Королевство набитых мордал

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ЕФИМ ИВАНОВИЧ РУЧЕЙКОВ – Старший лейтенант милиции.

АРХИП ПЕТРОВИЧ НЕДОДЕЛАННЫЙ – Главный худрук драматического театра «Королевство смеющихся зеркал». Невысокого роста, пухленький, кудрявенький мужичок. Имеет неофициальное прозвище «Пуделёк».

СЕМЁН ЮРЬЕВИЧ НЕПЕРЕПЕРДИ – КОБЫЛЕВСКИЙ – Главный тенор «К.С.З», весьма интеллигентный мужчина, 63 лет.

ОСТАП ВАЛЕРЬЯНОВИЧ ШЕЛУДИВЫЙ – Высокий, темноволосый мужчина, примерно 40 лет. Извечный соперник Семёна Юрьевича. Очень эмоционально переживающий вторые партии, но удачно терпящий. Интеллектуал.

УМБЕРТО МАКЕДОНОВИЧ КРЫСОВ – Приятный наружности молодой человек 35 лет. Хитёр. Как правило, играет роли молодых любовников и повес.

ВАРВАРА СИДОРОВНА КНЯЗЕВСКАЯ – Импозантная, цинично – саркастического характера дама 70 лет. По недоумению всеобщего коллектива до сих пор исполняющая главные роли прима драмтеатра «К.С.З». Любит свою фамилию, считает себя родовой дворянкой (хотя в театре бродят слухи, что на самом деле её настоящая фамилия Подмышкина). Является бывшей женой Семёна Юрьевича Непереперди – Кобылевского.

ВЕРОНИКА МИХАЙЛОВНА ХРЕНКРУА – Симпатичная дамочка 32 лет. Любит виски, дорогие сигаретки и страстных мужчин. Играет исключительно роковых женщин. Имеет французские корни.

ОЛЬГА ВЕНЕДИКТОВНА НЕПЕРЕПЕРДИ – КОБЫЛЕВСКАЯ – Тихая, набожная девушка 27 лет. Играет слабенько, но так как является второй женою Семёна Юрьевича, пока ещё держится на плаву непотопляемого «Титаника» по имени «Королевство смеющихся зеркал».

ФЕЛИЦАТА ВАРФОЛОМЕЕВНА КРУЗЕНШТЕЙН – Уборщица в «К.С.З» 84 лет.



Архрюпинск* - название города вымышленное, все совпадения случайны.

***

Есть в нашем городке замечательная водка... Эээ… Нет, нет! Это не та водка, о которой вы все сейчас подумали. Это настоящая ВОДКА! Высоко Образцовый Дом Культуры Архрюпинска*!
Даже не просто какой – то там домишко культуры, а целый театр! Нууу вшивенький, малобюджетненький, зато какие личности играют в нём. Какие характеры! Какие мор… то есть лица освещают своим божественным светом тёмные закоулки старого, прокуренного, потрёпанного молью и историей высоко образцового театра «Королевство смеющихся зеркал».

Чу! Слышите? Кто – то неустанно, быстрой поступью неврастеничного гепарда несётся по давно некрашеному полу длинного зашарпанного коридора. Вот шаги замерли и… Вам ещё интересно, дорогие мои читатели, что же сегодня произошло в нашем образцовом «королевстве»? Ну, хорошо. Давайте отодвинем тяжёлые кулисы и осторожно заглянем в мелодраматическое логово «хохочущих зеркал»!...

***

СЦЕНА 1 (гримёрка №6. Действующие лица: худрук Архип Петрович Недоделанный, Вероника Михайловна Хренкруа и Варвара Сидоровна Князевская).

