Тёмные вечера

- Ну, если бы ты был взрослее на 10 лет, Райнхард, то тебе бы точно не удалось сбежать в Союз по ряду причин, - в холодных глазах Кирхайса заблестел иронический огонёк.

- Это каких же? – будь Райнхард поспокойнее, эта реплика получилась бы вполне великосветской, но сейчас недавняя обида жгла огнём, и интонация получилась скорее гневной.

Именно поэтому собеседник и не стал его жалеть. В сущности, тому было наплевать на всю ситуацию с высокой горы, потому что его самого обвинение Лунберга в шашнях с его женой нисколько бы не оскорбило, лишь вызвало бы снисходительный смех.   

- Ну, хотя бы потому, что в это время бы ты дослужился бы пусть не до контр-адмирала рейха, как сейчас, но уж точно имел бы в жизни прочное определение, - Зигфид даже вытянулся на кресле во весь свой могучий рост, запрокинув руки за голову. – А это уже позиция, которую ты не захочешь терять, ибо она твоя. Кроме того, ты обязан сравнить, какое будущее в этой связи ждёт тебя и Аннерозе, верно? Разве ты предпочёл бы видеть её работающей целыми днями ради куска хлеба? – тут он сверкнул знакомым металлическим блеском глаз прирождённого убийцы. -  Или, того хуже – у них в Альянсе всеобщая воинская обязанность, и вас обоих бы бросили на передовую. Ладно, ты, тебе сражаться нравится, но представь участь сестры? В лучшем случае – повариха в солдатской столовой!

Если б это было сказано в рамках обычной пикировки друзей – то было бы воспринято спокойно и даже дошло до сознания фон Мюзеля без искажений. Но сейчас обиженный в лучших чувствах юноша – это было всё, что от него в данный момент осталось, и эта сущность будущего графа Лоэнграмма решила, что её просто ещё раз пытаются в этих же чувствах оскорбить. А ведь он ещё не рассказал Кирхайсу о настоящей причине своего горя – словах Кесслера, которые свидетельствовали о том, что Лунбергу поверили все, а значит, поверят и дальше кто угодно, кто услышит об инциденте…

- Перестань, - эти слова получились слишком тихо, так что вряд ли их настоящая горечь могла быть ведома Зигфиду. – Я пытаюсь найти обоснование поступкам человека, который мне ненавистен, анализируя его возможный опыт – что, если он сталкивался лишь с грязным поведением в подобных ситуациях? Не нужно мне приписывать амбиции маньяка.

- А отчего бы нет? – холодно усмехнулся Кирхайс, не шевелясь. – Право, тебе стоило нажать на Лунберга сразу, чтоб он занялся своей женой, раз ей плохо, а не отбивать обвинение как реальный «худосочный красавчик». То-то даме полегчало, надо полагать, от вида сцепившихся из-за неё офицеров. Я не удивлюсь теперь, что поверили ему, а не тебе – для них ты всего лишь брат вертихвостки, разве нет?

Райнхард понял, что может сказать слишком много и вряд ли хорошего, потому просто застыл стоя со сжатыми кулаками, вскочив со стола, и не зная толком, что следует сказать в ответ. Это движение было воспринято отнюдь не позитивно, и Кирхайс неторопливо встал, составив на этот раз ладони домиком:

- Ладно, не грусти, случившегося не исправишь, тем более что Лунберг явно доволен инцидентом и всерьёз тебя не подозревает. Это не делает его менее опасным, но пусть лучше тебя считают слабее, чем ты есть. Однажды ты поставишь их всех на место, которое они заслуживают. А пока хочешь тёмного пива? Я привёз немного, могу тебе и подогреть даже.

- Оно сладкое, - непроизвольно скривился Райнхард. – И потом, ты что, хочешь, чтоб меня срубило?

- А почему нет? У тебя приступ гнева, так разве это не лучший способ погасить его?

Эта фраза столь напомнила интонации Аннерозе, что её несчастному брату стало холодно и страшно. В голове поплыли старые подозрения, что Зигфид знает о ней больше, чем говорит, но высказывать их вслух он бы не стал бы ни за что на свете. Хотелось бы чуток ещё того дивного вина, что перепало на приёме – но сейчас оно было недоступно, а принимать предложение Зига мешало какое-то странное чувство несвоевременности либо даже опасности. Нужно было как-то выйти из этого разговора, который не принёс никакого облегчения, напротив, что бы сейчас ни было сказано – грозило стать ссорой. А кулаки у Кирхайса были тяжёлые – самому же бить приятеля Райнхарду было неловко, и он никогда толком не дрался с ним.

В этот момент в дверь настойчиво постучали. 

*   *   *

- Так мне самой передать или сами справитесь? – пожилая фрау хотя и не ворчала, буде время позднее, но явно не была заинтересована разбираться, что за контакты у подопечных с высокородной гостьей.

Скорее, она желала уйти к своим книгам и рукоделию поскорее. Райнхард поистине остолбенел на месте – так долго Кирхайс никогда не выполнял пустяшную операцию – вынуть из столешницы бювар… Движения приятеля сейчас натуральным образом напоминали замедленную киносьёмку на стереоэкране… Чего он боится? Что фрау Гувер подойдёт и возьмёт в руки эту безобидную вещицу? Ну, если женщине видеть это нельзя, то придётся помочь самому…

Сверкнув ослепительной вежливой улыбкой на хозяйку, что было той расценено как повод ретироваться к своим делам, фон Мюзель поспешил приблизиться к Зигфиду. Для посторонних этот маневр мог быть расценен как прыжок – но и посторонних в комнате нынче и не было…

- Я сам передам это баронессе, не волнуйся, - оказывается, не столь и трудно копировать елей, которым так любит сиять при разговоре Кирхайс… и вещица прочно перекочевала в ладонь фон Мюзеля.

