Поэт?

Теплым зимним вечером
Я вышел из дому, держа в руках Есенина,
Я хотел зайти в храм – поставить свечку
За упокой Анны Карениной.

Поэты убивали и умирали,
Искатели-странники с жизнью счеты сводили,
Запрокинув голову, смысл зачем-то искали,
Руками убрав волосы, посыл зрителя ловили:

Оратор нуждается в ушных раковинах,
Художник – в глазных яблоках,
Поэт живет в системе буквенно-знаковой,
Воспроизводя лирику слабую, дряблую.

Ни легко, ни тяжко от этого,
Я пишу, как правило, то, что думаю,
Смотрю через призму, на левый глаз надетую,
Объективно относительно черного юмора?

Зима кажется теплым вечером,
А снег, которого до сих пор нет, одеялом.
Жизнь не вечная, скорее – быстротечная,
Воспользоваться бы ее потенциалом.

Долетают звуки церковного хора,
Меня вновь раздирают сомнения.
Если у души есть микрофлора,
Все, что снаружи не имеет значения.

Иду мимо городского кладбища
Из могил смотрят пустые глазницы, чувствую.
Им, умершим, не нужно зрелище.
Я  вам, признаться, не сочувствую.

Озноб.  На плече ощущаю руку.
Оборачиваться страшно, оглядываюсь:
Все предвещало встречу, теперь – разлуку,
Беззвучно под землю проваливаюсь.

Колокола звонят к обедне. 
Я, очнувшись, нашел себя на ступенях лестницы.
Я ни первый, ни второй, ни последний,
Кто решил навсегда порвать с мракобесием.