мало ли чего».

В сквере Героев-Афганцев

Ветрами до блеска начищен гранит,
что в золоте имя героев хранит,
а рядом, катаясь по зеркалу плит,
малыш разыгрался румяный.

Не место для игр!
                Но не-
                виноват
мальчишка, не знающий траурных дат,
      ведущий
                в придуманном мире
                солдат
                в атаку
                сквозь дождь и туманы.

Он щёки раздул,
                туманится взгляд,
в его голове канонады гремят,
и танки врага так красиво горят,
Но всё – завершится парадом.

А если ранение выстрел принёс –
зацепит его лишь чуть-чуть, не всерьёз,
и мальчик не будет показывать слёз,
ведь мама стоит где-то рядом.

А в городе – солнце!
                Пригожий денёк.
Влюблённый на лавочке нежно привлёк
подругу в объятья.
                В глазах – огонёк,
и сердце от радости сжалось.

Из окон открытых Антонов поёт…

Но что это?! Мальчик фломастер берёт:
на плитах выводит он имя своё,
ведь завтра…

                Нет-нет, показалось!


Сны

Солнце светом лето славит,
В небе – клинья журавлей.
Ноги тонут в разнотравье,
В пряном бархате полей.

Цветом синим, жёлтым, алым
До краёв простор залит…
Под цветочным одеялом
Павший воин крепко спит.

Нет, ему сейчас не снится
Тот последний страшный бой,
Ни кровавые зарницы,
Ни снарядов жуткий вой,

Ни бойцы в порядке стройном,
Что в той битве полегли –
Сны, как в детстве, дарит воину
Мягкая постель земли.

Снится: мать качает сына,
Сквозь пургу – родная речь,
Снится всё, за что не стыдно
В жаркой схватке в землю лечь.



Ковыль

До горизонта поле морем белым,
Увидеть это чудо поспеши:
Седой ковыль свои готовит стрелы,
По ветру оперенье распушив.

Упругий стебель гнётся тетивою.
Впиваясь, в землю входят семена.
Кто научил тебя рождаться с боем?
Жестокие степные племена?

Копытами топтали, выжигали,
В крови топили росные луга.
Но травы, как и люди, выживали.
Назло завистникам, предателям, врагам.

С тех пор закат в кровавый цвет окрашен.
Но раны те затянутся к утру…
Седой ковыль, как память предков наших,
Колышется, трепещет на ветру.


Зарисовка «Гроза»

Ковыль и ветер…
                К горизонту
Бегут в полях седые волны.
Над ними разыграли рондо
Литавры грома, эха горны
И цветомузыка грозы…

Не пряча в шарфики носы,
Под ливнем разрезвились дети
(Их жизнь сейчас – ковыль и ветер,
Их жизнь – хрусталики росы).
Беспечные, в траве по пояс,
Бегут, промокшие, оравой.
Родители, обеспокоясь,
Велят укрыться им в дубраве.

А в небе – гибких молний плети,
А в небе – рваной тучи след…

Моя страна – ковыль и ветер,
Ненастье в ночь
              и вновь
                рассвет...

***
Горизонт…
          
                Бесконечная линия
Рассекает весь мир пополам –
Небеса с журавлиными клиньями
И земля в изумрудье полян.

Там где горы –
                там кардиограммою
Преломляется линия та.
Дуновение ветра над храмами.
За оградой погоста – плита.

Очертания молнии резкие,
В послегрозье пьянящий озон
И бездонье полей с перелесками.

Дух и плоть.
            
                И клинком – горизонт.



В городском парке

Спасибо деревьям
                за то,
             что молчат понимающе.
Спасибо оркестрам,
                любимые песни
                играющим.
Спасибо дорожкам
                за то,
                что куда-то ведут.
Спасибо тюльпанам
                за то,
                что и в горе цветут.

Спасибо гуляющим парам
                за свет их улыбок.
Спасибо скульптурам,
      не знающим боли ошибок.
Спасибо за вечер,
           что вместе с душой
                замирает.
Спасибо за чувство
              когда-то забытого
                рая.


***

В пруду сверкают окуни,
Весенний птичий гам:
И свист, и звон, и щёлканье
С ветвей слетает к нам.

Стволов колонны медные
Склонились над водой.
У берега беседуем,
В твоей моя ладонь.

До завтра распрощаемся.
Опять придём сюда...
Лишь только не кончалось бы
То счастье никогда!

***
С высоты седьмого этажа
виден город,
             пыльный горизонт…

Выходной,
               и я хочу сбежать.
Взять воды,
     на всякий случай, зонт,
и – в поля!
              Как в детстве, утонуть
в глубине ромашковых морей.
А под вечер на траве уснуть
на манер индейцев и зверей.

И прийти домой, когда темно.
И подумать тихо про себя:
«Боже!
Как приятно и умно
для людей
                устроена
                Земля».


Любимый цвет

С самых ранних, самых нежных лет
Полюбился мне зелёный цвет.

Помню, я в кроватке, года два,
А в окне – зелёная листва.
Чуть подрос, и вижу – чудеса! –
Надо мною, зонтиком, леса.

Время шло, и мне почти что пять.
Вышел за деревню погулять.
Разбегаюсь, пятками пыля,
А вокруг – зелёные поля!

И тогда я понял: «Нет милей
Зеленеющей земли моей».




Парадокс

Когда мне было восемь лет,
Я знал о жизни всё:
Я знал, что аист на крыле,
Детишек в дом несёт.

Что по ночам кричат коты,
Что где-то есть моря.
Что в хрупком зеркале воды
Дрожу, как призрак, – я.