Влетев в гримёрку, «Пуделёк» чуть не рухнул через большой баул с костюмами и, заломив толстенькие ладошки, провыл:
- Девочки, девочки, неужели нельзя прибрать всё на место?!
Вероника Михайловна, в одном белье, преспокойненько прошествовала мимо худрука, равнодушно отпихнула баул изящненькой ножкой в красивой бордовой туфельке от порога и лёгким мановением смугленькой ручки стянула с себя бюстгальтер.
- Вероника!...
- В первый раз что ли?! – воскликнула удивлённо Хренкруа.
Варвара Сидоровна оторвавшись от зеркала, проговорила грубым голосом:
- Архипушка, ты, что словно зА хвост укушенный?
Вероника Михайловна, переодевшись в чёрное мини, плюхнулась на соседний с «Пудельком» стул.
- Это всё от недостатка личной жизни. Архип Петрович, когда же это Вы меня на свидание пригласите?
Недоделанный нервно взлетев над стулом, протёр потный лоб маленьким платочком и залепетал.
- Вам всё бы шутки шутить! А тут такое…
Дамы переглянулись.
- Не томи!
Архип Петрович прижал указательный пальчик к сальным губам, призывая заткнуться, потом осторожно выглянул в коридор, поводил по сторонам лохматой башкой, закрыл дверь и заговорщически захрюкал:
- Иду я сегодня спокойно до театру, а мне навстречу милиция. Паренёк тощий. Так, мол, и так. Надо придти в театр и переговорить с коллективом. Ну, я ему, пожалуйста, коль надо. А в чём собственно дело – то? Молчит. Мол, расскажу на месте. Встречаю его сейчас в коридоре. Велел всех в гримёрке собрать. Разговаривать будет. Проверка, бабоньки, точно вам говорю! Проверка! Ойёёёй… Должки – то и ваши имеются.
Всхлипнув, «Пуделёк» жалобно высморкался в платочек.
Вероника Михайловна нахмурила ровно прорисованные брови, а Варвара Сидоровна погладила худрука по спине.
- Не дури Петрович, всё будет хорошо, как в лучших домах ЛондОна и Парижа. Нас властью не испугаешь. Встретим, обратно отправим. Не грусти Архипушка.
- Ой, да будет так, девоньки, да будет так! – пропищал «Пуделёк» покидая гримёрку.

СЦЕНА  2 (гримёрка №6. Действующие лица: Ефим Иванович Ручейков, Семён Юрьевич Непереперди – Кобылевский, Остап Валерьянович Шелудивый, Умберто Македонович Крысов, Варвара Сидоровна Князевская, Вероника Михайловна Хренкруа, Ольга Венедиктовна Непереперди – Кобылевская).

