Сознание через философов. Гуссерль и гиле

        Нужно сказать, что о сознании с помощью философии и философов многого не почерпнёшь(за редкими исключениями), и всё же попробуем ухватиться хотя бы за что-нибудь.


        "Гуссерль обсуждает непосредственное, когда пытается ввести фазу сознания, предшествующую интенциональности. Сознание интенционально, то есть направлено на объект. Но возможна такая стадия, когда сознание ещё не направлено на объект, то есть ещё как бы не отделилось от самого себя и соотносится с тем, что Гуссерль называл "первичным содержанием". Это сознание ещё не направлено на объект потому, что объект не существует, не приобрёл форму (morph;). Гуссерль называл такие первичные ощущения "гиле" (hyle — материя) и утверждал, что они являются материалом, из которого возникают объекты сознания. Гиле, однако, предшествуют объективному сознанию: "Данное в качестве гиле, дано как цвет, тон, запах, боль в чисто субъективной перспективе". В мире "гилетических данных" нет трёхмерного пространства, в котором располагаются объекты, нет движения, нет форм. Есть только двумерный мир цветовых или тактильных ощущений".

           М. Ямпольский. О близком.


        Гуссерль был близок к разгадке подлинной эволюции сознания, но из-за того, что он пытался рассмотреть эти первичные архаические, примитивные формы сознания в самом интенциональном, высокоразвитом сознании, где они всегда оказывались смещены, подчинены и вытеснены на периферию, он не смог убедительно показать реальность своих открытий. Между тем, Гуссерлевское "гиле" совершенно отдельно, самостоятельно и вполне доступно всегда существовало в нашей природе - в виде сознания, присущего первым формам жизни на Земле, то есть в виде сознания, присущего растительному миру.
Именно такое "гиле" и переживает сознание растения. Причём говорить о "субъективной перспективе" в отношению к растительному сознанию тоже не приходится, этот термин условный и производный от нашего разумения, точнее от нашего неумения освободиться исключительно от высших форм сознания. Субъект, разумеется, появляется там, где появляется объект, а где последний нисколько ещё не появляется, говорить о субъекте, несомненно, смешно. Скорее мы должны говорить о жизни, переживающей саму себя в форме "гиле", то есть в форме "бесформенного".
        Растительная жизнь, сталкивающаяся с неодушевлённой материей - колеблется в её и своих вибрациях, между "тем миром и собой", не зная ни того, ни другого как чего-то отдельного. Жизнь здесь находится в состоянии сна, дремоты, блажи - "покойно-непокойной связности себя и мира".
        Разъединить эту связность означает разрушить росток жизни, превратить его снова в неодушевлённый предмет. Расцепить эту связь, раскрепостить, сделать более свободной означает превратить растение в животный организм, который уже отделил объект от себя в определённой мере и способен видеть внешнее пространство, движение и формы. Но растение находится где-то посередине между неживым и живым, будучи убедительно при том всё-таки именно жизнью. Растение воспринимает внешний мир, оно только не может его "переработать" и как раз в той мере, в какой требуется, чтобы он стал внешним - то есть не оставался лишь внутренним ощущением самого растения. Но вот как раз на этот момент у растения и "не хватает силы", оно застряёт, как бы навечно, в самом моменте этой переработки, так и не выбираясь из неё никогда на "белый свет".
       Следовательно, в образе растения мы имеем наглядное "гиле" в действии. "Что-то" растение воспринимает, "как-то" на это реагирует, но ни переживать другое "что-то", ни воспринимать своё "как-то" растение не может, потому что для этого их следовало бы расцепить, развести в стороны, сделать относительно самостоятельными, но растение с этой задачей не справляется. Таким образом, растение это "сон друг в друге" и то каким образом это в нём происходит мы можем ощутить по аналогии, сравнивая сознание растения и то, что мы сами переживаем во сне. Дело в том, что наш сон - такое же "не расцепление", в нём наше собственное довольно произвольно находит на внешне-случайное и наоборот, и вместе они месят кашу нашего сна. Но наш сон и сон растения - не просто аналогия. По существу это - одно и тоже, поскольку, как мы видим, первые зачатки сознания живого находятся как раз в стадии сна(растение спит пока живёт и живёт пока спит), то и наш собственный сон, до сих пор всё ещё удивляющий нас(откуда он?) на самом деле ничто иное как именно эта примитивная первоначальная форма сознания, проявляющаяся в нас как в более высоко-сознательных. Очевидно, сознание, повсюду, где только оно имеет место быть - вовсе не перескакивает с одной ступени своего развития на другую целиком и полностью, но словно бы "тянется" и "тянет" себя от низших форм к высшим. Тянет так, что мы сами представляем из себя - все формы сознания от его начала до конца(если только сознание человека представляет из себя этот конец, что ещё само по себе - вопрос спорный).
       В любом случае, мы спим потому, что первые формы жизни и сознания - спят, спали. И как жизнь вообще, а не именно наша человеческая, мы должны спать - должны каким-то образом воспроизводить в себе низшие основания своей жизни.
       Отсутствие трёхмерного пространства у растения косвенно указывает нам также на ту границу и момент, когда это пространство впервые появляется и зарождается. Оно впервые создаётся и формируется животным - то есть той стадией сознания, на которой жизни удаётся совладать с материалом "гиле", превратив его в несомненную внешнюю реальность.

       А теперь о самом материале "гиле". Гуссерль его называет "первичным содержанием" или материей, но странная однако у нас получается материя - вовсе не та, которой мы привыкли приписывать, независимое от нас существование, но наоборот, какая-то такая, которая уже пропущена через нас, через нечто живое и его восприятие, и смешалась в своей хаотичности с нашей хаотичностью, превратившись в один неопределённый и всё же каким-то образом определённый замес, и вот этот замес и есть "материал", на котором выстраивается всё живое в дальнейшем. Получается материя материи рознь. У всего живого - своя "материя", и от неё живое строит и движется. Так что в отличие от Гуссрля я бы назвала "гиле" - "первой живой материей" или "первой чистой живой реальностью" - ещё без объектов и даже без пространства, то есть таким основанием жизни, которое произведено самой жизнью, которое имеет своё "есть" не без участия живого.
       Это значит, что первичная живая материя содержит в себе участие жизни как свой необходимый элемент. Такая живая материя существует как бы вне самой жизни, и она, кстати, вместе с дальнейшим своим развитием показывает, что она именно такова - с развитием сознания она всё больше и больше превращается в реальность "вне нас", а затем уже и в объективную реальность у человека. Однако она постоянно несёт в себе "наши черты".
      И вот тут приходит Кант и говорит: а где вещь в себе? - не могу не пошутить, тем более, что в нашем случае это уместно. Так где "вещь в себе"? - если наша объективная реальность, будучи редуцированной (обратно возвращённой к своим первоначальным формам зарождения) кажет себя, как сказал бы Хайдеггер как "гиле" - как хаос нерасчленяемого "внешнего и внутреннего"?
      Допустим с развитием более высоких форм сознания мы всё же сумели её расцепить, как это сделало уже животное, подарив своему существованию пространство - вернув миру обратно его пространственность, допустим, с сознанием человека появляется ещё больший шанс(поскольку сознание человека световое) видеть в свете истины как оно всё "есть", условно говоря вне и помимо нас, но всё равно остаётся открытым вопрос - насколько условность нашей объективности "объективна"? Или "живая материя" - это единственный экран, дающий вещь как она есть, в том смысле, что без живого вообще никакая вещь ни есть?