Ницше против христианства и греков

         В пафосе моралиста Ницше видит скрытую подлость, стремящуюся взять реванш; в фанатизме справедливости — тайную жажду мщения; в идеальных ценностях — подспудную борьбу против всего действительно высокого.
        Совокупность всех этих мотивов способна произвести на свет особую рафинированную духовность, принимающую все новые возвышенно сублимированные формы.
       С помощью этой психологии Ницше и пытается постичь истоки и пути развития христианства. Христианство норовит использовать в своих интересах любую истину, с которой ему приходится столкнуться, в том числе и истину подлинного Иисуса; оно присваивает ее, перетолковав и извратив до неузнаваемости, и заставляет работать на себя — хоронить заживо все, что есть на свете высокого, могучего, благородного, все здоровое, сильное, великодушное, цветущее и жизнеутверждающее.
       Уже первоначальная апостольская община
представляла собой, по Ницше, "мир, словно вышедший со страниц русского романа, — прибежище отбросов общества, нервных больных и инфантильных идиотов".
       А в позднеантичном мире эти люди повсюду встречали родственные души. Ибо в недрах здорового язычества давно уже росло антиязычество — уродливые и больные религиозные формы, против которых боролся еще Эпикур.
       И вот христианство "проглотило и усвоило" учения и обряды всех подземных культов Римской империи, бессмысленные порождения всех видов больного разума".
       Ибо "судьба христианства заключается в том, что вера его не могла не стать столь же больной, низменной и вульгарной, сколь болезненны, низменны и вульгарны были потребности, которым оно должно было удовлетворять".
       Языческий мир позволил этому антиязычеству, этому "дохристианскому христианству", расцвести на вершинах своей философии: Сократ и Платон для Ницше — первые провозвестники этого рокового явления. Значит, античность сама породила христианство, это ее родное дитя.
       Христианство не напало на нее извне, как нечто чуждое, и потому всякому честному врагу христианства должна внушать подозрения и сама античность: "Мы слишком сильно страдаем от наших заблуждений и слишком зависим в них от античности, чтобы относиться к ней снисходительно, во всяком случае, сейчас, и, вероятно, еще очень долгое время.
       На античности лежит вина за чудовищнейшее из преступлений человечества — за то, что оказалось возможным то христианство, которое мы знаем. Вместе с христианством будет выброшена на свалку и античность".
       Христианство вобрало в себя все мистерии, все поиски спасения — жертвенность, аскетизм,теории двух миров и философию мироотрицания, —все проявления ущербной и угасающей жизни. Оно одержало победу над всеми своими конкурентами, вроде культа Митры, впитав в себя их содержание и усилив их мотивы.
       И это удалось ему, полагает Ницше, исключительно благодаря его специфическим историческим корням, благодаря его происхождению непосредственно из иудаизма. По своим последним мотивам, равно как и по их концентрации и интенсивности, христианство есть чисто иудейский феномен.

          Карл Ясперс.


