Аленький цветочек. По мотивам сказки С. Т. Аксаков

Жил да был купец богатый,
Именитый человек.
Он добра имел и злата
Столько, что безбедно век
Мог прожить. И с ним три дочки,
Три прелестных ангелочка.
Он любил их красоту
Больше, чем казну со златом,
С жемчугами и парчой,
С бриллиантами. Когда-то
Овдовел он. И порой
Его сердце разрывалось
От тоски о том былом,
Что ушло и называлось
Счастьем! Он любил свой дом
И вниманьем своих дочек
Окружал и день и ночь,
Но любимым ангелочком
Была младшенькая дочь,
Краше старших и милее,
Вся в заботах об отце.
Больше всех её лелеял,
Видел мать в её лице.

По делам своим торговым,
Собирается купец,
За три моря, к землям новым.
Дочерей зовёт отец:
- Мои дочери родные,
Сообщить желаю вам –
Еду я в края чужие,
По купеческим делам,
В тридевятое-то царство,
Что за тридевять земель,
В тридесятом государстве,
Что невидимо отсель
И неведомо, поскольку
Наш купец там не бывал,
Долетали птицы только,
Да провидец сед вещал.

Мало ль времени иль много
В той пробуду стороне,
Сам не ведаю, лишь Богу
То известно, но не мне.

Без меня живите честно,
Мирно (сам смахнул слезу).
Из страны той неизвестной
Вам гостинцев привезу,
Коих сами захотите.
Думать сроку вам – три дня,
Срок закончится – скажите,
Озадачьте-ка меня…

И сказала дочь старшая:
- Не грусти, отец родной,
Не нужна парча златая,
Чёрный соболь меховой,
Жемчугов вдосталь бурмицких
И старинна серебра,
Дорогих ковров персидских
Да отменного добра.

Привези венец с каменьев
Самоцветных, золотой,
Чтобы цвет его затменьем
Лунным стал в тиши ночной,
Чтоб сиял, как солнце красно,
Как день ясный в тёмну ночь
- Понял я тебя прекрасно,
Моя старшенькая дочь,
Моё милое созданье,
Скоро будет тот венец
Ублажать твой взор сияньем.
Или я уж не купец?

Человека одного я
Знаю за морем давно,
Он достанет, хоть, не скрою,
Трудно будет, но одно
Я скажу – казны супротив
Нет особенных преград.
Злата мне не жаль, напротив –
Буду я сердечно рад
Видеть счастье в твоих глазках.
Привезу я тот венец,
Обернётся былью сказка,
Как-никак я – твой отец.

А и есть он у сестрицы
Королевишны одной,
Спрятан в каменной темнице,
В специальной кладовой.

И стоит та кладовая,
С незапамятной поры,
В три сажени утопая,
В недрах каменной горы,
За железными дверями,
Коих есть по счёту три,
Под немецкими замками.
Мало знают, что внутри...

Поклонилась низко, в ноги,
Средня дочь и говорит:
- Счастья батюшка в дороге!
Пусть звезда тебе горит –
Память добрая о доме,
Чаще снится край родной,
В стороне той незнакомой.
Милый батюшка ты мой!

Не вези ковров персидских,
Да отменного добра.
Вдосталь жемчугов бурмицких
Да старинна серебра.

Не вези парчу златую
Да сибирских соболей,
Привези мне вещь такую,
Чтоб я стала всех милей,
То бишь, зеркальце восточно,
Да из цельна хрусталю,
Да чтоб было непорочно…
Привези, тебя молю.

Чтоб в него, волшебно, глядя,
В поднебесну красоту,
За его хрустальной гладью
Видеть девичью мечту.

Чтоб, смотрясь в него, смеялась
Я от счастья, просто так,
Красота бы прибавлялась
И не старилась никак…

Уяснив слова дочерни,
Призадумался купец.
И, подумав до вечерни,
Молвил дочери отец:
- Дочь пригожая, добуду
Я хрустальный «тувалет».
Тяжело добыть то чудо
Да казне преграды нет.

А и есть он у персидской
Королевишны младой.
И схоронен-то не близко, 
А за каменной стеной,
В тёмном, каменном, высоком
Терему, что на горе,
Вышиной (не видит око)
В триста сажень. Во дворе
Ходят стражники, как тени,
Не пробраться никому,
Да три тысячи ступеней
К терему ведут тому.

Семь дверей стоит железных,
К ним замков немецких семь,
Открывать их бесполезно,
Все ключи, и в свет, и в темь,
Королевишна надёжно
И ответственно хранит.
На груди их, под одёжей,
Укрывает, с ними спит.

