Верни Бабу

     Километрах в семи от города есть дачный посёлок Губиловка. Да. Обычно такие красивые, но непостоянно населённые места красиво и называют: Отрадное, например, или Ароматный, или Дятлинка, – а этот вот так. Глядя на топкое болото, что находится справа посёлка, и на дремучий еловый лес, что – слева, все, конечно, догадываются, но никто не знает, почему.
     А Бабай, шестидесятилетний мужик, проживающий по правой стороне дороги, если из города ехать, во втором «скворечнике», как тут называют домики, или в домике, который, как и все здесь, весьма на скворечник смахивает, знает. Он рассказывал, что ещё давным-давно, когда только начинали тащить сюда первые пёрышки для устройства своих гнёзд передовики городских предприятий, стало у них всё куда-то пропадать. То молоток к какой-то матери улетит, то полка каким-то органом накроется, то грабли уплывут вниз по течению времени, то молодая девка пойдёт по ягоды и как в воду канет, а то языкастый хозяин перечисленного выше как сквозь землю провалится – поминай потом, как их всех звали. И так продолжалось долго, до недавнего времени.
     Вот я сказал, что Бабай жил в домике – не так сказал: в домике Бабай только ночевал,и то не всегда, а жил он в своём сарае, который величал мастерской или гаражом, а дружки его – красным уголком, наверно, потому, что красное они тут пили чаще, чем белое.  Жёнки же прозывали этот сарай как-то совсем буднично и некрасиво: то просто сараем, то, чаще всего, кабаком, а то, вообще, «бабаком». Никакого  художественного вымысла в головах этих жёнок не вызревало.
     Бабай? А что «Бабай»? Бабай, как Бабай: мужик мастеровой, свой и для мужиков губиловских, и для баб тамошних в самом широком смысле этого слова. Не буду вдаваться в подробности – сами понимаете, скажу только что второе его прозвище Баб (сокращённое от первого, полного). Есть и третье, почётное для любого: Кулибин. Инструментов разных в его мастерской хоть и не пруд пруди (зачем же ими пруд прудить?), но тьма тьмущая! И все хорошие, блестящие: наших мало, в основном забугорные, хромированные и вечные! Были бы вечными, если бы… ах, это русское «если б да кабы росли во рту грибы»!..
     Я раньше сказал, что живёт наш герой во втором домике, на краю посёлка, значит.  Да, на краю, но на самом бойком месте он живёт: все, как муравьи, только и снуют туда-сюда, так и крутятся вокруг Бабаева гаража, где хозяин и днюет и ночует (а что ему теперь делать – на пенсии мужик?!) Но это «днюет и ночует» не в переносном, но и не в буквальном смысле мною сказано: за угол по нужде Бабай выскочит – вернётся уже не Бабаем, а в рифму сам себя ругает, раздолбаем: ругай не ругай, а ау, пассатижи уже в Париже, и кой-какие ключики ушли в чужие ручики! О, народ пошёл!
     Сначала Кулибин отшучивался:
– Хоть баба цела, а то какой же Бабай без бабы.
     Оставшиеся в мастерской мужики напрямик говорили ему на это:
– Не прибедняйся, ты дня без бабы не прожил.
– Я отроду скрягой не был! Надо – на, бери. Дело сделаешь – назад принесёшь. Так где уж там: возьмут и, как говорится, с веком! И хоть бы попросили – не отказал бы. Нет, умыкнуть норовят потишком! Чем дальше, тем хуже…. О-хо-хо! Время сейчас такое: если ты честный человек, на деле не разбогатеешь и не прославишься, а на одних инструментах разоришься запросто! Все гребут и хапают один у другого, сосед у соседа, когда на Руси такое было, товарищ дорогой?! Ты знаешь, сколько эти пассатижи стоят? Сказать – у тебя волосы дыбом подымутся! Да не жалко, чёрт бы с ними, с этими ключами – я всегда заработаю, потому что я человек, а не ворюга и не разбойник с большой дороги! Ребята, попросите – честное слово, даром отдам, если вам сильно надо…. Эх, бляха медная!