Что в холодильнике – еда,
А ночью – сладкий сон.
Что не ко мне придёт беда
Под карканье ворон…

Прошли года, вперёд маня.
Я сильно повзрослел.
«Учёность» детская моя
Рассыпалась, как мел.

Изведал я, что всё – сложней;
Что жизнь, порой, как бокс.
И – ничего не смыслю в ней…
Такой вот парадокс.

Жизнь

Мне восемь лет, а за окном – весна.
Каникулы синичка принесла.
Весь день гулять!
                Ведь вечер так не скоро…

Танцующий фонтан

Фантастический зверь брызжет пеной из лап.
Извивается плетью струя.
Изумрудом, рубином – гирлянды из ламп
Чуть мерцая, на дне горят.

Под мелодию вальса танцуют лучи,
На дрожащую падая гладь.
И завидуют птицы: «Вода, научи
Так изящно над бездной взлетать»

Безмятежные пары сомкнули уста,
У фонтана скульптурой застыв.
Водяная вуаль, от круженья устав,
Оседает, сплетаясь в мосты.

Как по радуге, сердце по звонкой дуге
С фиолета на сурик скользнёт.
И хрустальная капля, блеснув на руке,
Про гигантские волны споёт.

Будет хвастаться мощью и силой воды,
Что смывает в моря города.
И ущелья в горах – это тоже следы,
Что оставит, вгрызаясь, вода.

А затем удивится – зачем человек
Сотворил столь капризный изыск,
Где бурлящих потоков направился бег
В эту шумную клетку из брызг.

Для чего? Я отвечу – задача проста:
Чтобы капли сплетались в мосты,
И влюблённые пары смыкали уста
У фонтана, скульптурой застыв.

Чтобы в мире, где горы слабее реки,
И уходят на дно города,
Разрушениям вечным была вопреки,
Как спасение всем – красота.

Вид с колеса обозрения

Вчера я видел город на закате:
По небу заревому он парил.
На облаке, подобном белой вате,
Мосты возникли с кружевом перил.
Из облака слепились шпили башен,
Из облака маяк летел,  горя.
Дома, дворцы, один другого краше,
Небесных улиц украшали ряд.
Лучи каналов – словно устье Нила.
Из облака по ним скользил корвет.
О, как же в те места меня манило,
Как будто на земле и счастья нет!
Как будто в небе – идеальный город,
И нет болезней в нём, нет похорон.
Не встретишь ни обманщика, ни вора,
И ничего душе не причинит урон.
Но разве так бывает? Я не знаю.
Ударил ветер – город вмиг исчез.
На землю опустился я с небес,
Но то виденье часто вспоминаю.

***
У бессонницы тоже есть плюс…
Ты на кухне, под мягким халатом.
В окнах небо – малиновый мусс,
С ложкой солнца, блестящей булатом.

Ты – Адам. Видишь первый рассвет.
Ты единственный в городе спящем,
Кто узнал о закате планет,
Исчезающих в небе горящем.

Ты единственный, ради кого
Алым цветом восток разрумянен.
Скоро птиц зазвенит разговор.
Скоро выйдут из дома Земляне.

Ярких звёздочек гаснут цветы.
Сбросив ночь, пробуждаются здания.
Заведён механизм суеты,
Но пока – тишина первозданная…

Ноктюрн

Дремлют немые дома,
Словно на полке тома.

Лишь в полумраке одно
Звёздочкой светит окно.

Кто электричество жжёт?
Сына иль «скорую» ждёт?

Может быть, страшно кому –
Свет как надежда ему?

Мы не узнаем ответ…
Новый наступит рассвет.

Чей-то судьбы огонёк
В общий вольётся поток .

Город проснётся. Заря
Стёкла румянит, горя.

В блеске окон этажи.
Утро…
           Работа…
                Жизнь…

Голод

Меня мучает странный голод.
Не застолий желаю. Нет!
Я глазами к рассветам приколот,
Я зубами рву бусы планет.

И в созвездия впившись вопросом,
Ем сиянье далёких светил –
Ярких точек небесное просо
Разве кто-то мне есть запретил?

Я набью свой живот до упора
Сладкой ватой седых облаков.
Не боясь ни молвы, ни укора
Утоплю в небе ярость клыков.

Я вгрызусь в неприступные горы,
В ароматные плоти полей.
Что мне сладкие ваши кагоры?
Океан за здоровье налей!

Я пирую…
                А время, как ослик,
Не спеша тянет всех на погост.
Я наемся, конечно. Но после
Будет ждать меня
                дли-и-ительный пост.

Оттого и бешусь дни и ночи,
Что не вечна, не вечна весна.
Я спешу накормить свои очи
Каждым днём,
                что кипит допоздна.

Дорога к морю

***
Мне хочется уехать от себя,
Чтоб отыскать себя же, но другого –
Достойного признания людского
И счастья жить, сгорая и любя.

Мне кажется, что «где-то», но не «здесь»
Я стану лучше, чище и добрее,
Душа моя проснётся и прозреет
И сбросит с плеч уныние и спесь.

Поэтому – меняю города
И посвящаю жизнь дорожной музе.
Но как же много радужных иллюзий
С годами исчезает навсегда!

Чем дальше еду, тем яснее суть –
Не сбыться угасающей надежде:
Я остаюсь таким же, как и прежде,
Куда бы не свернул мой долгий путь.


Из цикла «Вокзалы»

1. Поэт и поезд

                потерявшему берега поэту N

Когда поэт, признаньем опьянённый,
С высот заоблачных на общество глядит,
Он головой качает отрешённо.
– Толпа презренная! – поморщившись,  твердит…

Наезднику капризного Пегаса
Я посоветовал бы нос не задирать,
А съездить на вокзал, узнать, где касса,
Увидеть очередь и место в ней занять.

