Само море 18

Испания, полдень, тихий час
и бледно-голубой атлас
иссини неба.

Зигзаги черепичных крыш,
всепоглощающая тишь,
ленива нега.

Муссон восточный здесь бывал
и долго слезы проливал,
на день седьмой

исплакался и прекратил,
за ним покорно восходил
нимб золотой.

Палящий день, сонливый юг,
и обвивают виадук
гиганты листьев.

И разбегаются в саду,
ища прохладу, где найдут
там, где тенистей

соцветия желтых хризантем.
Те, как подносы – чай и джем,
и сдобу теста,

несут в серебряных руках,
на лакированных листах –
Сиеста.

Старинной виллы нашей вид,
на него пристально глядит
и само море.

Все своды крытых галерей
и арки дощатых дверей
стоят в покое.

Обеденный широкий стол,
дубовый, и он светло желт –
тарелки супа.

А в галерее дремлют псы…
Но не увидеть той красы
карманной лупой.


*

Хочу, чтоб был тот самый день,
послеобеденная лень,
стояли стулья.

Июль, суббота, в немоте,
в той самой светлой светлоте
все, все уснули.

Мне видеть каждый твой изъян
и мой, которым будешь пьян,
твое скольжение.

Чтоб в лихорадочном поту,
как в наркотическом бреду,
небес снижение.

И шею, бороду и бровь,
и всю кровавую любовь
размером с чудо.

И керосиновым коптя
на полусогнутых локтях,
черней мазута.