Так! Среагировать бы Зигфид успел вполне, будь у него на то намерение – ничего подобного, лишь вздыхает с сожалением, как провинившийся школьник. Выяснять, почему он не хочет видеть баронессу, Райнхард не захотел и рванулся к выходу. Столь удобный способ прервать выяснение отношений, изрядно вымотавшее его в последние недели, а заодно и продышаться, выскочив в вечернюю прохладу, не стоило упускать – и без того многое уже упущено, а толочь воду в ступе среди постылых нравоучений осточертело. Кажется, Зигфид бормотал что-то нудное и вежливое вслед, ну и пусть, слушать это нет смысла, а заставлять гостью ждать не очень-то вежливо.

Пришлось выбежать из усадьбы, ибо авто красотки фон Вестфален, которая носится по улицам не хуже азартного гонщика, расположилось в нескольких метрах от калитки – должно быть, Магдалена как всегда воспользовалась ручником позже чем следовало… Конечно, дама нисколько не удивилась тому, что увидела Райнхарда – она его сегодня уже и видела, и про приём тоже знает от него же, оттого и приветливо распахнула дверцу пассажирского сиденья. Оборачиваться на стук каблуков юного офицера она не спешила, и тот воспользовался предложенной любезностью, почти рухнув на сиденье авто – отчего-то именно в эту минуту он понял, как на самом деле жутко устал. И от сцены на приёме, и от колких реплик приятеля, и от всего на свете ужасно устал. Быстро протараторив почтительное приветствие, он протянул, было, бювар баронессе – это была она, сомневаться и слепой бы не стал, будучи окутан знакомым нежным ароматом – но дама лишь кивком предложила положить предмет на полку между водителем и пассажиром…

Похоже, ручником она и вовсе не пользовалась – лимузин неслышно тронулся с места, плавно покатившись по уклону мостовой прочь. Молодой контр-адмирал рейха, вдохнув поглубже желанный летний ночной воздух, поймал себя на том, что не желает ни задавать предусмотренные этикетом суетные вопросы, ни вообще что-то говорить. Подруге своей сестры он доверял из своего обычного пиетета априори, и просто не отдавал себе отчёта в том, что бездумно позволил себе не контролировать происходящее – а между тем дома сейчас осталось не только личное оружие, но и мобильный блок связи…

- Спасибо, что прибыл, Райнхард, - тихо произнесла баронесса, будто опасаясь, что их могут слышать.
 
Или – не опасаясь как раз? Так приятно и спокойно имя будущего графа фон Лоэнграмма никто не произносил – и этот разительный контраст только расположил того к собеседнице окончательно, и он и сам не знал, насколько сильно, оказывается… Оказывается, можно слышать его спокойно, а не воспринимать как хлыст, подстёгивающий к какому-то очередному переполоху…

- Мне очень нужна сейчас твоя помощь, - уронила тем временем дама столь же спокойно, ровно и уютно, как плеск воды у лесного ручья, и от её слов повеяло не новыми тревогами, а нежным дуновением свежего бриза.

Нужно было бы встрепенуться, изобразить озабоченность и обсыпать даму вопросами – но сейчас над головой сияли мохнатые ночные звёзды, которые снова хотелось достать рукой. Достать рукой и подарить, будто полевой цветок, да. И больше ничего не хотелось – плевать, что лимузин потихоньку набирает скорость…

- Всё, что в моих силах, баронесса, - хотя фон Мюзелю казалось, что он говорит по-прежнему почтительно и смущённо, сейчас это было не так.

Он был не в состоянии заметить, что его собственный баритон стал на редкость густым и роскошным. Сладость полулежать сейчас в приятных объятьях сиденья обозначилась от усталости очень остро, и весь окружающий мир перестал существовать. Даже спросить про Аннерозе – вдруг происходящее связано с ней? – не было ни малейшего желания. В самом деле, кабы сестра имела отношение к происходящему – о том ему сообщили бы немедленно.

Зато это чётко отметила про себя собеседница, хотя ничем не выдала подобных чувств. Что она там сейчас чувствовала – знала только она.

- Пристегнись, - прежним тоном прошелестела она, и Райнхард послушно повиновался. – У нас мало времени, - Магдалена точным движением тронула кнопку, и спинка сиденья пассажира ненамного ушла вниз, как раз для того, чтоб можно было удобно смотреть на тёмный купол неба с частыми летними метеорами… - Совсем мало…

- Сколько ни есть – а всё наше, - тихо усмехнулся офицер, и сейчас в его рокочущих обертонах вдруг проявилась сила будущего императора. – Ведите.

Некому было видеть, как просияли сейчас глаза баронессы фон Вестфален, и какие звёздные россыпи вынырнули из их тёмных глубин. Лимузин рванул с места столь плавно, чтоб только не выдать себя визгом покрышек. Выбежавший из-за какой-то невнятной тревоги из калитки Кирхайс не увидел даже направления движения.

*   *   *

- А хуже всего, что Кесслер дал мне понять, что он уверен, будто я виноват в том, что мне приписывают! – от саднившего порезом в боку ненастоящего ранения Райнхарду опять захотелось было разрыдаться, но сил странным образом хватало сил сдерживать такой порыв, и не возникло никакой необходимости срочно обёртывать гневом эту боль, неужели это действительно от странного угощения хозяйки замка, что просто напоминает пастилу из рождественской сказки? – Стало быть, мне уже не отмыться от этого никогда! Аннерозе узнает и вообще не захочет меня видеть, а Кирхайс сказал, что… в общем, как всегда, у меня ничего не получится и я её опозорил, - зачем было столь подробно отвечать на все вопросы, он и сам не знал, но вдруг понял, что сказал что-то из того, что не говорил вслух ни разу, но вместо страха ощутил незнакомое прежде облегчение, будто сбросил нечто тяжёлое, не дававшее толком дышать и двигаться.   