Купить билет, взвалить рюкзак на плечи,
Взять в руки удочку и двигать на перрон.
Услышать не хорей, а просторечие,
Садясь в заполненный «толпой» вагон.

Раскрыть глаза невинные пошире.
Достать бельё, с трудом на полку влезть.
И, наконец, понять, что в нашем мире
«ТОЛПЫ» не существует – «ЛЮДИ» есть.

Вот мать с ребёнком чутко задремала.
А вот матрос, высокий как флагшток.
Шахтёр с Кузбасса, рыболов с Ямала…
Не до стихов твоих им? Ну и что?

А ты не знал, что есть дела важнее,
Чем слушать поэтическую речь?
Когда завязнут все в стихах по шею,
Кто будет строить, сеять, булки печь?

Поэзия – не средство возвышения
Над «бренным» миром, что «погряз» в трудах.
Она источник счастья в дни лишений,
Маяк в час бури и приют в горах.

Но ты от сложных дел стоишь в сторонке,
Бесплотные рисуя миражи.
В плацкартах нет возвышенности тонкой,
Зато есть жизнь – без масок и без лжи.

Зато есть лица, мысли, жесты, взгляды,
О мелочах житейских разговор
И жалобы, мол, всюду беспорядок,
И о делах в стране негромкий спор.

Потом есть утро и восход румяный,
И поплавок на зеркале реки,
И блеск росы, и запах сена пряный,
И тишина в предчувствии строки.


2. Вокзалы

Женским голосом сверху звенит,
Стрелы рельс в горизонты вонзает,
Перевёрнутым ульем гудит
Вавилонская Башня вокзала.

Я ныряю в потоки людей –
Меня сносит течением судеб.
Не поймёшь здесь кто свят,
                кто злодей,
Кто грешит, кто карает, кто судит.

Накрывают меня с головой
Беспощадные волны разлуки.
Кто-то дом покидает свой,
Кто-то жмёт на прощание руки.

Кто-то едет за солью морей,
За ракушкой и бронзой загара.
Я же прыгаю в море людей
И купаюсь в их судьбах задаром.


3. В ночном поезде

Скорый поезд резво мчится
Вдоль ночных полей.
– Будь любезна, проводница,
Чаю мне налей.

Не могу заснуть я ночью,
Хоть душой и чист.
Сон мой нервный
                рвёт на клочья
Чей-то храп и свист.

Фонари на полустанках
Свой наносят вред:
Мне по векам, как по ранкам,
Бьёт слепящий свет.

Злые тени корчат рожи,
Дождик моросит.
Положение лишь может
Разговор спасти.

Но не станет проводница
Слушать мой рассказ.
– Что вам надо?! – возмутится, –
Я не знаю вас.

Недоверие родится
К личности  моей.
– Ты не бойся, проводница,
Просто чай налей.

По ступенькам мокрых станций
Свой продолжу путь.
И под утро, может статься,
Всё ж смогу заснуть.

***
Есть что-то неизбежное – как время,
В колёсном перестуке поездов,
В ритмичном беге рек и городов,
В мерцании звезды, что в небе дремлет,
В змеином танце гибких проводов
На фоне отцветающих садов
И в прелести зардевшихся закатов…

С поездкой в поезде
                сравнил я жизнь когда-то,
Похожие черты посмел найти:
Лежишь на полке, а вагон – летит.
В окне мелькают люди, встречи, даты.
И кажется, что нет конца пути –
Одни лишь развлеченья впереди.

Три зарисовки из Абхазии

1. Ночное море

Что-то чёрное, пенное, вязкое,
Словно цепью о берег лязгает:
Это волны – безумные странницы –
К нашим страхам руками тянутся.
И солёными пальцами алчными
Ударяют по клавишам галечным,
Исполняя сонаты змеиные,
Где все ноты – шипящие длинные –
Между скалами эхом полощутся...
Убежать в свои мысли хочется!
В них ракушка и солнце яркое,
И фрегат под небесною аркою,
И ни капли,
Ни капли не страшно.

2. Озеро Рица

Озеро Рица –
Глаз изумрудный,
Впившийся в небо
Взором хрустальным.
Вечером,
Ночью,
Солнечным утром
Воды скрывают
Тёмные тайны.


Вечность,
Губами
Прильнув к водопадам,
Пьёт молоко
Древних скал полногрудых.
Дремлют легенды
На склоне покатом.
Озеро Рица –
Мир изумрудный.

Духи вселенной
Землю венчают
С небом,
Осыпанным
Звёздною горстью.
Озеро Рица –
Мир изначальный.
Входишь в него
Не хозяином –
Гостем.

3. В пещерах Нового Афона

Подгорный мир в расщелинах пород.
Приют  мятежных душ и вечной ночи.
Творение слепых подземных зодчих,
Украсивших резьбой пещерный свод
Невидимым резцом бурлящих вод
И кистью заблудившегося ветра.

Не пахнет здесь ни розами, ни цедрой.
Неведом здесь ни страх, ни тяжкий труд.
Лишь эхо раздаётся смехом грубым,
Когда очередных туристов группа
По мостикам проходит свой маршрут,
Мечтая поскорей вернуться к свету.
Туда, где жизнь и солнечное лето.

Камни Горгиппии*

1. На пляже

Пляж похож на Мамаево побоище: кругом тела, тела…

                А. Овчаренко. «Антон и Паола»

На пляже в полдень
                быть мне привелось –
Ни шороха, ни шёпота – ни звука!
Кругом тела,
                пробитые насквозь
Стрелою острой
                солнечного лука.

