Когда их вдруг втянула глубина в саму себя

Если от сотворения следовать за тобой,
Ночи в уездном городе в терпкий, густой настой
Вынужденно сливаются. Требуй ещё меня.
Я же твоё подобие – слепок шестого дня.
Если в моём дыхании прячется жар пустынь,
Сильной ладонью медленно бёдра мои раздвинь.
Кончики пальцев вымолят тёплое молоко –
Влагу библейской грешницы, выпитую тайком.
Два ли тысячелетия в воске одной свечи
Вместе с тобою плавимся?  Сохнет во рту, молчи.
Жаждем любви столетьями засухам вопреки.
Ночи от сотворения Женщины коротки.

                Ёжик Туманный



Ночь настаёт: таинственна, легка,
как и века доныне первозданна,
где мы - два легкокрылых мотылька,
сплетаемся друг с другом неустанно,
свиваемся в горячее кольцо,
в едином общем чувственном порыве.
Не разобрать, чей шёпот... Лишь лицо
накопленной грядущей вспышкой взрыва,
озарено подспудно изнутри,
освободить стремящейся над бездной
огонь, набравший силу... Он горит,
как порох, лишь недавно бесполезный
и высохший, чтоб вдруг, в единый миг
энергию отдать без сожаленья,
а голос превратив в урчанье, рык -
в нём выразить одно лишь вожделенье
безмерное, не знающее дна,
сомкнувшее две разделённых части,
когда их вдруг втянула глубина
в саму себя...
 Наверно, лишь отчасти
возможно эти чувства передать,
да и зачем?.. 
Возврат приходит зренья,
дыхания...
Ушедшему, под стать -
одна лишь смерть.

...Остановись, мгновенье!