- Глупости говорит твой Кирхайс, - прежним ровным тоном проговорила баронесса, усаживаясь рядом со своим полночным гостем. – Чего бы он ни дал, чтоб оказаться на твоём месте, да слишком хорошо знает, что дать ему пока что нечего, - тут в её бездонных глазах, казавшихся в полумраке цвета послезакатного неба, вспыхнули ироничные искорки. – Вот и  срывается на тебе, зная, что сдачи не получит, - она озорным жестом поправила густые пряди роскошных волос, то и дело грозивших упасть ей на глаза и сиятельно улыбнулась. – Аннерозе уже знает и веселится не хуже остальных – ей есть что праздновать, брат подрос уже настолько, что его считают зрелым для альковных дел, это замечательная репутация в свете. Лунберг рад, что привлёк к себе внимание – дескать, его жена способна заводить даже молодёжь, а вовсе не бледная чахлая моль, как все уже привыкли. А потому у этой фрау теперь на редкость удачное время, муж её обожает за этот случай – он не настолько идиот, чтоб всерьёз думать о тебе то, что заявил вслух. В противном случае ты бы живым до дома не дошёл, Райнхард, неужели это так трудно понять?

   Кабинет баронессы мало отличался от стандартного заведения подобного класса в том случае, если его владельцем был бы, скажем, адмирал флота. Всё отличие было разве что в обилии живой зелени на полках, подсвеченной крохотными лампами дневного света, хитро замаскированными под различные мелкие светильники в виде уютных безделушек, что обычно поселялись на книжных полках, настоящей клепсидре о семи ярусах и нескольких пышных драцен по углам в кадках. Диван тоже был не в стиле шале, как можно было бы ожидать, а рококо доброго резного дерева и с приятной гобеленовой зеленью. Похоже, он вполне мог выдержать пару посетителей с габаритами Овлессера, а кроме того, на нём было столь удобно уже полулежать после пары бокалов чего-то нежного и пряного, погрузившего тело в теплый сладкий кокон совершенно незнакомой неги, что вопреки всей выправке контр-адмирал Мюзель совершенно забыл про течение времени, словно иной реальности уже и не существовало во Вселенной. Горечь последних часов бесследно растворилась ещё в пронизанном ароматами неведомых цветов и кореньев густом воздухе помещения, и даже куда-то пропало это вечное чувство сквозняка за спиной, постоянно напоминавшее: «Твоя сестра в плену, а ты на временной позиции, что простреливается со всех сторон, не теряй бдительности!» Здесь было тихо – хотя клепсидра аккуратно переливала скромные струи воды с нужными интервалами – глухо и безопасно. И самое удивительное, что наличествовало твёрдое убеждение, что сейчас отсюда уже не вырвет некая сторонняя стихия – вроде срочного сообщения или звонка. Да и услышанное необходимо было толком осознать, жаль только, что никак не получалось вести себя по-прежнему, ведь сейчас нужно было рассыпаться в благодарностях, вероятно, вскочить и хотя бы приложиться к руке Магдалены. Однако каким-то глубинным чутьём молодой офицер чувствовал, что делать этого не следует вообще, от него ждут чего угодно, но не этого вежливого смущения, да обожания. Возникла дельная мысль – а не по просьбе ли сестры действует сейчас её подруга? – и сразу была отброшена тем же чутьём, как негодная.

Поторопить хозяйку к делу, ради которого она доставила его к себе? А зачем выставлять себя глупым невежей? Как хорошо-то здесь, хоть бы это диво не заканчивалось вообще и пропади всё пропадом везде, в самом деле, без меня Кирхайс спокойно ляжет спать, нахлеставшись своего хвалёного пива… что он находит в этом простецком напитке…

- Ммм, - уверенно, словно сытый кот, пробормотал Райнхард и отхлебнул ещё глоток той неземной амброзии, что оставалась в бокале. - Я настолько дурак, оказывается?

- Нет, дурак бы сейчас мне ручки целовал и смотрел как лазливый щенок в глазки, - тихо рассмеялась собеседница, едва заметно, но придвигаясь ближе. – Ты просто не привык быть взрослым, но это быстро пройдёт. Но меня интересует другое. Когда вы оба попали в засаду на Капче-Ланке с этим начальником базы, что намеревался вас убить, ты действительно выходил в одном мундире на мороз?

Действительно, в этой части Вселенной всё шло не по-обычному. Вместо того, чтоб бойко и эмоционально начать рассказывать подробности тогдашних приключений, активно жестикулируя, Райнхард неторопливо кивнул, давая понять, что поведает нужное даме, а затем тяжело вздохнул, поник головой и взялся говорить, скупо роняя слова, будто совсем не желал их произносить. Это не мешало сердцу внутри заухать от радости – ведь эту тему обсуждать доселе было не с кем, а оказывается, как раз это обстоятельство причиняло сильный дискомфорт. Почему же раньше он не думал об этом? А просто было некогда, устало огрызнулся он сам где-то внутри в ответ на эту мысль. Зато всплыла какая-то сумасшедшая надежда и аж засвистела возле сердца – вдруг он сам и в этой истории понимает что-то не так? Ну, это вряд ли, возмутился опять он сам молчаливо  на неё, но всё же просто рассказать об этом… есть наслаждение.

Баронесса слушала с заметным интересом, то и дело подливая напиток из вычурной бутылки, что осталась на крохотном столике у дивана вместе с вазой сластей, и скармливая собеседнику кусочки некого лакомства прямо с ладони. Тот почти не глядел на неё, опустив взгляд, и повиновался без признаков недовольства. Только закончив рассказ, он пошире распахнул свои ледяные глаза и попытался прочесть на лице дамы впечатление от услышанного – только это и выдавало, насколько он на самом деле волновался в эту минуту. Магдалена воспользовалась этим обстоятельством, чтоб аккуратно взять его пальцами за запястье – очевидно, она хотела пронаблюдать пульс. Ранее Райнхард бы запротестовал или заподозрил неладное – сейчас его это совсем не беспокоило.

- Так я и знала, - невозмутимым хозяйским тоном нарушила молчание фон Вестфален. – С тех пор ты гуляешь по лезвию ножа, ибо раз подхваченная пневмония тебя уже в покое не оставит, да и ангина коварнее, чем про неё привыкли думать. А ты ещё и нервы тратишь нещадно и постоянно. Как хочешь, но положение надо менять, - она придвинулась совсем близко, так, что теперь её ладный стан и тепло тела начинали пьянить уже совершенно однозначным образом. – Именем кайзера или твоим будущим именем, но тебе придётся меня послушаться.

