Дождь нарушает все планы сторон

Дождь нарушает все планы сторон.
В дороге дождю рады меньше, чем вору.
Обозу устроит он мрачный разгон,
Но дождь – это мокрый убийца препон
К долгому умному разговору.
Вот и сейчас, хоть на небе дыра,
В кою уходят все небовы реки,
Но под навесом в мерцаньи костра
С зорьки вечерней до зорьки утра
Пышут баталии о человеке.

Грубый угольщик с корзиной пустой
Поднял важнейший вопрос во Вселенной:
Где же и как, под какой же Луной
Люди, рождённые в боли одной,
Делятся вдруг на богатых и бедных,
Пахарей, всякой работе пригодных,
Спящих на пухе князей и царей,
На родовитых и вовсе безродных,
На переевших и полуголодных,
На скупердяев и щедрых людей?

Если ж талантом иль подвигом ратным
Сей установлен порядок, то всё же:
Может ли нищий стать витязем статным?
Может ли князю крестьянин быть равным?
Что же в сословиях сродно и схоже?

С жаром ему отвечает мясник
(шёл он в деревню за свежей говядой):
«И жирный жрец, и презренный мужик,
И крепостной, и его крепостник,
В сущности, все они – стадо.

Ровно, как стадо, и щиплют траву,
Кто-то полынь, кто-то сочный кострец.
Только одно не во сне, а в яву,
Может согнать всех в отару одну –
Голод, смердящий беззубый мертвец.
Тут уж не важно, кто раб, кто барон,
Сводит желудок на свете у всех.
Общим без хлеба людской будет стон,
Быстро все грани сотрутся, как сон,
Вот и не будет для братства помех».

Все закричали, но громче других
Пахарь ответил огромного роста:
«Ты ли не знаешь, усердный мясник,
Князь ест грудинку из блюд золотых,
Слуга рад похлёбке из хвоста.
Нет здесь единия, как не ищи».
Пахарь продолжил суждения нить:
«Разно едят, разно носят плащи,
Разно врачуют понос и свищи,
Схоже лишь мрут, и того не сменить».

Снова роптания, шёпот и крик,
Вышел тогда, опираясь на трость,
К свету костра седовласый старик:
«Если бы взглядом ты дальше проник,
Там, у канавы, увидел бы кость.
Ну-ка, ответь, разве тот бедолага
Равен епископу в смерти своей?
В память его не составится сага,
А на поминках ни мёд и ни брага
Не приукрасят исход его дней.

Слушайте ж ныне, открою вам, други,
Тайну того, что сближает царей,
Знатных господ и людей из прислуги,
В каждом сословии знают те муки,
Что рождены не обрыдлостью дней,
Не головной, не телесною болью,
И не уходом звезды с вечных трасс,
Не разореньем, не горькою долью,
Муки, что вызваны только Любовью,
Скромной владыкой народов и рас.

С каждым ударом любви замирает
Непобедимый доселе храбрец.
Только за взгляд, обещание рая,
Фермер готов потерять урожаи,
Властный король – и страну, и венец.
Крутит купцом и воришкой порою,
Всех окуная и в пламень, и в лёд,
Мучится мытник с немытой душою,
Сохнет крестьянин за чёрной сохою:
Любит – не любит? Пойдёт – не пойдёт?

Но и из нашего племени, братцы,
Люд обратится на время во знать,
Время надеяться, время бояться,
Мелочи выкинув, в главном признаться,
По-королевски с судьбою играть.
Страшно, рискнув, дожидаться ответа,
Люто горя с каждым сердца ударом,
Как перед битвы кровавым рассветом,
Как пред толпой, взгорячённой наветом,
Как на суде в ожидании кары.

И не понять тем, живущим на свете,
Кто не знавал от любимой согласья,
Чувства, что счастье идёт по планете,
Чувства, что люди все – славные дети,
Чувства мечты, невозможности, счастья.
Только в любви понимаются нужды,
Только в любви воздвигаются горы,
Только любви всё неравенство чуждо,
Сердце спесивицы радует дружба,
Душу затворника тянет к просторам».

Ровно на этих словах солнце вышло,
И люд потянулся обратно к обозам,
Вот кто-то вправляет неладное дышло,
Вон там матерок незлобливый уж слышно,
И тянет весенним теплом и навозом.
Вгляделся угольщик – рассказчик был тут -
Чур! - стареньким дедушкой ране,
А ныне стал строен, цветущий взял прут,
«Скажи хоть бы как тебя люди зовут?»
Махнул и растаял в тумане.

Пошёл погружённый в раздумья мужик,
Корзину свою поправляя пустую,
«Кто был это: бог? Приплутавший лесник?
Иль леший? Но сказ его вправду велик,
Гляди: уж по жинке тоскую»
Обоз шёл по взгорьям и шёл по низине,
Сворачивал вправо, сворачивал влево,
По грязи и веткам, по мху и по тине,
Но шли за обозом князья и княгини,
И мчали ослов короли к королевам.