И тёплый пот,
                как кровь,
                ушёл в песок.
Кольчугой рваной
                слезла с носа кожа.
Коньяк с вином
                вошли копьём в висок –
Упал герой,
                и встать уже не может.

Но к ночи – чудеса произойдут:
Светило сжалится 
                и спрячет стрелы в море.
Воскреснут павшие,
                по улочкам пройдут,
О качестве загара
                громко споря…

2. Морская душа

Маяк,
      пчелой-альбиносом,
На лапках поднялся над морем.
Моряк
         с компасом-носом
Чайкой кричит,
                спорит
С берегом,
                ставшим на якорь –
Мёртвым таким, неподвижным;
С миром –
                площадью в акр,
Где водка – со вкусом вишни!

Где даже подраться не с кем!
Где тошно – когда не качает.

Как много причин веских
Скорее
                отсюда
                отчалить!

…То резок моряк, то – робок,
То буйствует, то согласится.

А в небе пушистом – облак,
И парусом белым – птица...

3. У чёрного камня над морем

За что!..
                Почему?..
                Я не знаю,
Зачем прихожу каждый вечер
Туда, где калитка резная,
И взгляд твой невинный
                так вечен.

Где солнце играет как прежде
В глазах твоих не-
                повторимых.
Где к морю взываешь с надеждой:
«Скорей возвращайся, любимый!

Любовь моя крепче алмаза:
Алмаз – не дешёвый стеклярус!
Забуду все горести сразу,
Как только увижу твой парус…»

И грудь так свободно задышит,
Когда будет счастье в награду –
Девчонке
               со взглядом застывшим
На фото
          за чёрной оградой.

4. Плохой слух

Волны поют
                своё вечное –
                «Шш-ш-ш…»
Боже, ответь!
                Почему Ты молчишь?
Как мне понять
                это море
                и горы?
Что?
            Я не слышу!..
               
                Схожу завтра к ЛОРу…

5. Камни Горгиппии

Серые камни
                целует ступня
Гречанки
             с походкой,
                достойной царицы.

Тысячи лет – со скоростью дня
Просыпались в бездну…
                Но всё – повторится!

Девчонка со взглядом,
                достойным царицы
Снова ласкает
                ступнёй
                эти камни.
И нежность её
                века будет длиться –
В этом и есть
                секрет
                самый главный…

* Горгиппия – античный город, на территории которого располагается современная Анапа.

Где-то у Чёрного моря...

1. «Серпантин»

На высоте, весьма приличной,
Звенит и щёлкает в ушах.
Нечеловеческим величием
Моя раздавлена душа.

Громады скал и дно ущелий
Мелькают в зелени лесов.
Прошу у бога я прощений,
Когда обрыв под колесом.

Здесь даже атеист упрямый
Прикроет свой надменный рот,
Когда левее – смерть, а прямо
Опасный, резкий поворот…

 2. Высокогорный монастырь

До горизонта море дышит,
Гуляют тучи по горам.
Здесь высоко, здесь небо – слышит,
Недаром здесь построен храм.

Сверкает маковкой на склоне
Среди бесчувственных камней.
Я подхожу к святой иконе.
Я нахожу спасенье в ней.

И слышу совести укоры.
С мечтами грешными борюсь.
Я создан так же, как и горы,
И высоты – не убоюсь…

3. Нечто, навеянное морем

Я смотрю на ленивые волны.
Я смотрю на янтарный закат.
Шум прибоя, медлительно-ровный,
Как хрустального эха каскад,
Что-то шепчет, до боли родное.
Мне поведать о чём-то спешит.
Как ранение в теле сквозное,
Ноет память в подвалах души.

Вспоминаю вот это же море,
Только тысячи жизней назад:
Тот же парус маячит в просторе,
Только чьи-то чужие глаза
Наблюдают ленивые волны,
Танец пены и брызг водопад…

Шум прибоя, медлительно-ровный.
Бесконечный, янтарный закат…

4. Мечты

Ныряя в море, я наткнусь на клад:
Найду сундук погибшего пирата.
Взберусь на горы, крикну: «Я богат!»
И в сердце спрячу золото заката...

Моё богатство не истлеет в прах –
Над мыслью груз налогов не довлеет.
Воздвигну я дворцы в своих мечтах –
В мечтах они дешевле и прочнее.


5. Полёт на параплане

Я сегодня записался в птичий клан
И над морем яростным лечу.
Только вместо крыльев – параплан…
Высоко-то как! Я вниз хочу!!

Но на катере не слышен голос мой.
В брызгах волн меня он вдаль несёт.
С дрожью захожу на круг восьмой.
Ветер же – болтает и трясёт.

Иногда визжу, как сто котят.
Видно, в птичью стаю не возьмут:
Птицы ведь летят куда хотят,
Я же лишь туда, куда везут.

Наконец-то радостный момент:
Камнем в воду под прямым углом.
Слышу в честь себя «аплодисмент».
Хоть немного, но побыл – орлом!

***
Я гуляю по старой Алуште
И прибою читаю сонет.
Здесь печаль я познал, потому что
Море вечно, а люди – нет.

Зависает над мачтами чайка.
Теплоходик  причалить спешит.
Улыбнулся парнишка:
                «Встречай-ка!»
И невеста в объятья бежит.

Поднимите бокалы и кружки!
Этот день чьи-то судьбы связал.
… Мимо свадьбы проходит старушка.
Утирает платочком глаза.

Не заметит хмельная Алушта,
Как погаснет одна из планет.
И мне грустно сейчас, потому что
Души вечны, но молодость – нет.


