Георгий Иванов

Мне говорят — ты выиграл игру!
Но все равно. Я больше не играю.
Допустим, как поэт я не умру,
Зато как человек я умираю.
Г. Иванов


Среди миров, в кольце враждебных станов,
ничьим адептом я не прослыву.
Не видел я, как умирал Иванов,
а кажется, что вижу наяву.

Стихи в тетрадь записывая резво,
куря, в пальто, заношенном до дыр,
презрительно, язвительно и трезво
смотрел на этот ядовитый мир.

Сутулясь, сам в себя свернувшись слепо,
сложив себя в осьмушку, словно лист,
он умирал, опасный и нелепый,
бессмертный православный нигилист.

Ничей, одной лишь музыке послушный,
он вслушивался в ритмы тёмных нот.
Стихи текли, угрюмо-равнодушны
к тому, что их поэт вот-вот умрёт.

Стихи текли, и музыка звучала,
и не прощали боги ничего,
и жизнь пошла на новый круг сначала,
но не к нему, не к нам и без него.

Так! жизнь прошла, но сердце не простило
ту канитель, ту сладостную гниль, – 
любовь, что движет солнца и светила
и нас попутно обращает в пыль.