Светленький, сухонький паренёчек с уставшим личиком уместился за небольшим столиком в углу сосредоточенно что – то записывая в своих бумажках. Толпа разбрелась по гримёрке, рассевшись, где попало, напряжённо ожидая, когда власть соизволит угомониться и наконец займётся обществом.
Отложив государственную макулатуру, Ручейков поднял свой взор на артистов.
- У меня к вам будет несколько вопросов, товарищи. Зовут меня Ефим Иванович…
Слетев со стула, как перепуганный кочет с насеста, Семён Юрьевич Непереперди – Кобылевский подскочил к старшему лейтенанту, кланяясь на ходу.
- Очень приятно! Очень приятно. Я – Семён Юрьевич Непереперди – Кобылевский, заслуженный тенор…
- Началооось, - тихо процедила Варвара Сидоровна, ловко прикуривая табачную трубку от свечи со старого канделябра.
Вероника Михайловна усмехнулась, Крысов Умберто Македонович насмешливо подмигнул Остапу Валерьяновичу.
- Да, да! – приподняв подбородок, повышенным тоном повторил Семён Юрьевич, - Заслуженный тенор высоко образцового дома культуры «Королевства смеющихся зеркал». Дважды лауреат…
Отпихнув в сторону Непереперди – Кобылевского, приглаживая реденькие нагеленные волосики, к столу Ручейкова приблизился Шелудивый.
- Остап Валерьянович, собственной персоной. Так же один из ведущих артистов нашего театра.
Семён Юрьевич налился краской.
- Уважаемый, между прочим, перебивать старших по возрасту, да что там говорить… и по званию, очень дурной тон! Как писал Антон Павлович Чехов…
- Как и хвастаться, дорогой наш Семён Юрьевич. Что уж там, - Шелудивый растянул рот в хищном оскале, приподняв одну руку, - Мы - труженики творческого сословия. Основатели, нет, просто жрецы культа Мельпомены! Мы - те, кто двигает культуру в массы, жертвуя своею жизнью, возлагая главу на плаху чувственных иллюзий! Мы…
- Нет уж… позвольте! Но это я заслуженный тенор. Внутри меня, сгорал от пылающего огня ревности Отелло, внутри меня сходил с ума в нравственном расколе Радион Раскольников. Да я, да я… Да я замахивался на самого Гамлета!!!
- Сёмушка, то, что ты пытался дать по морде Остапу Валериановичу ещё ничего не значит, - ехидно прокряхтела Варвара Сидоровна медленно выпуская дым из трубки.
Физиономия Непереперди – Кобылевского превратилась в переспевший баклажан.
- Мхкхм… кххх… кхммм…
Ольга Венедиктовна бросилась к супругу.
- Сёма, ты же знаешь, тебе нельзя волноваться!!!
В великом возбуждении Семён Юрьевич плюхнулся обратно на стул.
- Мнеее… заслуженному тенору…
Непереперди – Кобылевская нервно потрясла над мужем полудраным веером.
- Варвара Сидоровна, как Вам не стыдно! У Семёна слабое сердце.
Вероника Михайловна заёрзала на стуле, переложив одну ножку на другую, оголив и без того полуобнажённые смуглые бёдра.
- Я тебя умоляю! Если он до сих пор ещё не помер на тебе, значит с ним всё в порядке.
Ольга Венедиктовна уронила веер.
- Побойтесь бога, Вероника Михайловна! Семён Юрьевич идеальный муж…
Варвара Сидоровна отложив свою сумочку, удивлённо воскликнула:
- Неужели?! Сёмушка, ты, наконец – то вылечил свой простатит?
Толпа прыснула. Ольга Венедиктовна нервно схватилась за свои пылающие щёчки. Непереперди – Кобылевский почти посинел.
- Кхмхм… кххххххх… кхм… Великого тенора! Да я… я…!
Отмахнувшись, Хренкруа переместила свой стульчик поближе к Ручейкову и нежно проворковала:
- А собственно, по какому вопросу нас всех здесь собрали? Из – за буфетных ложек?
Ефим Иванович нахмурился.
- Из – за каких ложек?
Вероника Михайловна скрутила губы в трубочку, кокетливо наматывая локон на пальчик.
- Ой, да слухи ходят, ворует у нас в театре кто – то ложки из буфета. До чего народ дошёл…
- Не слухи, а весьма достоверный факт, - добавил Остап Валерьянович.
- Безобразие! – воскликнул оживившийся Юрий Семёнович.
Толпа загудела.
- Наглость!
- Форменная гнусность!
- Спорный инцидент!
- Полный декаданс! – проворчала Варвара Сидоровна, укладывая трубку обратно в сумку.
Ефим Иванович постучал шариковой ручкой по столу.
- Нет, товарищи, хотя обещаю, ложками я займусь обязательно. Я…
- Вот и прекрасно, - как обычно перебил оппонента Шелудивый, - Разберитесь, пожалуйста, без меня. Убегаю. Срочная репетиция.
Хренкруа развернулась к Остапу Валериановичу.
- Между прочим, мы все опаздываем. Потрудились бы обождать. Как все!
- Остап Валерианович достаточно занятый человек, - решила защитить коллегу Ольга Венедиктовна, - Трудится из последних сил. За троих!
Вероника Михайловна закатила глаза.
- А мы значит ваньку валяем…
Непереперди – Кобылевская мстительно прищурила глазюки.
- Не знаю, кого Вы там валяете. Вам одной известно, но на Вас, милочка, можно пахать и пахать.
Вероника Михайловна рассмеялась.
- Радость моя, да я такие борозды видала, Вам мерина с таким… потенциалом и не сыскать!
Перекрестившись, Непереперди – Кобылеская набрала полную грудь воздуха. Приподняв руки кверху, Умберто Македонович юркнул между актрисами.
- Девочки, не ссорьтесь. Сам Зевс позавидует вашему громогласию!
Ефим Иванович приподнялся с места.
- Гражданочки, успокойтесь!
- Право слово. Высоко образцовый дом культуры… - прошипел Непереперди – Кобылевский поправляя «бабочку» на сморщенной шее, - Стыдно. Как – то же…
- Стыдно ему! – взвилась Вероника Михайловна.
- Не смейте кричать на моего мужа! Семён Юрьевич кристально чистый человек! Талант!
Остап Валерьянович в очередной раз прошёлся лапой по своей измазюканной шевелюре.
- Мы тоже, как бы, не в последнем составе…
- Оленька, кисонька, берегите нервы, Вы ещё так молоды, - промурлыкал Крысов, поглаживая Непереперди – Кобылевскую по спине.
Семён Юрьевич, сморщившись, будто сожрал лимону, промычал:
- Нууу… кисонька.. при мне… Заслуженным тенором…
Хренкруа подскочила над стулом.
- Посмотрите – ка на неё! Актрисулька, всех нянек - прислужек переиграла! Цепится теперь за шелудивого кота!
- Девочки…
- Дамы!
- Великий тенор!
- Гражданочки!!!
- Полный декаданс.
- Шел… шел… шелудивый кот?! Да Вам, до Семёна Юрьевича, как.. как… Стыдно! Стыдно должно быть! – верещала от возмущения Ольга Венедиктовна в диапазоне раненой мыши.
- Стыдно у кого видно, а нас с ним не видал никто! – взвизгнула Хренкруа и осеклась.
Непереперди – Кобылевский рухнул на стул.
- Кхммммм… кххх… бкхххе…
Публика притихла.
Ольга Венедиктовна выкатила глаза.
- Это же о чём она?! А?
Вероника Михайловна выудила из редикюльчика тоненькую женскую сигарету, ловко прикуривая от того же канделябра, что и Князевская.
- А? Сёма, о чём это она?!
- Кхкхкхкммкхм… Я? Кхх… совершенно не располагаю…
Ефим Иванович постучал ручкой по столу:
- Граждане, мне, конечно, не хотелось бы вас перебивать, но мы собрались по другому вопросу…
Остап Валерианович подскочил к Непереперди – Кобылевской и, приобняв её за плечики, хищно расхлебянил совиные глаза, выставив вперёд правую ногу.