Стирающая женщина


Она жила у самого моря,
Но никогда не видела его,
Потому что перед её окнами
Всегда сохло
Застиранное бельё,
А её глаза были прикованы
К медному тазу,
В котором
Вздымались и пенились
Причудливые волны –
Штормил стиральный порошок.

На блестящие медные берега
Бушующая
Безумно-мыльная стихия
С особой яростью
Выбрасывала безжизненные щепки –
Крошево из мелких веточек
И листьев,
Застрявших в складках
Затопленной одежды.

Это были
Обломки парусного корабля,
На котором её возлюбленный –
Сказочный принц, –
Так и не добрался к ней –
Стирающей женщине,
Никогда не видевшей море.

Но однажды
Случилось чудо –
Во время очередной стирки
Принц не погиб.
Стараясь не потерять сознание
От приторной малиновой отдушки,
Борясь с террором активных гранул,
Деликатно убивающих любые пятна,
Он
Всё же смог выбраться
Из океана патологической чистоты
И, обессилевший,
Грязный и ободранный,
Рухнул на зыбкий берег реальности.


Придя в себя,
Мужчина сразу же
Отправился к несчастной женщине,
Которая никогда
Не видела море.

Он подошел к ней
И сказал:
– Здравствуй!
Я хочу показать тебе
Настоящее море.
Ты увидишь, как оно прекрасно!
Особенно вечером,
Когда заходящее солнце
Остужает в бескрайней,
Солёной и пенной чаше
Свою первобытную страсть.
Я буду ласкать твои ноги,
Как эти вечные волны,
Ласкают берег,
И мы станем вместе
Встречать золотые рассветы,
Полные любви
И счастья.

Услышав это,
Женщина заплакала
И стала срывать
С мужчины одежду.
Тот сначала обрадовался,
Но когда понял в чём,
Собственно говоря, дело,
Заметно погрустнел.

– Посмотри, на кого ты похож, –
Сказала женщина, –
Сейчас я постираю
Твою рубашку,
Носки, душу,
И ты станешь
Пушистым и шёлковым,
А это –
Гораздо лучше любого моря,
Которого я,
Открою тебе по секрету,
Никогда не видела.
Да и бог с ним,
С этим морем.

В течение трёх дней
Беспрерывной,
Ожесточенной стирки
Одежда принца
Была четырежды замочена,
Четырежды прополощена,
Четырежды отжата
И четырежды высушена,
Но самого принца,
Почему-то,
Нигде не было.

Видимо, на этот раз
Выплыть ему
Не удалось.

Женщина удивилась,
Но расстраиваться не стала,
Так как
Впереди её ждала
Очередная стирка.
Знаете ли,
Когда много работы,
Времени для жалоб
И слёз
Почти не остается…

А совсем рядом
Шумит и волнуется
Живое море,
Но стирающая женщина,
Судя по всему,
Его никогда не увидит –
Слишком много чистого белья
Висит перед её окнами.
История в стихах
Новоселье

                I
Однажды я переезжал
С одной квартиры на другую.
То выглядело как пожар –
Не пожелал бы и врагу я!

Передо мной – гора вещей:
Кастрюли, тумбочки, картины,
Журналы, мази от прыщей,
Торшеры, полки для ботинок,

Кровать, гантели, швабра, стол,
Половник, скалка, мясорубка,
Разобранный паркетный пол,
Шампунь, зубная щётка, губка…

Когда успел нажить тот хлам!?
Ведь я въезжал в пустые стены.
Теперь же скачут по углам
Горшки, гардины, гобелены.

Весь этот скарб отправлен в путь.
Я – перегруженный корабль.
Не дай мне, Боже, утонуть
Среди совков, лопат и грабель,

Среди пластинок и кассет,
Среди исписанных квитанций,
Открыток, тлеющих газет,
Брошюр о пользе медитаций.

В который раз пересчитал
Всё, что в хозяйстве пригодится:
Пластмасса, дерево, металл,
Хрусталь, фарфор, рулоны ситца.

Не позабыл набор для щей,
Костюм, коробочку для грима.
Лишь не нашёл среди вещей
Я фотографию любимой.

Искал везде. Всё перерыл,
Едва не утонул в поклаже,
Ведь без любви – как без перил,
Легко упасть с небес да в сажу.

И я упал. Среди измен
Стал жить с душою дезертира.
Зато купил себе взамен
С удобством новую квартиру.

Как вор в ней спрячусь, как злодей,
Не зря кошмар мне снился вещий:
Я еду в дом, где нет людей,
Где нет любви – одни лишь вещи.

                II
А ведь рассказ о нас с тобой,
Мне кажется, достоин саги.
Мы познакомились весной
В хмельной студенческой «общаге».

Там жизнь проходит на виду –
Нигде нельзя уединиться.
И в этот год, как на беду,
Нас угораздило влюбиться.

Сердца стучат, как молотки.
А кровь бурлит, как в горной речке.
Лишь только жаль, что коротки,
Что редки были наши встречи.

Днём – на уроках мы сидим.
К нам знанья липнут, как репейник.
Затем туда, где спим, едим,
Где быт похож на муравейник.

Здесь даже места не найдёшь,
Где нам обняться без испуга:
На улице – холодный дождь,
А в комнате твоей – подруга.

Зайдём ко мне – там спит сосед.
Мы на балкон – там кто-то курит.
На кухню! Там, среди бесед,
Бульоны делают из куриц.

В душе кипит обида: не
Удалось…  Пора прощаться.
Поймите вы – наедине
Влюбленные должны общаться!

                III               
В четвёртом блоке шёл ремонт.
Мы спрятались в одной из комнат.
В окне дымился горизонт,
Закат лучами был исколот.

Коснулся стен прощальный свет
Дневного солнца. Звёзды встали.
Я осознал – барьеров нет,
Глаза твои блеснули сталью.

