Енотов

Виктор Родионович Енотов-местный поэт и писатель. Безработный, как это обычно и бывает с гениями. Но деньги у него откуда-то все равно появляются. Нам-то он рассказывает, что это процент от продажи его книг, но мы то знаем, что нет у него никаких книг. Бывает, выложит какой-то рассказ, и сноску такую делает: “Отрывок из моей новой книги-бестселлера: “Огненные руины космического гетто”, или “Танго василисковых магнолий на лестничной клетке”. Сидишь потом, ищешь такую книгу в интернете, а ее и в помине нет. “Снова напился и бредил”,-вздохнет жена какого-нибудь умеренно образованного человека, который в свободное время интересуется творчеством земляков-современников, и историю поиска забывает стереть.

Енотов-это даже не псевдоним. Это такая настоящая фамилия, которая берет свои истоки черт его знает откуда. Виктор Родионович всем рассказывает, что предки его жили при дворе Иоана Грозного, но никто ему не верит, потому что в силу своего таланта, п и з д о б о л он тот еще.

Есть у него жена, которой он все собирается изменить, но никак не соберется. Ева Николаевна-женщина спокойная, с трезвым подходом к жизни и с холодной головой. “Изменишь-я тебе вторую ключицу сломаю”,-спокойно сообщает Ева Николаевна, и Енотов вздыхает. Да, она может, с первой ключицей ведь без проблем справилась, даже хрустнуть не успела, прям в теплых ладонях жены развалилась на осколки. “Я тебя потом, скот, в монтажную пену посажу на полгода, гляди мне!”. И Енотов глядит: сидит дома, иногда выходит в магазин, но возвращается без участия в случайных связях, и без чувственных любовных проникновений.
Жена - единственная кормилица в этой семье. Отсюда и карманные деньги Енотова, которыми он хвастается в магазине, вот, мол, заработал своим талантом на плавленный сырок средней стоимости.

Как человека умного и интеллигентного, Виктора Родионовича постоянно пытаются задействовать в каких-то социально важных делах. Вчера, например, на собрании жильцов кооперативного дома номер 2, ему поручили позвонить в газовую службу, и поинтересоваться, почему пришли такие огромные счета.

- еще чего? Чтоб меня там из последних слов? Я человек тонко чувствующий, мнительный, мне такого нельзя. У меня после бесед с госслужащими, депрессия начинается, и обостряется цистит на нервной почве.

Поручение передали бухгалтеру Олевской, старой хабалке из районной больницы. Она женщина боевая, ей терять нечего. В нее сам главврач ссаной тряпкой бросал, но она выстояла, и не сцикнула ни разу на нервной почве, как свидетельствуют очевидцы.

Недавно Виктора Родионовича пригласили в городскую группу благодетелей-добровольцев. Он долго отпирался, но потом ему намекнули, что если он не согласится-его доброе, известное в узких кругах имя, очернят до неузнаваемости. Пришлось идти на собрание.

- вот, товарищ писатель займется пропагандой сортировки мусора, правда же, товарищ писатель?

- не буду я.

- как это? вы приветствуете засорение планеты пластиком? А сколько батареек, выброшенных в почву, отравили ёжиков и кротов?

- да срал я на этих ёжиков и кротов, ей богу.

- вы в своем уме?

- я родился, а на второй день Чернобыль взорвался. И, как видите-жив, здоров, даже без трех яичек.
Все рассмеялись, особенно, секретарь группы-молодая белобрысая студенточка, круглая, как муза Шукшина.

Но все равно Енотову выдали круг из бумаги, разделенный на сегменты, и в каждом из этих сегментов писатель должен был провести пропаганду охраны окружающей среды, с помощью сортировки мусора. В одном из сегментов ему чуть не дали п и з д ы наркоманы. “Иди отсюда, чорт, а то мы тебя щас по черным пакетикам пофасуем”. “Нигде не ждут писателя,-написал Енотов в своем ежедневнике,-поджидают только, чтоб вломить п и з д ы”. В другом сегменте больной обсессивно-компульсивным расстройством впал в панические атаки, прослушав лекцию, как правильно сортировать мусор, и пришлось его госпитализировать прямо с агитационного собрания. Виктор Родионович выбросил круг с сегментами в урну, и пошел домой, пока его не привлекли за нанесение морально-психического ущерба. Впрочем, никто и не кинулся его возвращать, тем более, очернять его имя, потому что жильцы второго сегмента накатали на группу добродетелей коллективную жалобу, и им пришлось быстро разбежаться, уничтожив все рекламные проспекты и календарики, и даже баннер, который нарисовал местный художник, заслуженный учитель рисования - Жопко Арнольд Рамазанович, подписывающийся как “ЖАР”.

А сейчас вот выпал снег, и все бегают за Енотовым, мол, вы же интеллигентный человек, позвоните в специальную службу, пусть нам пришлют снегоход.

- А х у й вам не положить на лисий воротник, Елизавета Цитрамоновна?,-свирепеет писатель, и ширинку расстегивает. Расстегнул, вытащил х у й, потряс им перед лицом соседки, и обратно спрятал. - Совсем уже о х у е л и, я вам что тут, председатель ОСББ? Я писатель, тихий застенчивый человек, у которого в телефонной книжке только два номера, и то - небесной канцелярии.
- я жене вашей буду жаловаться,-всхлипывает соседка,-пусть беседу с вами проведет надлежащую.
- а вы меня женой не пугайте. Она у меня вот где!,-кричит писатель, и кулак показывает. Но вот Ева Николаевна как раз из трамвая выходит, потому Енотов быстро прячет кулак в карман и улыбается:
- простите, отработал на вас монолог моего главного героя из новой книги под названием “Марсианские прелюдии пшеничноволосой Беатрис на фоне”.
- на фоне чего?
- полагаю, что на фоне моего х у я.
- восхитительно. А насчет снегоуборочной машины все же позвоните.
- конечно позвоню, Елизавета Цитрамоновна, всех благ вам.
Снег падал такой, что хотелось жить и любить. Енотов вел под руку свою надежную супругу, и совсем не жалел о былом.