сладость пиастр впивается иглами в шею

сладость пиастр впивается иглами в шею, 
пустые улицы, как гул ветра в пещерах, 
я маленький человек в радужных сферах, 

любовью плаваю в венах, 

рисую стихи на раздавленных стенах, 
и завлекаю дикие чувства, 
словно актёра на сцену, 

и слышу в ночи едкий голос,- сирену, 
это женщина, собравшая моё тело из пепла, 
из сигаретно дыма, пота, улыбок и слёз, 

и в дали, за горизонт тихо дышал 
в остывающий след паровоз, словно пёс,
и на сбитых коленях я прятался в тень, 

от дыхания фонаря, клаустрофобии, 
как сдавленный старостью пень 
я бегу, нанизав на пики всю лень, 

ласковый месяц ласкает кривое плечо, 

ну и что, раз жизнь, как пятое колесо, 
смотрю Касабланку и лью мимо стойки вино, 
примеряя на лоб новый терновый венок, 

я ребёнок, который в вечность солнцем влеком 
и теплотой твоих, словно серебряных ног на огне, 
под Онегина ищу алмазы в пляжном песке, 
с наивностью Хаски, и прочь все безопасные, 
надетые на голову каски,   

и да, мой ранец потаскан, я шатаюсь из города в город, 

тихий стон или кулаком грузный грохот, 
твои томные вздохи и похоть, 
хоровод нежных рук, как ольхи надорванный сук, 
и сквозь черный лес в горле зажатый испуг, 
но я всё же плыву, даже если горизонт - 
это старый с иглами плуг, 

даже в нём мне видится 
поросший свежим подсолнухом луг, 
томные губы и наш замкнутый круг, 

и прости, если часто бываю груб
из-за своей нестабильности, 
пьянок и кутежей, 
иногда даже похож на пару грузных моржей, 

но пожалуйста, 
меня в себя ты зашей,

навсегда, навсегда, навсегда,

я бросаю все города.