Рождался хрупкий наш роман
Среди белил и штукатурки.
Набив конфетами карман,
Мы взяли свечи, кофе в турке;

Ведро используя как стол,
А кирпичи – как табуретки,
Мы сели, как в кафе бистро.
Я подарил сирени ветку.

В тот миг нам было  всё равно,
Что комната лежит в разрухе.
Как будто знал тебя давно,
Ласкал я стан твой, губы, руки.

Сбывалось лучшее из грёз
Среди бесед и поцелуев.
Я обещал тебе всерьёз
Построить дом роскошней Лувра.

Во мне проснулся дух творца,
Во мне проснулся долг мужчины:
Любовь должна цвести в дворцах,
А не в землянке под лучину!

Надеждой в лучшее горя,
В словах дарил тебе полмира.
И с тем – уехал от тебя,
Чтоб заработать на квартиру.

Забыв родные города,
Открыл свой  business за границей…
О если знал бы я тогда,
Что это всё – не повторится!

                IV
Мы входим в мир, как в новый дом,
Справляем жизни новоселье.
Наш путь – улыбкою ведом,
В душе – беспечность и веселье.

Мы рады солнечному дню,
Хорошим песням, смеху близких,
И в нашем жизненном «меню»
Ещё отсутствуют «изыски».

Но с каждым днем взрослеем мы
И засоряем путь свой хламом.
Бежим от лета до зимы,
Забыв о чём-то самом главном.

Хранится в памяти балласт
Событий разных, как в подвале.
Взрывая развлечений пласт,
Везём в свой мир на самосвале

Привычек пагубных картечь,
На выходных – угар застолий,
Багаж знакомств и тайных встреч,
Багаж сомнительных историй,

Хорошей жизни ярлыки,
Картинки сказочных иллюзий:
Пикник, рыбалка, шашлыки,
Банкеты, флирт под звуки блюза,

Поездки в Турцию, в Париж,
Концерты, фильмы про вампиров,
Попытки прыгнуть выше крыш,
Мечты иметь все деньги мира.

Кружится мысль как на оси:
Коттеджи, яхты, банк, машины…
Как много времени и сил
Отдал я той возне мышиной!

Нарушив правила игры,
Тебя надолго забывая,
Как много всякой мишуры
Вбивал я в жизнь, как в землю –
                сваи.

Боясь убогой нищеты,
Копил банкноты и монеты.
Недвижимость купил… А ты –
Кричала в письмах: «Милый, где ты!?»

А время – шло. Я – не спешил.
Я развлекался и работал.
Касался призрачных вершин,
Не замечая дни и годы.

Но вдруг я понял, что устал
Кататься мячиком по свету,
Что без тебя – Земля пуста,
Что без тебя мне счастья нету.

Искал тебя, но не нашёл.
Где ты жила – закрыты двери.
Волос твоих душистый шёлк
Кольнул мне в памяти потерей.

Зачем, надеждою горя,
В словах дарил тебе полмира?
Зачем уехал от тебя?
Зачем мне новая квартира?

Как вор в ней спрячусь, как злодей,
Не зря кошмар мне снился вещий:
Я еду в дом, где нет людей,
Где нет любви – одни лишь вещи…

Фотография
На фотографии малышка года три,
Девчушка милая в чулочках и платочке.
Глаза малышки говорят: «Смотри!
Тебе дарю я мячик весь в цветочках».

И тянет в ручках разноцветный шар.
А мяч велик – почти с малышку ростом.
Какая добрая у девочки душа –
Свое богатство раздает так просто!

Любимая, прошло немало лет,
Но ты с тех пор ничуть не изменилась.
Лишь вместо мячика – даруешь сердце мне,
Чтоб на двоих оно до смерти билось…



Тульские этюды


Весенняя картинка

                Центральный парк, рядом с конюшней
                напротив оранжереи

На горе из стружки
растянулся пёс.
Греет спину, брюшко,
лапы, чёрный нос.

Подставляет солнцу
исхудавший бок.
Шерсть пылает бронзой.
Стружка – как песок.

Как на диком пляже,
тощий пёс  размяк:
отдых очень важен
даже для дворняг.

Позади – морозы.
Впереди – жара.
Будут ливни, грозы,
злая мошкара.

Закусают мушки
насмерть…  А пока –
пёс лежит на стружке,
греет пёс бока.


Летнее кафе. Конец августа


 улица Первомайская, рядом со школой искусств

Вместо белой фарфоровой чашки –
Жёлтый лист, вместо кофе – роса.
По столу муравьишко тащит
Недоеденный хлеб – круассан.

Я за столик присесть не рискую.
Но мне память, словно во сне,
Как невидимой краской рисует
Тёплый вечер в сиянье огней.

На изгибах пластмассовых кресел
Утончённая чья-то рука.
Обсужденье Ван Гога и Пресли,
И мечтательный взор в облака.

Отголоски богемных застолий…
Ароматов кофейных полёт…
Это всё станет скоро историей,
Ибо лето, как жизнь, промелькнёт.




Старый трамвай

18 марта 2018 года в Туле был проведён референдум, в котором ставился вопрос – нужны ли городу трамваи.

Уходят в прошлое звенящие трамваи.
Сейчас в чести маршрутка и такси.
Даёшь банкноту, говоришь: «Вези»
И мчишься к цели, всюду успевая.

Не давит спину жёсткое сиденье.
Комфортно, быстро – просто благодать!
А на трамвае можно опоздать
На встречу, на завод, на день рожденья.

У старого трамвая нет и шанса,
Хоть и штурмуется с утра как Измаил…
Мне вдруг привиделись родители мои:
Им по семнадцать. Убежали с танцев.

