Би-жутерия свободы 303

      
  Нью-Йорк сентябрь 2006 – апрель 2014
  (Марко-бесие плутовского абсурда 1900 стр.)

 Часть 303
 
В последующее нелёгкое для него время Толя повстречал Аглаю Гурманчик, девушку с кожей нежно кофейного цвета с привкусом какао. Ему вдруг страшно захотелось её с молоком и сахаром, и он почувствовал, что еле сдерживает в правой руке свою ложечку для помешивания в её предполагаемых прелестях. Их желания совпали, у Аглаи тоже засосало под ложечкой, с которой кормила её мама. Для Толика тело женщины (преуспевающей партнёрши) становилось желанным флагштоком, на котором трусики спускались вне зависимости от погодных условий и без предварительной договорённости. Отбросив устаревшую теорию относительности предмета обожания в постель, парнишка на практике внедрялся в неё на полу и среди благоухающих шпалер акаций в тенистых углах парка. Там в процессе снятия клипа и одежды фотограф Толик рухнул на её желейное тело (ему достаточно хорошо слышны контуженые голоса Аглаиных случайных партнёров, делившихся как простейшие в ремонтной мастерской организмов слухами о её завышенных сексуально-финансовых запросах).
– Почему вы упорно молчите? Складывается впечатление, что где-то спрятано уплотнённое расписание крушения пригородных надежд, – нашёптывал он ей на ушко, упражняясь в физико-химической реакции любви на трясущейся от старости кровати, громыхало которой представлялось соседям снизу сейсмическими толчками в туалетах. Щедрый на посулы Толик не скупился на ласковые имена в её адрес, – со мной ещё никто так грубо не разговаривал, – заверял он, трясясь не то от страсти, не то от страха.
– Не смешите меня. Всё складывается наилучшим образом только в швейцарском ноже для альпинистов. Учитесь примерять безразмерное счастье, читать по глазам, отказываясь от неряшливых мыслей. Флиртуйте, добивайтесь успеха! Могу порекомендовать офтальмолога, исправившего косой дождь, бежавший на пуантах по окну. Теперь он пишет мемуары «На глазном дне».
– Ну зачем же так, милашка! Облагороженное зеркало – это то, что помогает смотреть на себя со стороны и вводит в заблуждение. Надеюсь в одну прекрасную ночь пройти сквозь его стекляшку, тогда, считай, и жизнь не запросто так профукал.
В свободное от ухажёров время здорово провакцинированная Аглая Гурманчик пела на разных подмостках и сленгах, и это притом, что у неё не было ни гуттаперчивого голоса, ни других вензаболеваний (исключая тромбофлебит). Но когда Толян выловил её из самодельного хора «Эротической свистопляски», то недопустимо оскорбил неосторожным высказыванием:
– Вот оно, точное определение без подвоха. Кто мне за него заплатит, прохладный песок на пляже, впитавший тепло моего тела?
Аглая скандально рассталась с беспардонным смутьяном, не страдавшим рыцарскими замашками по отношению к деньгам, и наградив хама кличкой «Грудная жаба после пластики», добавила:
– Я никогда не думала, что ты такой меркантильный!
Всё это произошло в кафе, при скоплении народа, когда он, отличаясь безумной изобретательностью, пропустил пятую рюмку мимо ушей – всё по складной линейке предсказательницы-цыганки.
– Хотя я и осознаю, что я вам не ровня, вы подвели меня в  лучших чувствах к краю обрыва нашей связи в полумраке разговора, – живописно высказался Дивиди и, как уличный ловкач с шариками меж пальцев, предъявил ей счёт в 800 таллеров за обслуживание на дому и разведение канители в паутинных углах.
Лапша, снятая с ушей, оказалась солоноватой на вкус, и в ответ на неё Аглая бережливым жестом погладила вход в свою пробирку для сдачи оргазменных отходов, сопровождаемых спазмами и конвульсиями. Она расплатилась с Толиком букетом, полученным от какого-то низкопоклонника, вместе с пачкой просроченных счетов от венеролога, и извинительной запиской, в которой говорилось, что она, всегда подводила мужиков, но не под монастырь. Толян тоже не остался в долгу перед Аглаей, высказав по Интернету всё, что он о ней думал, а точнее, что их встреча подтвердила его догадку – средневековые времена прошли, пояс целомудрия канул в небытие, и на смену ему грядёт противоугонная сигнализация.
На сайт «Циклёвка полов» интернетно-половой связи с Аглаей, с которой он чувствовал себя обласканным синим бархатом её глаз, Толик больше не выходил, тем самым наказывая несговорчивую. Она всё поймёт, когда произведёт на свет безотцовщину, которую можно сравнить только с беспилотным самолётом. В ту же памятную для него и в то же время прощальную ночь, обещавшую стать ночью приятных неожиданностей, её ласкающее контральто убаюкивало уже кого-то другого. А неунывающий Толик уже стремился к своей параллельной пассии Антипу Спонсор-Нивкакую.
Толик сообразил, что от других мужчин Антипа отличает стриженная под ноль головка. Теперь уже сам Дивиди, окончательно запутавшийся в своих интимных связях, исполнил траурный демарш из постели на кухню и через туалет к выходным дверям, минуя будничное окно на восьмом этаже.
Антип – этот голубчик из голубых – любил голубцы из голубей.
Он ревниво распрощался с Толиком раз и навсегда со словами, до сей поры застрявшими в просвечивающих на солнце оттопыренных ушах: «Когда-нибудь ты, Прогорклая настойка, свернёшь себе шею в переулок Кургузой Мечты в погоне за одной из мини-юбок! Знай, падло, ты оскорбил одеяльного человека нетрадиционной ориентации по азимуту. Человека, который в будуарах чувствовал себя королём, отрекшимся от престола.
На последнем этапе водка из меня выдохлась, и я потерял самообладание. К счастью, я сообразил как вставить пробку в рот, научившись дышать носом».
Но при всей трагедийности ситуации через пару часов Антип, поднахватавшись опыта, успокоился. Он позвонил своей старой любви Спиридону Припас, который, скрывая лицо от преследований жены под веером пальцев, выплеснул энтузиазм в туалет, спустил воду и оказался на улице в  сандалиях сандалового дерева. Потом Антип приоделся и, как ни в чём не бывало, отправился в кафе французских математиков «Пи суар в квадрате».
После романа с Аглаей у Дивиди появилось новое хобби – он начал посылать любовные письма себе от себя до востребования. По наущению ЦРУПС (Центрального Разведывательного Управления Почтовой Службы) им заинтересовался хирург из Череповца по черепным коробкам Джеймс Долото. Он прислал короткую объяснительную записку, носящую сугубо интимный характер: «Вами заинтересовались органы». Но знакомство с Толяном не отразилось на увеличении доходов наивного хирурга и ему пришлось остаться на программе помощи неимущим врачам (велфер).
Через месяц ему предложили лечь на выправление извилин и перестать бить бакЛуши сардельками пальцев, которые неугомонно трепетными култышками приталивались на её изгибах, или заняться зомбированием амальгамных пломб в шестом зубе нижней челюсти в анатомическом театре «Неподалёку от реальности».
Родственники Толика подметили, что в делах интимных он преуспевает и, похоже, в этой сфере деятельности не собирается отдавать пальму первенства никому (кактус – пожалуйста). Это подтверждалось тем, что в трудные моменты он пользовался покровительством полновластной хозяйки Ночи.
Когда она сбрасывала свой покров в связи с переводом часов вперёд в начале апреля, Толик не переставал скрывать своё недовольство под шёлковой простынёй, выразившееся в неспособности отличать потерянные невинности от ненайденных в затяжные периоды продолжительных запоев так называемой сатанинской любовью. Женщины, особенно в ресторанах, где он заказывал себе вырезку, а им выкройку, представляли для него всего лишь базовые данные для  обработки базальтовых работ после трапезы.
 В сёлах, такие, как Толик Дивиди, преобразовывали трудодни трутней в трудоночи – уникальное качество, за которое его ценил председатель колхоза Любомир Позади, умевший с фотографической памятью забывать всё начисто. В этом Любомир мог потягаться с навозной мухой, ведь за ним числилось убийство на взрыхлённой почве ревности и странное хобби – раскапывание томагавков по воскресениям). Но Толик забыл, что жил в городе, где утки танцуют в пруду краковяк, где «Смежную комнату косметического смеха», придававшую смысл предательству в жизни, опечатали и выяснилось, что этот волдырь на пузе общества не только родился в рубашке, но и ходил в ней зимой по комнате с не затянутыми шторами и рукавами за спиной. А началось всё у Толика с элементарной проблемы – может ли кто-то печься обо мне, не пригорая, пока наэлектризованная русалка с мускулистым хвостом ищет напряжения в рыболовецкой сети, раздвинув ноги?
В поисках ответа Толик отправился за сопутствующим успехом в городской «Аквариум», где ходячие фигуры на шахматном пляже говорили на идиш, проводя запланированные поминки по распавшемуся государству, которое всё ещё называли родиной.
Входная цена была задрана непомерно, и он, отказавшись от этой безумной затеи, забрался в  автобус. Но и здесь ему не повезло. Сидячие места были заняты, а там где можно было притулиться, человек с неподвижным взглядом не подвинулся. Пришлось Толику простоять до конечной остановки, уставившись в газетные объявления под шапкой «Пара Лель, парамедик, пара(pet), пара шут, пара Ша!»