Никаких мыслей теперь или намерений не возникло вообще, да и желание контролировать ситуацию бесследно пропало. Райнхард в изумлении попробовал приблизиться, заставив тело не полулежать, а перейти в сидячее положение, и обнаружил себя охваченным крепким объятием – а руки у баронессы были не слабее чем у курсанта из Академии…

- Придётся послушаться? – с чуть заметной иронией улыбнулся он. – Да я же уже в Вашей власти, Магдалена.

- Вот и славно, она тебе понравится, - услышал он ещё весёлый смешок, а потом пришлось утонуть в  поцелуе на довольно приличное время.

Это было что-то новое, совсем не похожее на жаркие и поспешные девичьи милости сверстниц…

- И почему я тоже в этом уверен, - со вздохом проговорил Райнхард, прежде чем продолжить снова и дальше. 

*   *   *

- Ты путаешь причину и следствие, - бархатный голос баронессы обнимал её любовника, заставляя его тело снова купаться в волнах недавнего наслаждения. – Вовсе не некая изначальная порочность толкает кайзера в объятия разных женщин, а то же презрение к порокам, которое тебя самого столь часто охватывает, когда ты сталкиваешься с людской гнилью, - она с нежным умиротворением наблюдала, как проголодавшийся юноша уплетает разогретый ужин. - Сейчас у тебя порядком идеализированные представления о сестре, ты ещё не видишь в ней женщину. Но если говорить даже в их рамках, разве не умён тот мужчина, что старается быть с чистым и добрым человеком? Разница пока лишь в том, что ты хочешь себе умную спутницу, а у них всегда есть амбиции. Но это лишь потому, что ты пока что не забрался на ту высоту, с которой давно смотрит на мир кайзер.

Райнхард даже жевать перестал от изумления – сейчас он ощущал нечто подобное тому неудобству, что появилось при разговоре со стариком Гриммельхаузеном накануне той прогремевшей битвы, а затем когда пришло известие, благодаря кому Кирхайса всё-таки повысили в звании. Опять он к чему-то совсем некстати повернулся спиной, и какое счастье, что этот маневр хотя бы безопасен. За это неожиданное везение нужно было срочно поблагодарить Вселенную…

- Мне невыносима мысль, что моя сестра всего лишь орудие для удовольствия пресыщенного жизнью властелина, - с тяжёлым вздохом произнёс он. – Из-за неё я не могу смотреть на вещи таким образом, словно это обычный роман между мужчиной и женщиной. Точно так же меня не волнуют резоны маркизы, что в ослеплении страсти жаждет уничтожить мою семью. Для меня очевидно лишь, что Хердер поступил неумно, опрометчиво выполняя её повеление. Он так торопился уничтожить нас с Кирхайсом, что я начинаю опасаться уже другого – кабы у него всё получилось, к примеру, то обещанного перевода с Капче-Ланки он вряд ли бы дождался. Либо дождался бы, чтоб очень скоро умереть от руки очередного киллера, во всяком случае, со стороны Бенемюнде это был бы логичный следующий шаг.

Баронесса снова ослепительно улыбнулась, без особой нужды поправив застёжку алого боди, обнимавшего её крепкое тело, утонувшее сейчас в кресле алькова, куда молодая пара перебралась из кабинета через потайную дверь.

- Ты всегда теряешь аппетит от волнения? – хотя в голосе её сквозила нежная забота довольной жизнью женщины, взгляд её напоминал полководца, собирающего информацию о грядущем сражении. – Старайся бороться с этой привычкой, иначе однажды печень не выдержит и уронит тебя в обморок. Привыкай есть, не смотря ни на что – даже если вокруг начнётся светопреставление, - заметив, что её слова приняты к сведению, она продолжила прежним тоном.

– Мне нравится, что ты способен выходить из навязанных тебе штампов, надеюсь, ты от роду такой, а не от постоянного нервного напряжения. Однако на самом деле тебе не нравятся совсем другие вещи – то, что сестра выросла и оставила тебя ради своей личной жизни, а также способ, которым это было проделано, от него зависит фактически всё в восприятии любых событий. Сюзанна точно так же не способна понять, отчего её оставил кайзер, предпочитая винить в этом твою сестру, погоду и козни придворных, хотя на самом деле, она – просто капризная глупышка, а такие не во вкусе мужчины, которому нужно отвлечься от тяжести управления всей помойкой рейха, как ты её образно называешь. Все хотят душевного тепла, не всем нравится его дарить, как тебе, а уж принимать реальность какой она есть и вовсе непосильная задача для многих. Однажды ты тоже поймёшь, что множество людей видят в тебе лишь орудие для достижения своих целей, будь то средства к существованию либо просто уютненькое личное ничегонеделание, так дай Бог тебе не возненавидеть всё человеческое разом.

- Так именно этого я и боюсь, Магдалена, - Райнхард посмотрел на свою собеседницу долгим взглядом будущего императора. – Сестра уверяет меня, будто счастлива, но как я могу этому верить, учитывая то, что уже произошло? Если для таких людей, как маркиза, обычное дело уничтожить меня и Зига только для того, чтоб ей досадить, что ж они с ней-то сделают, как только доберутся? А я фактически не могу её защитить – ну, не позорное ли положение?

