Уже завтра

На одиннадцатый день больничного кто-то дома (тот с кем ты осталась на этом самом больничном, и кто заразил тебя) уже почти не кашляет, а если кашляет, то кашель «значительно лучше, чем три дня назад», кто-то (а этот кто-то и есть ты сама) кашляет и говорит каким-то чужим осипшим голосом, а кто-то сбивает себе температуру и только начинает кашлять. И вдруг ты понимаешь, что если ты встаёшь и идёшь, и у тебя в этот миг ничего не болит, это счастье. Да, все об этом и так знают. Знают, но не помнят. И когда у тебя вдруг появляются силы, очень хочется «выкинуть хлам из дома и старых позвать друзей». Ой нет, друзья пока ещё не такие уж старые. Где тут смайлик, а то все подумают, что ты не понимаешь песни. Ой, где тут кнопка удалить, а то все подумают, что у тебя температурный бред. А ты же сегодня отмечала, что первый день на этой неделе не выпила никакую таблетку и на радостях чуть не выпила вина, хотя не пила его уже лет пять. Остановите её кто-нибудь, она же хотела написать что-то толковое. В толковый словарь. А там уже все слова написаны. Так много слов, а нужно то всего одно слово на букву л. Нет, не лабаз, не лабильный и даже не лаборант.

Может, там поётся старых позвать Друзей? Всех представителей этой умной семьи. Точнее, не всех, а только тех, кто считает себя старыми. Хотя, может они и не считают, это только ты в свои двадцать восемь считаешь себя старой и хочешь зафиксировать эту цифру, потому что очень скоро она должна смениться на следующую. Ты не считаешь старой, а ощущаешь. Это немного другое.

Хватит отступать от темы, это тебе не живой диалог с человеком, которого ты не видела целый день или год и теперь говоришь ему, что попало. А вдруг это и есть он, живой диалог?

Ну ладно, я хотела рассказать про отчётно-перевыборное собрание в нашем ЛИТО. Год назад я под воздействием неких неведомых мне причин согласилась возглавить Ногинское ЛИТО.

Я тогда чувствовала, что мне позвонят и предложат, и почему-то решила согласиться, и когда мне позвонили и предложили я, действительно, согласилась.
Человек на том конце, похоже, был счастлив. Может, поэтому я и согласилась, что хотела, чтобы он был счастлив. И все поэты, которые на заседании единогласно проголосовали за меня, были так рады, что избрали меня руководителем, так рады… Как сейчас помню, как я вышла на улицу, иду и думаю: «Как я могла на это согласиться?».

В тот день от речей со сцены и осознания того, что обратной дороги нет и теперь год мне придётся нести знамя руководителя поэтов (что?!) мне стало невыносимо грустно. Я помню, как я выбирала в магазине фрукты, а мой рот превратился в грустный смайлик. Бывает так, что эмоции заканчиваются. И тут какой-то мужчина подходит ко мне и говорит:
«Девушка, я просто хотел Вам сказать, вы такая милая».
Это шутка? Тут я узнала, что кому-то кажется милым моё лицо в виде грустного смайлика. Ну да, это же лицо руководителя ЛИТО.

Я не буду рассказывать сколько раз в течении года я думала: «Зачем ты на это согласилась? У тебя что, своих собственных проектов мало?». Не буду рассказывать, потому что просто не знаю, мне было некогда считать.

Вообще, в ЛИТО и вокруг него есть люди совершенно особенные. Один мужчина любит рассказывать, как парился в бане с Высоцким. И вот в один удивительный день звонит мне этот человек и говорит:
-До Вас невозможно дозвониться! У меня важная информация, а от меня скрывали Ваш номер телефона. Я ни до кого не могу дозвониться: ни до Наташи Токаревой, ни до Натальи Утенковой.

Как раз телефонные разговоры – это то, что за последний год я разлюбила больше всего. Я поняла, что звонки телефона могут просто напросто парализовать день. Но ведь каждый человек в отдельности не виноват, что ему нужно с тобой что-то обсудить. Виновата ты сама, что не умеешь отказывать (или всё-таки умеешь?), что хочешь объять необъятное, обнять необънятое и понять непонятное.

А сегодня я писала свою заключительную речь, которую завтра за меня прочитают, потому что сама я не приду и моё руководство ЛИТО завершится на позитивной, как мне сегодня кажется, ноте. В связи с этой речью (а это не просто речь, а подведение итогов работы за год) и по другим вопросам я несколько раз разговаривала с Серёгой, своим замом, который скрасил год руководства своей постоянной помощью. А потом я начала заниматься вопросами предстоящего юбилея «Стихийно» и несколько раз говорила с Максимом, который все пять лет проекта активно участвует в его организации.

Рассказываю Максиму про то, что весь день говорю то с ним, то с Серёгой. И тут Максим спрашивает:
-А Серёгина жена не ревнует?
-Ко мне? Ревновать ко мне, всё равно, что к томику Пушкина, - отвечаю я и начинаю смеяться. Я смеюсь, как может смеяться человек, который уже завтра перестанет быть руководителем ЛИТО, но, наверняка, придумает что-то ещё. Или Токарева придумает, или Утенкова.