- Семён Юрьевич, как мужчина мужчине. Немедленно объяснитесь перед Ольгой Венедиктовной!
- Ты – то бы не лез, – еле слышно пробормотал Умберто Македонович, устраиваясь около Вероники Михайловны.
Непереперди – Кобылевская разрыдалась.
- Какой позор! Какой позор!
- Я Вас услышал, - гордо приподняв башку, прокаркал Остап Валерианович, - Оленька, не плачьте! Я защищу Ваше имя! Семён, бесчестный Вы человек, призываю Вас к барьеру!
Глаза Непереперди – Кобылевского вышли из орбит, ёрзая на стуле, Семён Юрьевич заблажил:
- Меня? Великого тенора…
- Бейтесь, Сударь, бейтесь, если не можете оправдаться!
Князевская покачала головой.
- Остапушка, угомонись.
Вероника Михайловна подхватила с гримёрного столика небольшой бинокль, и, к всеобщему удивлению приоткрыв боковую крышечку, нервно отхлебнула пахучей жидкости.
- Ни в коем случае! – бесновался Шелудивый, - Господин Непереперди – Кобылевский должен объясниться перед Оленькой за порочную свзяь с… ЭТОЙ!
От неожиданности Хренкруа пролила на себя несколько капель горячительной жидкости, Ольга Венедиктовна зашлась в рёве.
Варвара Сидоровна подала Семёну Юрьевичу полудырявый веер:
- Держи, Сёмушка. Вот так обмахивайся, вот так… когда лупить по мордасям будут.
Непереперди – Кобылеский вцепился в стул.
- Я, я, я – великий тенор. Высоко образцового дома культуры!...
- Семён Юрьевич, к барьеру! – голосил Шелудивый.
- Товарищи, или вы угомонитесь, или я сейчас арестую всех на пятнадцать суток!
Рывком, сбросив белые перчатки, Умберто Македонович вышел вперёд.
- Сэр, Вы оскорбили даму и обязаны за это ответить.
- Сударь, я вызывал не Вас. Но если Вы желаете сразиться, благоволю!
Вероника Михайловна в напряжении прижала пальчики к лицу.
- Товарищи, немедленно вернитесь на места! – верещал, стукнув папкой по столешнице Ручейков.
- Сударь, Крысов, Вам будет больно, но Вы напросились! – раскраснелся Остап Валерианович, сжимая и разжимая кулачки, приготавливаясь к дуэли.
- Попробуйте, - усмехнулся Умберто Македонович.
- Товарищи!!!
- Кхм..кхх… Высоко образцовый театр!...
- Варвара Сидоровна, где этот чёртов канделябр!?!?!?
- Боже, Остап, он Вас убьёт!
- Товарищи! Люди!
- Полный декаданс!
- Защищайтесь! - проблеял Остап Валерианович, выпуская вперёд правый кулак.
Умберто Македонович вовремя увернулся, кулачишко Шелудивого прошёлся мимо.
- Ося, ты уверен?
- Защищайся трус! – продолжал тявкать в неописуемом гневе Шелудивый.
Недолго думая, Крысов выпустил левый кулак и заехал им под правый глаз Остапа Валериановича..
Раздался женский визг, Ручейков ринулся к «биющимся». От сильного удара, Шелудивый в реактивном режиме пропарил по гримёрной, сшибая на своём пути все принадлежности личностного характеру родимой труппы. Послышался шум упавших расчёсок, баночек и чего – то железного.
Толпа замерла, наблюдая за тем, как со столика полетела красная кожаная сумочка, раскрывая галантерейное чрево и обнажая свету дюжину железных ложек.
Вероника Михайловна приподняла один столовый прибор.
- Так это же те самые ложки. Из буфета.
Нахмурившись, Ручейков потряс сумкой.
- Чья торба?
Переглядываясь, публика безмолвствовала.
Старший лейтенант повысил голос.
- Отвечайте!
Варвара Сидоровна меланхолично вырвала сумку из рук Ефима Ивановича.
- Да моя, моя.
Ручейков почесал голову.