- Защищать женщину должен тот мужчина, которого она себе выбрала, - пожала плечами молодая дама. – Пока что кайзер хорошо с этим справляется, не находишь? У тебя есть своя жизнь, которую ты должен прожить для себя и близких, которых ты сам выберешь – или которые выберут тебя для этого. Последнее обычно прочнее, если ты ещё не уяснил себе этого на примере тех людей, что хотели бы тебе помочь. Жертвы во имя высоких идеалов никогда не оправдывали себя ни для кого и ничего, кроме горя, никому не приносили. Пока ты делаешь, что сам хочешь, ты на своём месте. Посмотри на себя – причём тут все эти красивые слова о защите сестры – ты ведь просто хочешь сам контролировать ситуацию, вместо того, чтоб тобой распоряжались, так? – с этими словами она встала и приблизилась вплотную к молодому офицеру, казалось, только для того, чтоб удостовериться в утвердительной реакции на них. – Ну-ка, ответь мне для чистоты, чего ты хочешь в данную минуту?

Райнхард скромно потупился, но лишь на краткий миг. А затем тоже встал рядом во весь свой рост восемнадцатилетнего воителя. Ничуть не смущаясь тому, что алый атласный халат разъехался почти на половину от этих движений.

- Магдалена, это нескромно, - пророкотал он с нежной улыбкой, - однако, раз Вы спросили, я должен принять этот вызов… - на этот раз он смотрел ей в глаза без всякого стеснения, будто и не было уже ничего в мире, что могло привлечь его внимание. – Я хочу ещё, и прямо сейчас. Если вы меня не одёрнете, я не остановлюсь сам. 

- Слова не мальчика, но мужа, - с милой иронией заметила дама, тихо просияв и аккуратно вложив ладонь собеседника в свою. – Условности предполагают здесь томные охи и призывы действовать, учти. К слову, так воспитаны те, кто подобен твоей сестре. Грубый напор их не испугает, а лишь будет воспринят как должное. Но ты не пьёшь пиво и разбираешься в вине даже без опыта, а потому тут уместнее совсем другой способ осуществить это желание.

- У меня хватит терпения с ним ознакомиться, - неторопливо кивнул головой фон Мюзель. – Что я должен делать?

Баронесса просияла тучей звёзд в снова потемневших очах и приблизилась, чтобы покрепче обнять кавалера. Халат плавно стёк с крепкого тела молодого офицера на пол.

- Просто предоставить мне действовать. Ну, и оценивать удовольствие, ни о чём больше уже не думая. 

- Принимается, - чётко и внятно проговорил будущий фон Лоэнграмм.

- Идём на постель, - будничным тоном, но уже учащённо дыша, произнесла женщина. – После ангины стоять на коленях тебе может не только не понравиться, но есть даже риск нарваться на болевой прострел.

- Плотно упаковано, - с любопытством оценил после Райнхард, рассматривая свои связанные атласным поясом руки перед собой. – При желании даже не порвёшь.

- Просто забросишь их пока за голову, когда ляжешь спиной на подушки, - спокойно объясняла его леди, осторожно колдуя с шёлковой повязкой для глаз. – Пока ты не определишься с положением, тебя нельзя растягивать и крепить.

- Надо сказать, это мило и уютно даже, - отозвался он тоном старого друга, выполняя сказанное. – Хороший способ думать только о приятном, не отвлекает ничего.

- А теперь молчи, пока хватит силы сдерживаться, потом можешь постепенно позволять себе активно реагировать, когда заметишь разницу, - тем же тоном проворковала баронесса и надолго замолчала. У неё хватало чем заниматься, да и разговоры были уже совсем не нужны.

*   *   *

- Осторожнее, Магдалена, я не сдержусь! – это было то немногое, что успел выкрикнуть осмысленно фон Мюзель, окончательно проваливаясь в пучину экстаза.

– Не волнуйся, я позаботилась о себе, – эта реплика ещё чётко долетела до его сознания, затопленного наслаждением, она была похожа на донесение бортинженера о том, что корабль избежал серьёзных повреждений, а потом надолго стало очень тихо, только кровь океанским прибоем плескала в ушах и бурлила по всем жилам. – Отдыхай, я сейчас освобожу тебя, - и прежде, чем любовник смог пошевелиться, баронесса очень ловко сперва отцепила его тело от ремней, прижимавших к кровати, а затем взялась осторожно развязывать остальные путы.

Тот дождался, когда она закончит, озорным жестом стащил с глаз повязку и томно потянулся перед тем, как взметнуться на постели чтоб поймать красотку в объятия, а затем осторожно и яростно накрыть её шквалом жарких поцелуев. Та была слишком впечатлена столь искренней волной нежности, чтоб пожелать воспрепятствовать или вообще успеть хоть что-то ответить. С подобным поведением среди всего множества кавалеров, с которыми фон Вестфален имела дело, ей не приходилось сталкиваться.

- Ты лучше всех, Магдалена, - страстно шептал Райнхард. – Тебе могли это сказать и раньше, но я это точно знаю, не спрашивай, почему. Я могу сделать для тебя что-нибудь хорошее? - с этими словами он настойчиво заглянул ей в глаза, но она увидела в его очах только холодное спокойствие предзакатного неба.

Фон Вестфален внезапно оценила, что сейчас она является довольно хрупкой в руках молодого офицера рейха – а пронаблюдать работу его стальной мускулатуры у неё была возможность. От него веяло концентрированной мощью, как от водопада в горном ущелье в ясный день. Прежде ей не приходилось робеть в постели ни с одним мужчиной…

- Скажи мне, - осторожно произнесла она, взволнованно хлопая ресницами, - почему у тебя следы от хука справа на теле? Им около двух недель и явно остальные сошли уже. Ты ведь не подпускаешь к себе близко настолько настоящего противника?

Райнхард вовремя ощутил цепкие руки у себя на плечах и не стал прятать глаза, хотя и помедлил несколько мгновений.

- Бывает, что нервы сдают у всех, так что не стоит об этом, хорошо? Должно быть, я тоже бываю невыносим, что поделать. 

- Это не твоя фраза, - жёстко произнесла баронесса, словно пилот, собирающийся взять грозовую тучу на таран. – Тебе её часто говорят, когда ты пытаешься быть собой, да?

- Не береди, - очаровательно улыбнулся молодой офицер. – Мне хорошо с тобой, поверь.

- Я знаю об этом не от тебя, - сейчас интонации леди были поистине царственными. – Так что можешь не продолжать его выгораживать.