 «Куплю непьющую «Хельгу», документы оформлю на близких родственников».

«Продаётся кровать с панцирной сеткой, подойдёт рыцарю праздного образа жизни и такого же мышления».

«Профессиональный стекольщик вставляет рамы в мужские велосипеды с помощью радикального подъёмника – Виагры».

«Имеется мужик – полный караул, сгодится для почётного. С женой и любовницей чувствует себя простенком меж окнами».

 «Нестер Пима продаст органам увлекательный приключенческий роман с не куксящейся покупательницей».

«Содержательная узкоколейка ищет мужчину на уик-энды с умеренной предоплатой».

«Квартет поставит ваши банкноты на свои пюпитры в скачках на производителя Равеля (от РАФика и Елея)».

«Бывший железнодорожник-трезвеник продаст квартиру. Входные двери – вагонные, прихожая – цельнометаллический тамбур, кухня – купе кондуктора, гостиная – пульмановский вагон для пульмонолога, спальня – две верхние полки».

«Продаётся очиститель спёртого воздуха фирмы Гёте «Страдания молодого конвертера». Источники не сообщаются».

«Продаётся холодильник на одного «Не комплекс суй!» создательницы сушилки для асфальтовых полос Акулины Сельдерей».

«Цирковой фокусник ставит голос соперников на колени за умеренную плату с золотым напылением на сцеплении двух веков».

«Имею сногсшибательное платье. Костыли прикладываются».

«Цель моей сумасбродной жизни – быть собранным, поэтому продам полное собрание собственных сочинений и краску стыда за них. Стоило много пота и крови. Цена неизменна».

«Молодая женщина присмотрит за родителем до изъятия ребёнка из школьного обращения, спросить Вольфрама Игнатича Долампочки, утверждающего, что «игрушечный» мужчина может стать хозяином положения, если ему удастся забеременеть».

(см. продолжение "Би-жутерия свободы" #304)