Скучный романс

Фокстрот звучал в невымытом окне,
и плыли,от кружения, красных крыш жестянки.
О, если бы вы отозвались мне
печалью лютни - китаянки...

И стаю нот сорвало в перебор,
и по углам мело - ветвистых, ветреных, спиральных.
И от рутины, кровли затворив - притвор,
справляло пир утраченное сострадание.

Где белых "парусников" разноцветный бег:
от ветра, как от стран заморских,
в мансардах "елочных", как снег...
И мостовых готические горстки.

Ютился дождь в квадратном тупике -
где в лужах порванных, как лоскуты, небес,
как будто водосточных труб -
артерии древесных рук - повес,
переплелись без шума в сточно-опрокинутом им отражении.
И все в движении, все переходит в свет,
От перекрестков сжатое по кругу преломление.

С отколотых ступеней - безграничный мир,
казался защищенным и внереакционным.
Холодный год,
холодных, зимних, блокадно - ядерных ориентир;
пустое поле полюсов конфликционных...

Где линии заасфальтированных эстакад,
вели  навстречу скоростью потока:
от Фултона в этнический конгломерат,
и эскалации впитанного, как с молоком социализма, блока.

И рыжий кот, что на порог впустил,
мечтательно косил,
глазами узкими на спиннинг перед дверью...
А голос музыки возвышенно просил,
поверить угловатому, кубическому Возрожденью.

Как изредка шумели тополя,
а, может, скипетрами - кипарисы...
А на экране,в интервалах монтажа,
дарили ирисы причудливой актрисе.

Последней магией окутанный приют -
разбить бы дважды палисадники в ненастье.
Или заборы выкрасить в уют.
Оранжевою росписью: за счастьем.

Исчезнет круговерть зимы. Растает...
Ведь, если необходимым станет - никто - никто,
как никогда другой,
Моя ЭнИгма, так не скоро в декабре светает,
и эту ночь ты проведешь со мной.



ЭнИгма - тайна, загадка;
CпИннинг, -a, мyжcкoй poд Pыбoлoвнaя cнacть, cocтoящaя из yдилищa c кaтyшкoй и блecны.