       Ницше клокочет против христианства потому, что задачей его собственной философии становится философия "тела" и его жизнеутверждающих проявлений - воли, прежде всего, а также всякого здорового полноценного существования. Христианство же отсылая такую жизнь на небеса мешает увидеть её здесь, на земле, поэтому христианство становится для Ницше врагом номер один.
       А со своими врагами Ницше не церемонится, он готов на всё, чтобы разбить их вдребезги - готов подняться до их самых смутных исторических корней и вывалить перед зрителем всю их смуту. В общем Ницше в своей ярости повсюду перехлёстывает, и больше того, он считает, что жизнь именно так только и может самоутверждаться - перехлёстывая, и он прав, если это исключительно "голая жизнь" - "витал". И нужно сказать, что христианство в смысле "побивания" оказывается уже подготовленной жертвой, и впрямь, кто только это христианство не побивал - не Ницше первый, не Ницше последний, хотя самому ему, наверное мечталось, что последний именно он, поскольку уложил врага полностью на лопатки.
       Что же касается античности, то здесь воевать Ницше оказывается значительно труднее - дионисийская сторона греков захватывает и самого Ницше, а вот их вторую сторону - аполлоническую, Ницше склонен всё время подозревать в том же грехе, что и христианство, только более культурном.
Если христианство для Ницше по существу варварская философия, то аполлонизм грека, без сомнения аристократическая, и сражаться с ней, ох как не легко! Вот почему, тут Ницше оставляет в сторону историю становления и хватается за злосчастную фигуру Сократа, чтобы раздолбать единственно его - безошибочным ницшевским чутьём, нюхом определено: Сократ - тоже варвар - варвар-грек среди греков не варваров. Простота, народность, открытость и прямота Сократа подходяща для роли "мишени" "извергающего проклятия" Ницше, Сократ - демос и потому виновен по своему определению. Но и один, единственный, выхваченный из сонма других философов, Сократ оказывается не так прост как всё христианство в целом, Ницше грызёт его и чувствует, что тот ему не по зубам. Ницшевские нападки разбиваются о что-то более гармоничное, и это при том, что Ницше считает, вспомнившего о своём теле современного человека более живым нежели "возвышенного" грека.
        Ницше ставит перед собой задачу: доказать, что Сократ - это декаданс или почти декаданс. Но каждый раз, доказывая самому себе и убеждая себя, Ницше снова и снова возвращается к Сократу, словно доказательства так и не было. Ницше попадает в замкнутый круг - повторения и возвращения.
        В целом, Ницше давал свою критику с позиций современных течений и веяний, которые стремились "уничтожить" или хотя бы принизить "классическое идеальное". Христианство как "чистая духовность" здесь сразу же валилась с ног, а вот идеально-возвышенное грека упорно держалось, как Ванька-встань-ка, превращая потихоньку Ницше в "озадаченного быка", постепенно подозревающего эту "красную тряпочку" в том, что с ней что-то не так...))
До большого бык по своему положению быка додуматься и не мог бы...
        Нельзя сказать, что Ницше был прав и нельзя сказать, что Ницше был неправ, хотя довольно легко по отдельности говорится и то, и другое.
Основная сущностная правота Ницше заключалась в том, в чём заключалась и правота его времени вообще: современный человек хотел обратится к своим собственным "низинам", сойти с того высокого классического верха, на котором его постоянно держала история, и рассмотреть себя, так сказать "поближе" - по-пристальней и погрубее, более по-земному.
        Что же касается остальной "правоты", точнее неправоты Ницше, типа первые христианские общины - это отребье, а Сократ - это декаданс, то они даже и в комментариях не нуждаются, Ницше нужно читать на "противотоке", там, где он отталкиваясь от свои врагов(обвиняемых и справедливо, и несправедливо, но всегда метко, ярко, сочно, образно - витально-художественно), обращается назад к теме своего подлинного интереса - вопросам тела, человека, будущего и реальности, как её понимал Ницше. Там, где он говорит "своё" слово, а не изливает желчь иронии и не мечет громы и стрелы критики.
        Ведь в каком-то смысле можно назвать и самого Ницше фигурой декаданса, применяя к нему его же собственные ярлыки: Сократ стоял на закате греческого мира, а Ницше провожал в гроб всю историю западной европейской культуры, так что сам он оказывался значительней декаданс-нее)), чем Сократ. Да и на внешний взгляд есть в этих фигурах всё же совпадение, только весёлая ирония Сократа соответствует крайне злой и ядовитой иронии Ницше, а быть "повитухой" нового мира, Ницше более мечтал, чем являлся на самом деле, скорее он был "медиумом своего времени", чем его "повитухой".