- Так вот почему он не хотел тебя видеть, - Райнхард попытался рассмеяться, но не был уверен, что вышло удачно. – Что ж, твоё возмущение понятно, но другого человека у меня рядом нет и не предвидится, я должен как-то ладить с ним. И потом, кабы не Кирхайс, я бы уже раз так с десяток рухнул в Вальгаллу, и это нельзя сбрасывать со счетов.

- Сколько раз ты бы где бы и как – решать не тебе, это компетенция Господа, логично? – хотя голос баронессы снова стал бархатным, прежняя сила осталась в нём в полном объёме. – Какое отношение имеет к этому Кирхайс, который делает всё, чтоб рядом с тобой больше никого не предвиделось, однажды тебе тоже будет отлично видно, только пусть у тебя хватит разума принять это. Да, он страхует тебя по мере своего разумения – но для того, чтоб удерживать свои позиции. Это он без тебя пропадёт, а не ты без него.

- Что он тебе выболтал? – похолодел собеседник. – Похоже, ты сможешь и из камня выудить информаторий, раньше за Зигом такого не водилось.

- Он опознал одного подозрительного типа среди зрителей дуэли за виконтессу – тот так нервничал, что я решила запечатлеть его забавы ради. Так вот, этот кадр целил тебе в спину, когда ты отправился продолжить свой поединок с киллером. Зиг сломал ему руку, но упустил – позволь мне воздержаться от комментариев на этот раз, - ладони баронессы осторожно перебрались с плеч к волосам, чтобы осторожно заняться тихими ласками там. – Программа сняла маску с изображения, кроме того, у личного врача маркизы Бенемюнде как раз то время была сломана рука, это известно мне было ещё в ту зиму. 

- Какого чёрта всё теперь известно, я же принял меры… - растерянно пробормотал молодой контр-адмирал рейха, уставившись в никуда остановившимся взглядом. – Так вот какой кофе Кирхайс поднялся варить в такую рань… опять упрашивал меня не рисковать. Ломать руку – ну что за неосторожность, он мог укол с ядом заработать сразу… Я бы просто колени расстрелял, хоть свидетель был бы.


- Он любит бить и заламывать руки, так? – без всяких эмоций поинтересовалась баронесса. – Потому это отражается на его манере вести дела.

- Ты это тоже знаешь не от меня, да? – блеснул стальной молнией в глазах будущий фон Лоэнграмм. – Сама или сведения от ещё кого?

- Я цела, - очаровательно улыбнулась Магдалена, просияв. – Ты же видел, повреждений нет.

- Уже хорошо, - по-прежнему сурово, но с заметным умиротворением произнёс молодой мужчина, и прижал свою даму к себе покрепче на несколько мгновений. – Так что тебе ещё известно о нашем деле с дуэлью?

- Аннерозе тогда не просила ни о чём кайзера, вопреки ожиданиям нас всех. И есть основания полагать, что именно врач Сюзанны причастен к утечке сведений о её планах касаемо попыток разделаться с тобой, - дама была явно не из тех, кто отводит глаза кокетства ради, и сейчас рубины в её роскошных серьгах блеснули  в тихом свете альковных бра словно алые пятна свежей крови…

- Что мне со всем этим делать? – озадачился юноша. – Позволь, ты что, сама общалась с этим человеком?

- Верно. Он обычный скучный трус, коих полно среди жителей Одина. Так что однажды может постучаться просителем и к тебе. Иначе бы он не стал распространять слухи о том, что ты нравишься его хозяйке.

Некоторое время ушло у Райнхарда на обдумывание услышанного. Затем он неспешно вздохнул.

- Я кое-что вспомнил, - ровным тоном произнёс он. – Когда ты рассказывала о деле виконтессы, ты довольно сочно описала «мерзавца Херксхеймера». Этот тип пытался тобой овладеть?

Баронесса хотела что-то сказать, но у неё не получилось, и только задрожавшие губы и ресницы слишком хорошо выдали её истинные чувства.

- Давай не будем об этом, хорошо? – почти жалобно попросила она наконец. – Дело давнее, и я совсем не хочу бередить это всё.

- Или считаешь, что я снова ввяжусь куда не следует, так? – с холодной усмешкой поинтересовался Райнхард, а затем снова приветливо улыбнулся. – Не нужно меня бояться, тем более, что я так и не сделал ещё ничего для тебя, - одной рукой он неторопливо дотянулся до бухты алого капронового шнура, что валялся на постели в ногах у почивающих. - Почему у этих шибари цвет такой же, как ты носишь обычно в своей одежде?

- Ты уже сделал достаточно, согласившись на дуэль! – с заметной опаской выпалила Магдалена. – И ещё больше, когда принял вызов этого киллера, вместо того, чтоб просто сдать его властям как убийцу! – затем, овладев собой, она спокойно ответила. – Можешь считать, что это просто совпадение.

- Но дело не в этом, да? – приветливо улыбнулся собеседник. – Ты хочешь попробовать сама, но после стычек с разными самцами боишься доверять эту игру избраннику?

- Если б я тебе не доверяла, я бы не достала эту забаву, - с лёгкой грустью ответила леди.

- Тогда есть смысл тебя этим побаловать, верно? – прежде, чем перейти к делу, фон Мюзель наградил её долгим нежным поцелуем.


Во время правления регента Лоэнграмма Магдалена фон Вестфален уже была замужем за неким высокородным вельможей, имя которого сохранилось только в архивах рейха. Зато участь графа Херксхеймера оказалась весьма печальной. Всё его имущество было конфисковано в казну, а сам он был убит каким-то никому не известным бретёром, который случайно затеял с ним ссору прямо у ворот уже бывшего его дома. Впрочем, Райнхард отлично знал, что опознать будет некому, едва увидев его там.