- Варвара Сидоровна, зачем? – тихо проговорила Ольга Венедиктовна, размазывая слёзы по щекам.
- Да что ты понимаешь, девочка! – выкрикнула Князевская.
Слёзы проступили на старческих глазах.
- Всё одна и одна. Этот ушёл… к тебе. Думала, умру. Нет! Шиш тебе! Я, я, взяла эти ложки! Да подавитесь!
Варвара Сидоровна горько разрыдалась, уткнувшись в стену.
Семён Юрьевич нервно поправил «бабочку».
- Приличный театр!
- Арестуйте, арестуйте её! Она преступница, - прозвенел Остап Валерианович, с трудом поднимаясь на ноги.
Толпа продолжала молчать.
- Не сметь! – громко проговорил Умберто Македонович, - Не сметь осуждать и трогать Варвару Сидоровну.
Крысов повернулся к Ручейкову, доставая из кармана брюк бумажник.
- Сколько я должен за пищевой набор? Ну?
Ефим Иванович пожал плечами.
Князевская бросилась обнимать Крысова.
- Спасибо, спасибо тебе, заступник мой!
Хренкруа обняла старуху.
- Успокойтесь, Варвара Сидоровна, все мы здесь одним миром мазаны.
Непереперди – Кобылевская поджала губы.
- И как теперь в таких условиях работать?
Умберто Македонович обернулся.
- Как и раньше, Оленька. Как и раньше под галеркой с Остапом Валериановичем.
Шелудивый слабенько крякнул, а Непереперди – Кобылевская сравнялась по цвету с загнившим помидором. Общество зашепталось.
Семён Юрьевич схватился за сердце.
- Кхмммкхмммммммм… хмбх…. Кхмбхебехееееееееее…
Остап Валерианович попытался пригладить, после приземления, торчащие в разные стороны вихры волос, осторожно притрагиваясь к налившемуся на слащавом мордовороте синяку.
- Я не совсем понимаю, уважаемый, о чём это Вы.
- Оленька, объясните, пожалуйста, о чём это я. Остап? - улыбался Крысов.
Ольга Венидиктовна ещё крепче сжала тонкие губы.
Семён Юрьевич наконец – то выпрямился в полный рост, поправляя полы фрака, в очередной раз теребя несчастную «бабочку».
- Да уж потрудитесь. Кхммм… Заслуженному тенору… Высоко образцового театра!
Внезапно Непереперди – Кобылевская подскочила к Веронике Михайловне, вырвала из её рук «спиртовой» бинокль, сделала длинный глоток и выскочила из гримёрки.
- Оленька, - пропищал Шелудивый, - Остановите её! Ей нельзя пить!
- Ну, уж нет! – взревел Семён Юрьевич, набравшись сил, - Изменять, мне, великому тенору! Голубчик, да я Вас сейчас убью! Вас, потом её, а потом себя!!!
Остап Валерианович закатил глаза, прячась за Ручейкова.
- Вы - не помеха нашей любви! Вы – деградант и дегенерат! Амёба среди высокоинтеллектуальных вершин и основ!...
Непереперди – Кобылевский двинулся в сторону Шелудивого, выпучив глазищи, как бык на корриде, разъярённо постукивая «копытами» в новых лаковых туфлях.
- Ах, ты, шавка учёной степени! Интеллигент вшивый! Псина шелудивая! Где мой револьвер?!
Семён Юрьевич вытащил из пыльного мешка оружие.
Крысов, Хренкруа и Князевская мешали ему добраться до Шелудивого, сдерживая, престарелый, темпераментный айсберг всеми силами.
- Не смешите меня, - смеялся Остап Валерианович, - Он бутафорский!
- Ничего, - ревел Непереперди – Кобылевский, - Зато заеду, как следует! А, ну, давай сюда свой второй глаз. Контра двуглавая!
Рассвирепев, Шелудивый, сняв с себя один ботинок, драматически запустил уличну обувку в Семёна Юрьевича, делая вид, что пытается пробиться к нему сдерживаемый Ручейковым.
- Держи, кушай на здоровье!!! Ха!!!
Старший лейтенант, пытался удержать разъярённого Шелудивого, вращая глазницами и жестоко ругаясь на толпу.
