Я, к сожаленью, не могу писать красиво...

Я, к сожаленью, не могу писать красиво,
Все мои образы просты, как дважды два.
Но по ночам строчу в блокнотик торопливо
О том, чем полнятся душа и голова.

Не для того, чтоб стать прославленным поэтом,
Со всех экранов всем советы раздавать.
А для того, чтоб вспомнить дождь, прошедший летом,
И лишний раз добро о маме написать.

Я не печатаюсь, да это и не надо –
Мне грех тщеславия, по счастью, не знаком.
Я вышел в жизнь из переулков Ленинграда
По Петроградской стороне, где был мой дом.

Я обожаю свой великолепный город,
В котором прожил больше полусотни лет.
Пусть на полгода его сковывает холод,
А летом тучи закрывают Солнца свет.

Здесь светят нам Адмиралтейство и Исакий,
Здесь Петропавловка манит и Летний Сад.
Мы все живём среди гравюр и фотографий,
Где с нами Пушкин и Довлатов говорят.

Когда тоска опять моё сжимает сердце
Тисками памяти истерзанной моей,
Я в этом городе всегда могу согреться,
Хлебая крепкий чай на кухне у друзей.

Вот только кухонь тех заметно меньше стало.
Все разбежались – кто во власть, кто – в торгаши,
Кто - позабыл свои духовные начала,
А кто, сломавшись, затесался в алкаши.

Кто – положил всё на алтарь красивой жизни,
Забыв про молодости дерзкие мечты,
Кто - отгулял своё на развесёлой тризне
И на проблемы наши смотрит с высоты.

Кто - оградил себя полезных связей кругом
И по тусовкам зажигает тут и там.
Но всё ж остались те, кого зову я «другом»,
С кем согреваю душу чаем по ночам.

Я видел много стран и городов немало,
Но с Петербургом я повязан навсегда.
И оттолкнувшись от знакомого причала,
Я знаю, что обратно возвращусь туда,

Где каждый двор знаком и каждый закоулок,
Где все любимые на Охте крепко спят,
Где никогда я не устану от прогулок,
Где ждут меня и Эрмитаж, и Летний сад.

Ползут к полуночи часы неторопливо.
Свинцом налиты веки, отправляя спать.
Я, к сожаленью, не могу писать красиво,
Но не могу себя заставить не писать.