На улице гонялись за снежинкой.
Запрыгнули в плетущийся вагон.
Воссели на скамейку, как на трон,
Не замечая ледяную жёсткость спинки.

Нисколько не спеша, согласно рейсу,
Как в лодке парочку трамвай катал.
И где-то между ними я витал,
Чтоб тоже вскоре проскользить по рельсам…

Да, в наши дни мы всюду успеваем.
А перед прошлым – закрывают дверь.
Вот почему так дорог мне теперь
Прощальный звон уставшего трамвая.


***

Старенький трамвайчик,
Как из детства сон.
На сиденье – мальчик,
В окна смотрит он.

Проплывает важно
Город за стеклом:
Домик двухэтажный,
Будка за углом.

Серебрятся рельсы.
Лужа. Столб. Гараж.
Как же интересен
Мир бывает наш!

Сердце сладко ёкнет,
Искорки из глаз –
Мальчик так далёко
Едет в первый раз.

Мальчик – не бумажный:
Он, совсем один,
Сел в трамвай отважно,
Страх свой победил.

Сверху – солнце жарит,
Пух на мостовой...
Мальчик совершает
Первый подвиг свой.

Под стенами кремля


Над луковицей башни солнце светит.
Спокойна, безмятежна всюду речь.
Под стенами кремля играют дети.
Стучит о палку деревянный меч.

С ордою бьётся богатырь отважный.
Уже не первый час тот бой идёт.
Быть раненым копьём совсем не страшно,
Когда тебя на ужин мама ждёт.

Когда сияет солнечное небо,
Когда в твоей стране привычный мир,
Когда хватает и воды, и хлеба,
И можно спрятаться зимой в тепло квартир.

Но были времена совсем иные –
Дрожала под копытами земля,
Когда жестокие налётчики степные
Не взяли штурмом древних стен кремля.

На головах врагов смола шипела,
И не игрушечный клинок звенел в бою.
И женщины, и дети бились смело,
И не играли, отдавая жизнь свою.

Теперь над местом битвы солнце светит.
Спокойна, безмятежна всюду речь.
Под стенами кремля играют дети.
Стучит о палку деревянный меч.

Проходит день, и вечер наступает.
На улицах включаются огни…
Но не всегда так хорошо бывает.
Цени счастливый миг тот. Мир цени.




На восстановление колокольни в тульском кремле

То, что душу призвано спасать
Не разрушит ни рука, ни мина;
Прошлое хранится в наших спинах,
И поэтому способно воскресать.

Мужичок притащит за плечом
Кирпичей мешок, цемента сумки,
Круглые не будет спать он сутки,
Колокольню строя над кремлём.

Возродится каменная плоть.
В позолоту шпиля вдарит солнце.
Всё, что ценно – тяжело даётся.
Труд закончен. Сладок его плод.

Будет праздник для широких масс.
Улыбнутся радостные лица…
Мужичок помолится в больнице,
В поясницу вдавливая мазь –

Потому что – тяжело даётся
То, что золотом блестит на солнце…



Закрытая дверь

Окошки в храме – как смола:
Здесь ночью пусто.
Ни шороха, ни хруста.
Молчат колокола.

Все прихожане – в лицах свет –
Ушли с частицей веры.
И сторож – дед преклонных лет –
Закрыл на ключ все двери.

А ночью, знаете, грехи,
И страхи выползают.
И прошлое терзает.
И помыслы лихи...

Бывают ночи, ты поверь,
Страшнее ада.
Так почему закрыта дверь,
Когда так надо!


Птицы

Когда, уставший, ты заходишь в дом,
Мечтая лишь «уснуть и видеть сны»,
Когда упал в кровать, а за окном
Щебечут птицы – вестники весны,
Тогда сквозь дрёму понимаешь ты,
Купаясь в звоне птичьих голосов,
Что кроме денег, боли и вражды
Ещё есть жизнь, где песни, где любовь,
Где серебрится радостный ручей
Под небом и лучами тысяч солнц,
Где узнаёшь себя среди лучей,
Но не уверен, явь то или сон…

Вольётся в сердце благостная весть,
Когда вдруг вспомнишь свет любимых лиц,
И станет ясно – в небе кто-то есть
Ещё помимо звёзд и певчих птиц…


Пирожки

Это не звон колокольный
Сквозь сон.

Это
Высокий,
Хрустальный
Звон.

Колокольчиком
Бьётся ложечка
По тончайшему краю
Чашечки.

Бабушка чай заварила.
Сахар мешает.

И дедушка сахар мешает.
И прабабушка.
И прадедушка.
И я…

Просыпаюсь окончательно.

Бегу на кухню.
Хочу пожелать всем
Доброго утра.

Но за столом
Уже
Никого
Нет.

Лишь где-то
Колокол
Зовёт
К заутрени...







Фальшивые ноты


На создание симфонического оркестра в Туле

В провинциальном городе событие:
В ДэКа играют Моцарта, Бетховена.
Сшивается невидимыми нитями
Иллюзия с названием «Гармония»

Смычком и флейтой тишина исколота.
Внимает зал задумчивыми лицами.
Но почему аккорд звучит нестройно так!
А что хотите, это же – провинция.

Но каждый, как в последний раз, старается.
Безденежье забыто перманентное.
Сейчас иначе счастье понимается –
Не всё же измеряется монетами.

Взорвётся зал овацией на тонике,
Прощая в четверть тона понижение.
И даже тот, кто бил по треугольнику,
Почувствует себя немного гением.