*   *   *

- Я обязательно приду повторить! Не сомневайся! - Райнхард не узнавал сам себя, нашептав нынче ночью такую кучу нежностей, которой вообще не могло быть во все времена его пребывания во Вселенной, но и узнавать уже не хотел, будучи уверенным, что всё его предыдущее существование, в сущности, было изрядной чепухой…

Прощаться не хотелось едва ли не сильнее, чем в детстве при отъезде сестры к кайзеру, но нужно было идти. Совещание в адмиралтействе никто не отменял, да и невежливо было смотаться на ночь глядя, ничего не сообщив Кирхайсу и забыв дома свой блок связи. Может, и к лучшему? – мелькнула озорная мысль. Начал бы его строй-офицер вызывать в самый неподходящий момент, сообразно закону подлости, как он всегда это делает, словно чувствуя, когда начальник уединяется с какой-нибудь красоткой в беседке… а говорил бы всегда ничего не значащую на самом деле чепуху! Но сейчас эта горечь немного была затушёвана сознанием того, что можно и застать приятеля врасплох, зная о нём теперь некоторые вещи, которые раньше были просто недоступны. Магдалена молча прижалась к офицеру, пытаясь напоследок поймать тепло его тела. От неё веяло настоящим горем, как будто любовник уходил насовсем и навсегда. Не зная, что с этим делать, фон Мюзель лихо грохнулся на колени и заглянул в глаза баронессе:

- Ну не грусти, пожалуйста, - сиятельно улыбаясь, попросил он. – Это была лучшая ночь в моей жизни, ты обрадуешься, если я сообщу тебе об этом? Я не забуду это никогда, слышишь?

Кажется, помогло – такие слова не должны остаться без внимания в любом случае, а ведь было чётко видно, что это правда. Когда на совещании Райнхард зашёл и неспешно расположился в своём кресле, плавность его движений была столь заметна, что заставила присутствующих прикусить губы от зависти. Но сам он, как водится, не заметил этого, ибо голова была по-прежнему в тумане сладострастия и ни о чём другом, кроме пережитого думать фактически не желала. А если бы и понял, что следы бурной ночи читаются на нём как грозовые тучи на закатном небе, то с присущей гордой молодости отвагой обозначил бы, что ему наплевать на чужое мнение и сплетни завистников.

- У меня тоже, - с робким смущением произнесла Магдалена. – Тебя отвезут через клуб, не забудь потом забрать это вино домой. И… не говори ничего Аннерозе при случае, ладно?

- Хорошо, - не задумываясь толком о смысле сказанного и лишь желая завершить всё-таки манёвр с прощанием, ответил Райнхард. – До скорой встречи, милая.

Как и следовало ожидать, клуб был из тех, куда простолюдинов не впускали даже. Сколько стоило то вино, что предстояло забрать здесь, Райнхард даже подумать боялся – но двинулся куда сообщил шофёр лимузина баронессы без всякого стеснения. Его и в самом деле ждали – и неизменно вежливый и почти неприглядный в своей стильности сотрудник сопроводил его к стойке, где бармен вручил гостю увесистую и очень крупную корзину с пыльными бутылками. За стойкой коротал время завсегдатай не определённого возраста, слегка уже пришибленный бессонной ночью. Райнхард бы и не заметил его, кабы не резкое движение в свою сторону – но человек просто пылающим взглядом уставился на запонки, которые нынче фон Мюзель надел по настоятельной просьбе своей любовницы. Это столь сильно приковало его внимание, что незнакомый аристократ следил за рукой гостя, наплевав на все приличия и даже приоткрыв рот от изумления.

Молодому человеку это показалось настолько забавным, что он даже обернулся на выходе и озорно помахал незнакомцу рукой, прежде чем покинуть заведение. Сейчас казалось, что он всю ночь обнимал Галактику, и ничего стоящего внимания вообще уже не могло произойти. Бывший контр-адмирал и в зрелом возрасте недоумевал потом, отчего считалось после, что Сюзанна фон Бенемюнде погибла в результате несчастной любви к брату своей преемницы в спальне кайзера.

Как и следовало ожидать, Кирхайс, увидев лейбл на корзине с вином, только молча скрипнул зубами. Он всерьёз поверил, что приятель всю ночь провёл в злачном месте для знати, потому что нигде больше кроме камер наблюдения за уличным движением напротив выхода из клуба Райнхард фон Мюзель не обозначился. Что там было делать и зачем – эти вопросы у Зигфида даже не возникли. Как не удивило его после слишком расслабленное состояние фон Мюзеля по возвращении того из адмиралтейства, настолько, что тот задремал после обеда прямо в кресле, а затем и вовсе отправился отсыпаться к себе. У Кирхайса запонки не вызвали никаких подозрений – в драгоценных камнях он не разбирался, а эмблема рейха не вызвала у него никакой мысли
даже в незнакомой стилизации. И оттого он счёл вполне возможным отлучиться по своим личным делам ближе к вечеру, ничего толком не сообщив спящему начальнику.

А тот впервые в жизни спал столь спокойно и безмятежно, как не было даже в далёком детстве, пока была жива его мать. Ему снилась баронесса в тени её уютного алькова, её сильное тело было украшено изящной вязью из толстого красного шнура толщиной в палец – он сам крепил его на ней, то и дело замирая от вожделения и неги. Потом он долго любовался связанной красавицей и нежно ласкал её – пока не разогрелся снова настолько, что сдержаться и не овладеть этой драгоценностью было нельзя… Райнхард снова слышал её стоны, не осознавая толком, что и сам не молчит сейчас, и не хотел выбираться из этого кластера счастья совершенно – хотя всякий сторонний наблюдатель вряд ли заподозрил эти бурные страсти, увидев лишь радостную тень на лице спящего.

И подавно не мог знать, что почти в то же время Зигфид видит перед собой едва ли не то же самое… Впрочем, если бы он прибыл к своей любовнице не ночью, можно было бы разобраться и понять, что дело происходит вовсе не в том алькове, где творилось сладкое таинство. Зигфид был приглашён в стандартную спальню с балдахином, где всё мерцало от множества настоящих свечей, расставленных где придётся. После разговора о делах минувших дней и перебора множества несущественных деталей, по его мнению, красный вермут был хотя и уместен, но мало интересен, а вот наряд, в котором снова вышла к гостю баронесса, обещал многое… особенно Кирхайсу отчего-то понравились её сапоги с высокой шнуровкой.