     И однажды Мишку (так по-настоящему звали хозяина, который страдал больше других потому, что у него больше других было) озарило: задумал он хоть как-то приметить горбом своим нажитое, не всё, конечно, но самое ходовое. Во весь черенок лопаты, с верху до низу, к примеру, взял он и выжег жирно: «УКРАДЕНА У БАБАЯ». Этого ему показалось мало: черенок и на другой заменить можно. По верху железной части инструмента, посчитав сколько будет букв, нарисовал мелом десять квадратиков и стал сваркой наплавлять, конечно, уже не такие крупные письмена: «ВЕРНИ БАБАЮ». Когда выжег «верни баб», вдруг остановился и задумался в удивлении, почему же остался один квадратик, а не два? Стал буквы пересчитывать – десять. «Я ж десять и нарисовал, написал восемь букв, надо ещё две писать «а» и «ю», а квадратик один остался. Что за чертовщина?! Почему так?!  А! О, балда! Промежуток между словами оставил! Да что ж я на промежуток этот квадратик не сделал?! Сварка – это не мел, не сотрёшь тряпкой. Что ж делать-то?» Думал, думал и придумал: довыжег одну букву «У» – «ВЕРНИ БАБУ» получилось. «Ну и пусть для смеху, хоть я не для смеху, а для другой цели писал это. Баб своей цели всегда добьётся – хрен вы этой лопатой огород свой копать будете. Если только по ночам…».
     И что ты думаешь? – Всё, что неделями, а то и месяцами у одного или у другого дачника задерживалось, а то и вовсе пропадало, постепенно стало возвращаться «в родные палестины» иногда с извинениями: «Ты уж извини, что задержал малость» или «спасибо тебе большое, что выручил», как будто Михаил сдавал в аренду своё имущество на такие длительные сроки – самому, чай, не надо было, но чаще втихомолку, разумеется, подкидывали.
     Губиловка. Ёлки в окошки стучатся, любопытные белки подглядывают, не чем мы занимаемся, а чем бы им тут поживиться. Домиков не так уж и много, а народу летом густо! Попробуй умыкнуть вещь у соседа! Ну, умыкнёшь ты, а куда спрячешь? В свою городскую квартиру попрёшь? На что она тебе там? Лопата, конечно, красивее, ценнее и содержательнее, чем квадрат Малевича, а всё равно на стенку вешать не будешь. А тут она тебе зачем? Сарайчик захламлять или работать ею? Ха! Поработаешь час, а позору не оберёшься до кончины своей! Вдруг мимо сосед пойдёт и признает своё пусть не кровное, но родное. О, господи, стыд-то какой! Куда от него будет деться?! Не от соседа - от стыда. Не знаю я, не слышал и не видел, пропадает ли теперь что-нибудь у кого-нибудь или (прости, Господи!) кто-нибудь. Вещи свои по Бабаеву примеру подписывать никто не собирается, но все думать стали: «А вдруг эта вещь, как-то примечена, чёрт её знает?!» И жить люди стали, как люди в старь далёкую жили – дружно! А название посёлка нашего менять пока никто даже и не думает – пусть остаётся таким, каким оно было и какое есть, в назидание молодым. Может те и переименуют, чтоб за давнее не краснеть. Я бы Губиловку Бабаевом назвал, вы знаете в честь кого. Разве не заслужил человек?!
     А если ты захочешь к нашему берегу пристать, подгребай – не промахнёшься! Приютим на первое время, и покормим, и напоим, и скворечню собрать подсобим толокой! А потом уж сам шевелись. Условия у нас только есть, три: бирюком не живи, совесть имей и традиции,  теперь нами установленные, блюди! И всё хорошо будет, и всем!