- Подайте мне его сюда!
- Возьми и распишись, деградант!
- Шелудивый сноб!
- Старый огрызок!
- Товарищи! Немедленно прекратить!
- Сёмушка, держи себя в руках! У тебя сердце!
- Кровопийца!
- Товарищи!
- Бесталанный хмырь!
- Я – заслуженный тенор!
- Жаба инопланетная!
- Полный декаданс!!!
Внезапно в гримёрку вернулась Непереперди – Кобылевская.
- Оленька!
- Изменница! Я убью тебя!
Еле держась на ногах, улыбающаяся Ольга Венедиктовна взобралась на стол, за которым недавно устроился Ручейков. Ефим Иванович почесал затылок.
- Гражданочка, что Вы себя позволяете?
Вероника Михайловна переглянулась с Варварой Сидоровной.
- Нууу всё. Говорили же, пить нельзя.
Народ с удивлением взирала на Непереперди – Кобылевскую.
Пританцовывая, Ольга Венедиктовна рассмеялась.
- Ик… Мон шарман! Какие люди здесь ссссобрались! Святоши! Хахаха!
Шелудивый подал Ольге Венедиктовне руку.
- Оленька, спускайтесь.
Непереперди – Кобылевская нахмурилась, прищурившись, потом растянула в пьяной улыбке рот.
- О, это Вы, голубчик?! Что Вам надо? Подите вон! Неужели! Неужели Вы думаете, что у нас серьёзно?! Нннет! Я Вввас пппрезираю! Презираю!
Остап Валерианович обиженно выпятил нижнюю губу.
- Раз так. Ваше дело. Вы… Женщина!
- Женщина! Да, женщина! Вы, - орала покачиваясь Непереперди – Кобылевская указывая на толпу, - Престарелая воровка! Офелия! Джульетта! Джульетта не может быть старше Ромео на 35 лет! Вы – Шелудивый, беззастенчивый трус! Вы – нимфоманка!
Хренкруа в изумлении поднесла руку к груди:
- Что?!
- Что слышала! Ведьма! Ааа… Крысов…
Умберто Македонович так же подал руку Непереперди – Кобылевской.
- Оленька, прекращайте этот театр. Достаточно.
Ольга Венедиктовна вновь начала приплясывать.
- Остановите кто – нибудь её, это полный декаданс! – пробормотала Князевская.
- То же мне, ттталанты, - продолжала буйствовать Непереперди – Кобылевская, - А Вы! Да, Крысов, Вы! Я собственными глазами видела, как Вы выбегали из кабинета Архипа Петровича в бюстгальтере и женских лосинах!
Толпа ахнула. Умберто Македонович посинел.
- Кхм… бхе…кхххх… Я, конечно, ничего… но… мммбхееее… Умбертушко, я, как бы тоже… один раз застал. Да. Кхм… бхеее… - просвистел Непереперди – Кобылевский.
Шелудивый отскочил от Крысова.
- Вы что, с ума здесь все сошли?! Товарищи?! Мы репетировали роль!
Остап Валерианович пренебрежительно проговорил.
- И это с ним я передавался в одном сортире! Ах…
Варвара Сидоровна шепнула Хренкруа.
- Архипушка – то и впрямь не женат.
Вероника Михайловна пожала плечами.
- Высоко образцовый дом культуры…
- А ты! – ткнула пальцем Ольга Венедиктовна в супруга, - Старый хряк! Не защитил! Слова не вымолвил! Ты… ты… ты… Импотент!
Семён Юрьевич охнул.
- Я? Я? Как я? Оленька… ты же… нам же… С заслуженным тенором… Так…
Спрыгнув со стола, Непереперди – Кобылевская неожиданно уткнулась носом в грудь Вероники Михайловна и пьяно расплакалась. Варвара Сидоровна гладила бедняжку по спине.
- Как можно?
- Какое амплуа!
- Мы просто репетировали!
- Меня… Заслуженного тенора, высоко образцового театра!
- Товарищи угомонитесь!
- Полный декаданс!
- Меня…
- Товарищи, послушайте!!
- За кого вы меня принимаете?!?!?!
- Не любила. Использовала? Какая низость!
- Товарищи сколько можно?!?!?!?!?!?!?!?!  - надрывался старший лейтенант.
