Болтая ногами, на пирсе у речки...

Болтая ногами, на пирсе у речки
Сидели в общении два человечка:
Один в растянувшейся старой тельняшке,
Другой был одет в дорогую рубашку.
Один конопатый, активный, смешливый,
С босыми ногами и огненной гривой.
Другой был опрятен и малоподвижен,
В ботинках, по моде последней подстрижен.

«Зовут тебя как?» – вопрошал первый бойко.

«Артём. Для бабули с дедулей Артёмка.
Тебя как?» - поправил причёску парнишка.

«Егор. Можно Гоша. Красивая стрижка!
Ты к нам насовсем? Или так ненадолго?
В деревне у нас хорошо и вольготно».

Не сразу дождался Егорка ответа.

«К бабуле и деду приехал на лето.
А после учиться в Европу поеду.
Вновь год не увижу я бабушку с дедом».

«И маму? И папу? – насупился Гоша. -
За что тебя так? Ты ведь парень хороший».

«Хотят, чтобы стал я большим Человеком».

«Тебе это нужно? - Егор камень в реку
Подальше закинул, жалея Артёма. -
А мне деревенская нравится школа,
И дом, где родители любят сердечно,
И братья, и сёстры, и тихая речка,
Рыбалка, и бабушка с дедушкой рядом,
И двор за окошком в плену снегопада,
Родные опушки, грибы и клубника,
И в лес уходящая плавно тропинка,
Корова, телята, собака и кошка,
И Лизка - соседка по парте - немножко,
И русский язык, что богат и прекрасен,
Огромный скелет, что находится в классе.
Всего не упомнить… "

Артёмка ответил:
«А кто меня слушает? Мы – просто дети.
Они за меня уже жизнь расписали.
В ней всё, что они не увидели сами:
Элитная школа и ВУЗ за границей.
Да только родные важнее мне лица.
Бабуля с дедулей, родители, кошка,
Друзья и мой брат годовалый Антошка.
А там ждут чужие, холодные люди.
И рядом ни папы, ни мамы не будет»,-
В унынии съёжился грустный Артёмка.
И был его вздох и тяжёлым, и громким.

«А, может, купаться?!» – Егор встрепенулся.
Артём подхватил ту идею, разулся.
Слетела в песок боевая тельняшка,
С ней рядом упала крутая рубашка.
И дети плескались, и дети резвились.
В простых пацанов они враз превратились.

Артёмкина взрослая жизнь стала детством,
Где рыжий парнишка живёт по соседству.
Пускай ненадолго, хотя бы на лето
Забыто на детство жестокое вето,
Что модой навеяно этого века,
И то, что «ему надо стать Человеком»…