 



Что мы не знали о Бетховене

«Наши генетики вывели новые сорта.
                Это «Вивальди», «Бетховен», «Рихтер»
                и «Пальчики Паганини»

                Из рекламы семян

Понимаю – шутка и не более,
Понимаю – это не всерьёз.
Но скажите, почему так больно мне,
Словно в пальце дюжина заноз!

«Радио России».
                Как оскомина,
Блок рекламы с блоком новостей.
Вдруг, как чудо – слово о Бетховене
Между обсуждением властей.

Может мне расскажут как творил он?
Как встречал за нотами рассвет?
Только радио зачем-то говорило
Про тычинки и зелёный цвет.

Расскажите мне про страсть, про зависть,
Что терзали дерзкого творца.
Только слышу про цветки и завязь.
Да про цены слышу без конца.

Может, лицемер я и зануда.
Может, я – заносчивый гордец,
Но мне страшно,
             страшно за страну ту,
Где Бетховен – это… огурец!







Мой двор

пересечение улиц Л.Толстого и С.Перовской

Перпендикуляром
Или параллелью
Домики-футляры
Жмутся меж деревьев.

Тополь и берёза –
Кавалер с невестой.
Праздники и слёзы
Спрятались в подъезды.

Рай ты мой советский.
Старые хрущёвки.
Высыхает фреской
Коврик на верёвке.

Самолёт бумажный
В росных травах мокнет.
Мир пятиэтажный
Зажигает окна.

Ветер к ночи резкий.
По спине мурашки.
Двор ты мой советский –
Домино да шашки…

На воздушном шаре

Горящий огонёк пронзил пространство.
Нагретый воздух в небо потянул.
На край родной я с облака взглянул,
Неведомые рассмотрел богатства:

Ковры с начёсом цвета малахита,
Озёр хрусталь и речек серебро,
Узор дорог и прочее добро,
Что только с высоты небес и видно.

Гирлянды крыш и ниточки заборов,
Заводы, огороды и сады.
Мерцают стёкла крошкою слюды…
Как мелки сверху хлопоты и ссоры!

Стихает ветер. Солнышко садится.
В полнеба разгорается пожар.
Хоть высоко парит воздушный шар,
Но и ему придётся приземлиться.

Опять вернусь к заботам о насущном,
И мысль возникнет в будней суете:
«Да, стоило по небу пролететь!
Чем выше над землёю –  тем ты лучше»

***
Художница-осень рисует
Последний денёчек пригожий:
Смешав позолоту и сурик,
Своим вдохновеньем тревожит
Деревья на фоне лазури,
Чьи ветви с пожарами схожи.

Искрится до самых небес
Листвой полыхающий лес.

Не верит он в скорую зиму,
В морозный капкан снежных кружев.
Не верит, что ветром сносимый,
Пейзаж этот будет разрушен.
Поэтому невыразима
Палитра, что осени служит.

Поэтому красится лес,
Искрится листвой до небес.



***
Кто сказал,
что вселенная расширяется?
Физики? Что они понимают!
Наша вселенная не расширяется,
а наоборот – сужается.
Особенно зимой.

Во время морозов
она усыхает и скукоживается
до размеров нашей комнаты,
и всё, что есть за пределами
четырех стен – вакуум,
бесконечный ледяной космос,
пустота цвета снега.

Из всех планет и звёзд
остается лишь маленький
кусочек солнца –
огонёк в нашем очаге.

Он отражается в твоих глазах
мерцанием жизни,
и ни один физик
не сможет объяснить
этого чуда.


Каток

Порой живёшь – как на коньках:
Чуть перевесит что и... Ах!
Как восхитителен полёт
На скользкий лёд!

Ушибся больно? Поднимись!
И мыслью устремляйся ввысь.
Летишь? От радости визжишь?
Хлоп! Снова на спине лежишь.

Так и проходят наши дни:
Кругом – падения одни
С вершин успехов и побед
На тонкий лёд житейских бед.

А что же ты хотел, браток?
По сути, жизнь –
                сплошной каток.
***

Мера счастья зависит от скорости
Ниспадающих с неба снежинок:
Если кружат в спокойном режиме –
Ожидайте хорошие новости.

Словно пух опускается хлопьями.
Все машины – как в сахаре пончики.
У ветвей в белых варежках кончики. 
Исчезают и беды, и хлопоты.

Но когда вдруг снежок заметелит,
Заметёт все дороги безбожно,
То душа встрепенётся тревожно –
Станет холодно ей в этом теле.

У огня обогреться захочется.
Будут руки тянуться к камину.
Возжелается чай витаминный.
И в – в постель!
                В одеялах ворочаться…

Говоря напрямик, без ужимок,
В жизни будут и счастье, и горести.
Всё зависит…
                Зависит от скорости
Ниспадающих с неба снежинок.

Памяти шарфика

Я вчера посеял где-то шарфик.
А сегодня – потерял очки.
Дуясь от обиды, словно шарик,
Я вздымаю к небу кулачки.

Я страдаю и грущу без меры.
Шлейф моих потерь, как борода:
Я теряю деньги, зубы, нервы…
Голову теряю иногда.

А когда-нибудь я жизнь
                (какая жалость!)
Потеряю, падая в кровать.
Лишь бы совесть, что ещё осталась,
Мне в потоке дней не потерять.

***
Я чаще стал терять свои стихи
Среди забот и шумных развлечений.
Плоды моих блаженств, моих мучений
Уходят от меня за все грехи.

Не радуют ни ласки, ни весна,
Когда слова, мурашками по коже,
Не пробегут, не тронут, не встревожат.
Где ночи вдохновения без сна?

Стихи ушли. Их в этом не виню.
Но верю я – прочитанные вами,
Они упали в сердце семенами
И мыслью прорастут навстречу дню.