Полутона и полутени мрака...

Полутона и полутени мрака, безжизненность увядших чайных роз, под кокаином ни стыда, ни страха, помадой тёмной обведённый рот. Коронный штрих эпохи декаданса – эстетика упадка и порок. Напудренная кожа выцветает, а барышни гадают на таро.
Мир вряд ли красотою их спасётся – он будет лишь изящно умирать, на полуслове истины осёкшись, не доиграв фортепианных драм. Вуаль скрывает томные ресницы, к щеке прилипла пара чёрных мух, а в Петербурге пахнет заграницей, и ночь бела, и плакаться кому. В салонах душно от стихов и пыли – тоска и новый приступ тошноты. Они уплыли, их мечты уплыли, на пристани остался только ты, фантазий необузданных поручик, уткнувшийся лицом в меха их муфт, но барышням с тобою очень скучно, их отрешённость – лучшая из мук. Мораль викторианская забыта, а нового ещё не проросло. Отсюда худобы переизбыток и мундштуки гламурных папирос. Ах, эта философия богемы, и оккультизм, и модный Поль Верлен, и споры символистов, и дилеммы – туманный тюль и утончённый плен.
От безысходности синее вены, и вдоль Невы тусклее фонари.
«Убей меня. Убей себя…» Рассвета не видно сквозь апатию витрин, неразрешим любовный треугольник, поэт опять меняет псевдоним.
Как вы, мадам?
Невыносимо больно красиво умирать одним.