- Ну же, раздевайся, герой, - негромко пророкотала Магдалена, остановившись поодаль так, чтоб полумрак не скрывал её. – Пора уже.

Позже Зигфид будет уверять себя, будто его охватило некое помрачение рассудка или что-то в этом роде – правда, без особого успеха. Или будет вспоминать слова отвергнутого поклонника Джоанны, считая его пример виноватым в том, что сейчас он подчинился. Но на самом деле он просто был уверен, что ему делают то предложение, от которого по каким-то причинам открестился Райнхард либо он получил его вперёд самого фон Мюзеля. В это было легко поверить после непринуждённой болтовни фон Вестфален – а главное, Зигфид помнил резкую реплику Райнхарда на дуэли: «Хватит с нас уже этой баронессы», она его тогда, помнится, очень обрадовала, ведь предположение о том, что вся эта затея была ради блестящих глаз Магдалены, не покидало Зигфида никоим образом. Сама мысль о том, какого рода ждут его сейчас утехи, доставляла острое удовольствие. Действительно, это не после Райнхарда девок подбирать, право, усмехался он про себя, снисходительно пережидая все необходимые к игре приготовления. Приготовления и в самом деле были солидными – когда оказалось, что пошевелиться толком не получится, пришлось сказать спасибо тому обстоятельству, что между челюстей также оказался капроновый шнур…

Потому что кнут Магдалена взяла вовсе не игрушечный… Боли было намного больше, чем досады и унижения, и хотелось всерьёз потерять сознание однажды… Но этого так и не случилось – дама была поистине искусна в играх, как и обещала. Недоумение гостя она развеяла очень быстро, но легче от этого нисколько не становилось…

- Если я однажды узнаю, неважно как, погадав в зеркале или на картах, - говорила она чётко и внятно между ударами, - что ты ещё раз посмел поднять свою лапу на Мюзеля, кабан  ты недожаренный, то я тебе не дура Сюзанна, не обольщайся. Я тебя доставать с края света не буду, чтоб щипцами на ниточки разобрать, учти. И Аннерозе я жаловаться не побегу, не рассчитывай, впрочем, ей-то плевать на вас обоих.

Хотя к физической боли Кирхайс был адаптирован намного хуже, желаемого эффекта в виде стонов дама добилась, но нисколько не поверила в их искренность.

- А вот нечего мне тут страдальца изображать, дурень неотёсанный, - холодно усмехнулась красавица, продолжая экзекуцию без тени жалости. – Это Райнхард у нас столь хорошо воспитан, что сдачи тебе не даст, но это ко мне никак не относится. А будешь дёргаться потом если – тебя такого как сейчас весь рейх увидит по новостям, понял?

Какого обещано было показать рейху – Зигфид прекрасно видел в зеркале перед собой уже… кровища стекала со спины, оставляя полосы на простынях, но ожидать пощады даже и не предвиделось. Как назло, Магдалена успела нацепить маску из каких-то карнавальных нарядов, и теперь её почти невозможно было отличить от сотрудницы агентства досуга. Сообразив, что наблюдать это унижение самому его сейчас не заставляют, Кирхайс поспешил прикрыть глаза. Это его не спасло – удары стали чуть менее резкими и реже, но дальнейшие свои ощущения он не рискнул никому описывать словами, даже себе… Открыть глаза смелости ему уже не хватило, и он только молился, чтоб оказалось, что этот ужас с ним сотворила по-прежнему сама Магдалена, а не некий её помощник, тем более, что на голову вскоре упало-таки какое-то покрывало.

Когда пытка закончилась, одеваться пришлось самому. Но каждое движение было её продолжением. Поэтому когда хозяйка замка вздумала облить волосы гостя своими духами, помешать ей не получилось.

- А теперь – выметайся отсюда до особых распоряжений, - холодно скомандовала она. – И не советую болтать о нашем рандеву, не больно-то тебе поверят.

- Магдалена, Вы не правы, - прохрипел Зигфид в ответ. – Меня контузило в шлюзе, иногда я плохо владею собой в разговоре. Неужели Вы всерьёз полагаете, что я способен быть палачом своего друга?

- Прибереги такие сантименты для безмозглых дурочек! – раздалось слишком сурово, и острый носок сапога пребольно ударил в бок. – Тебе дешевле меня послушаться, учти! Или ты всех считаешь глупее себя? В таком случае найди себе в жизни другое применение, для текущего ты не годен.

- Ну хотя бы не рассказывайте Райнхарду, прошу Вас, - почему здесь не действовала его прежняя беспроигрышная манера убеждать, Кирхайс не был в состоянии определить, но уже понял, что в целом легко отделался, ему точно не грозило потерять сознание в ближайшее время, а жаль – возможно, это заставило бы красотку сжалиться…

- Это не твоё дело, - полным ледяных иголок голосом ответила дама. – Вон отсюда. Промедлишь – тебя выкинут и не вежливо, - и каблуки застучали резво прочь, унося свою роскошную хозяйку в неведомые недра её дома.

- Как я объясню всё это Райнхарду? – только и оставалось спросить самого себя. - Воистину, проклятая аристократия, - прошипел Зигфид сквозь зубы почти неслышно и попытался покинуть место своего позора как можно быстрее.


К счастью или нет, но Райнхард, проспав весь вечер с кратким перерывом на ужин, ничего не заподозрил и снова отправился спать. У него был период, когда сны ему очень нравились. Поскольку Зигфид в ближайшие дни ссылался на усталость и запирался у себя, снова и снова обрабатывая альковные раны, как хотелось бы их назвать, то он не придавал значения дальнейшим ночным прогулкам контр-адмирала. Ему хотелось думать, что они никак не могут быть связаны с постигшим его несчастьем. А разубеждать его было некому и незачем.