- Да что Вам нужно?! – не выдержала Вероника Михайловна, успокаивая Ольгу Венедиктовну, - Собрали всех, держите, нагнетаете атмосферу… Когда Вы уже уберётесь отсюда!?
Приобретая бордовый оттенок физиономии, Ручейков замахал бумагами.
- Это я и пытаюсь сделать, но вы уже второй час решаете вопросы личного характера, перебиваете и мешаете работать!!!
- Так спрашивайте уже! - взвилась и Варвара Сидоровна.
Развернув бумажки, Ручейков зачитал.
- Пятого января, 19.. года, в городе Архрюпинске произошло преступление сексуального характера с гражданкой Крузенштейн Ф.В. Следствием установлено, что гражданка Крузенштейн трудится в вашем театре. Идёт следствие. Пострадавшая в больнице. Что вам известно о происшествии? Свидетели есть?
В воздухе повисла глухая тишина. Молчание нарушила Хренкруа.
- С Крузентшейн?
- Как в больнице? Я её сссегодня видела в тттеатре, - выговорила Ольга Венедиктовна.
Ефим Иванович нахмурился.
- В каком театре? Я лично разговаривал с ней утром в центральной городской больнице имени Придурочного.
Непереперди – Кобылевская осторожно выглянула в коридор, а через минуту позвала.
- Фелицата Варфоломеевна, ппподойдите, пожалуйста.
В гримёрку ввалилась старуха, лет 80, в синем халатике, дырявого фасона, платочке, с ведром и шваброй наперевес.
- Чаво вама?
Старший лейтенант протёр глаза.
- Кого вы это мне подсунули?
- Крузенштейн Фелицата Варфоломеевна. Уборщица театра «Королевство смеющихся зеркал», - спокойно сообщил Непереперди – Кобылевский.
- У меня тут иначе записано, - подскочил Ефим Иванович, - Крузенштейн Фаина Вадимовна.
- Так Вам Фаина нужна? Знаю такую, в одном селе живём, только она моложе и трудится не в нашем театре,- удивлённо произнесла Варвара Сидоровна.
- Ошиблись Вы, голубчик, - важно покачал головой Семён Юрьевич.
Старший лейтенант задумчиво потёр затылок.
- Действительно, ошибочка вышла. Не хорошо, товарищи.
- Я не понял, Варвара Сидоровна, о каком Вы селе? Вы же говорили, что живёте в купеческом доме на Сенной? – недоумённо промямлил Остап Валерианович.
- Молчи, рохля не смазанная, - прошипела на Шелудивого Князевская.
- Подождите, - возмутилась Вероника Михайловна, выдвигая вперёд Крузенштейн, - Я конечно всё понимаю, но не понимаю ничего… Так, Фелицату Варфоломеевну насиловали или нет?
Швабра и ведро выпали из хрупких ручонок старушки, грязная вода водопадом хлынула на молочного цвета брюки Остапа Валериановича, струечкой проникнув во второй, некогда сухонький ботиночек Шелудивого.
- А знаете, - загадочно проговорил Ручейков, - Останусь, я, пожалуй, у вас на проверку. Очень уж у вас интересная рабочая атмосфера. Не расходимся, товарищи. Всем оставаться на местах!

СЦЕНА 3. (эпилог)

Январское утро.
С грустью прихряпав маленькое объявление на двери главного входа «Театр временно не работает по техническим причинам», невысокая, лохматая фигурка двинулась прочь.
- Вот заразы! – выругался Архип Петрович Недоделанный, подскочив к афише, и попытался стереть надпись. Кто – то детской, смешливой рукой зачеркнул несколько слов и теперь, вместо «Королевство смеющихся зеркал» вывеска красовалась новой подписью «Королевство набитых мордал». Не справившись с насмешкой, «Пуделёк» выругнулся ещё несколько раз и одиноко побрёл в сторону городского парка.
На улице тихо падал снежок, заметая дорожки, ведущие в некогда волшебное, высоко образцово - показательное «Королевство Смеющихся Зеркал».