        Чтобы понять о чём пишет Ницше, нужно понимать самого Ницше, не со всеми философами так бывает, но с Ницше это так. Когда он рассматривает христианство как "мораль рабов" - мораль обиженных и угнетённых, подавляющую своим количеством и популярностью мораль аристократическую, избранную, мы видим, что для Ницше в принципе не существует никакой абстрактной морали, никаких относительных споров морали с самой собой, но существуют "позиции" и при чём крайне интересно взятые "позиции" - это "позиции жизни" или "позиции существования". Одна из этих позиций - богатая, насыщенная, свободная - это позиция победителей, позиция тех, кто у власти, а власть не прямым, но косвенным образом ассоциируется для Ницше с исполненной волей и утверждённым, завоёванным достоинством, а другая позиция - позиция проигравших, но не успокоившихся и желающих взять исторический реванш. При этом Ницше искренне считает, что лишь избыток человеческого существования может давать нашему существу "Истину" - жизненные, здоровые ценности. А недостаток порождает изначально больную философию и религию - больную своим ущербом по происхождению.
        Чтобы ещё яснее понять что тут происходит с Ницше и с тем, что он делает, необходимо сравнить его с Марксом, ещё одной фигурой того же странного, претерпевающего масштабный сдвиг, времени.
        Маркс также воюет против абстрактной сущности человека - деньги и Капитал - вот отчуждённая от человека сущность, которую необходимо ему вернуть. В отчуждённом виде такая сущность гробит каждого конкретного индивида, не поддерживает и развивает его, а высасывает из него жилы. Свернуть шею государственно-экономической системе, разоблачить её превращённые основания - страсть и творческий подвиг Маркса. Теперь, если мы рядом с ним поставим Ницше, то увидим, что тот, приблизительно такой же страстный борец против отчуждённой сущности человека, но усматривает последнюю в религии христианства - как абстрактную, нежизненную сущность. То есть как такую сущность, которая потеряла свою плоть - потеряла реально, исторически и в силу своей тайной озлобленности желает навязать теперь эту потерю и всему остальному миру, желает сделать свой конкретный ущерб всеобщим.
        Христианство создаёт абстрактный дух на небесах потому, что является носителем этого совершенно абстрактного духа на Земле, но ни один священник не скажет о себе такой правды, да он и не знает её. Участвуя в подобной религии люди лгут, не совравши. Ложно само основание - говорит Ницше. Об основаниях же ведёт речь и Маркс, что позволяет нам сделать вывод, что сдвиг во времени в пору их жизни, действительно был тектоническим и он заставил лучшие умы той эпохи напрямую взирать в обнажившиеся, оголённые основания человеческой истории.
        "Дайте-ка я вас подковырну, и посмотрю, что лежит в вашем основании" - вот философия того времени. "Я больше не буду вникать в вашу культурную шапку, в то, что вы предлагаете, я лучше на самих вас посмотрю исторически, генетически, сущностно-обосновательно".
        "Я попробую всему вернуть земные, естественные черты".
        "Я поставлю любую культуру и все культурные ценности под вопрос".

        И теперь, подводя итоги, что мы можем сказать о "бесплотности" рядового христианина - разве она не такова? Давно забыта "озлобленность отцов"(по Ницше), но "бесплотность" вечна. Если мы начнём достигать райской жизни на этой земле смысл христианства потеряется. Поэтому Ницше в данном вопросе столь же прав, сколь и неправ, и приблизительно также, как и Маркс, который твёрдо знал, что деньги должны быть уничтожены, но не мог знать каким образом человеку всё же можно вернуть всё богатство его отчуждённой сущности, ибо отмена денег и отставка Капитала - уничтожение отрицательного фактора не создаёт сама по себе фактора положительного. Аналогично и Ницше рвал и метал по поводу христианства, но не мог сказать, что такое дух и в каких реально-подлинных отношениях он пребывает с телом. Множество "духовных субстанций" Ницше просто именует иллюзиями, в том числе и Истину как таковую, и даже не вдаваясь сейчас в подробности детального рассмотрения насколько каждое из отрицаний таких иллюзий верно, позволим себе лишь минимальное сомнение - "не выплёскивают ли тут с водой вместе и ребёнка?"
Не проще ли вернуться к давно угнетаемому исторически телу, если теперь подвергнуть угнетению самого угнетателя - дух? Да и дух ли в конце концов ответственен за последний "расклад" и наличие угнетения?
         Ницше невольно оказывается в роли судьи, приговаривающего дух к пожизненному заключению в теле - звучит смешно и каламбурно, однако это выражение имеет смысл и не буквальный. Ницше хочет вернуть дух, но также как и у Маркса, уничтожив христианство, даже гипотетически представив его полное отсутствие(Бог умер и не так, чтобы вообще, а и конкретно, для каждого), мы ещё не получим "здоровый дух в здоровом теле" - мы ещё вообще неизвестно что получим, ибо само по себе отрицание не порождает своего положительного основания.
         Нет ни денег, ни христианства, но и человека нет - такая ситуация вполне возможна.