Да по воину на каждой
На ступени, день и ночь,
На постах стоят отважно,
Подойти никак не смочь.
Наголо мечи булатны,
Супротив и силы нет…
Человек живёт там знатный,
Он достанет «тувалет»…

Дочь меньшая поклонилась
В ноги батюшке-купцу,
Речь, как реченька, струилась…
Была ласкова к отцу:
- Государь ты мой родимый.
Милый батюшка ты мой!
Чудно зеркальце – не диво.
И венец тот золотой,
Самоцветный, мне не надо,
Не нужна злата парча.
Ты мне батюшка – отрада,
Буду плакать и скучать.

- Дорогой мой ангелочек,
Привезти тебе чего?..
- Только аленький цветочек,
И красивее его
Чтобы не было на свете…
Призадумался отец:
- Эх вы, дети мои дети…
Много ль времени купец
Думу думал или мало,
Только дочку приласкал,
Приголубил, в губки алы,
По-отцовски, целовал
 И сказал слова такие:
- Мне работу задала
Потяжельше, чем иные.
Вот такие вот дела.
 
Как найти, чего не знаешь?
Как сыскать, что не сыскать?
А найдёшь, как угадаешь,
Что нет краше? Как понять?

Не хитро найти цветочек,
Ан попробуй, поищи.
Постараюсь, ангелочек.
На гостинце не взыщи.

Отпустил детей пригожих
В их девичьи терема.
Путь неведомый тревожил,
Длинных сборов кутерьма.

Долго ль, много ль собирался,
То неведомо никак.
Наконец-то распрощался
С дочерьми и поднял флаг,
И отправился в дорогу
По заморским сторонам.
Да товары втридорога
Продавал чужим купцам.

А чужие, наудачу,
Втридешёва покупал
Иль менял товар с придачей,
Да домой всё отправлял.

Златом, серебром пополнил
Он казну, как замышлял,
Просьбы дочерни исполнил,
Им гостинцы отыскал.

Золотой венец с камнями,
Затмевал, что лунный свет,
В тёмну ночь сиял огнями,
Будто день.  И «тувалет»,
Непорочный и хрустальный,
Отыскал. В нём красота
Поднебесная, как тайна,
Как невинная мечта

Юных дев. А  поглядеться –
Прибавляется краса
И не старится, и сердце,
Будто птица… Чудеса!..

Только аленька цветочка,
Что на свете краше нет,
Отыскать для младшей дочки
Он не мог.  И в чём секрет?

Находил в садах он царских
И в султановых садах,
После поисков мытарских,
Их подобие но: ''Ах!..''

Произнесть никак не можно,
И поруки не даёт
В том никто. И безнадёжно
Угадать нам: тот, не тот…

Краше хоть один другого,
Что ни в сказках рассказать,
Ни изречь удобна слова,
Ни пером не описать…

Едет он, купец, дорогой
По сыпучим, по пескам,
Положив конец тревогам,
По дремучим, по лесам,
Среди сосен, среди елей
И, откуда ни возьмись,
Дикой стаей налетели
Вдруг разбойники.
     «Держись!» –
     Сам себе купец промолвил, –
     Тут беды не миновать.
     Зря копил, скупал да полнил
     Сундуки добром. «Бежать!..»

В чащу ринулся лесную,
Бросив слуг и караван,
Дабы жизнь свою честную
Не дать в руки басурман
Да индийцев, с ними турок.
- Пусть терзает лютый зверь,
Да сдерёт когтями шкуру,
Нет, не дамся им теперь.

Не нужна, позорна доля –
Доживать свой век в плену,
В унижениях, в неволе
Да терзаться за вину
Перед дочками, чьи речи
Не услышать никогда,
Не обнять их юны плечи,
Потерять их навсегда.

Вот бредёт сквозь лес дремучий
Непроездный наш купец,
Сквозь кустарники колючи
Да деревья. Только лес
Впереди стал расступаться,
Раздвигатися кусты,
Позади за ним смыкаться…
И темнее темноты
Становилось за спиною.
Глядь, направо – бурелом,
Непролазною стеною,
И налево – тож погром.

Все повывернуты с корнем
Дерева и голы пни.
А, промеж –  дорога торна,
Всё вперёд, как ни шагни.

И дивуется он чуду,
Совершившемуся с ним,
Сам идёт, идёт, покуда
Вечер был, и вещ, и зрим.

И ни рёву-то зверина,
Ни шипения змеина,
И ни возгласа совина,
Ни возни певучих птах.
Равно всё повымирало,
Тишина кругом стояла,
Непроглядна ночь настала,
Обуял невольный страх.

А вокруг – ни зги не видно,
Темень, выколи хоть глаз,
Лишь дорога безобидна,
И светлёхонько, хоть час
Поздний был. Шёл до полночи,
Вдруг увидел, впереди –
Свет огня… прозрило очи,
Сердце сжалось во груди:

- Что там? Лес горит наверно?
Так зачем же мне идти,
Неминучую смерть верну
На себя принять?.. прости,

Боже мой, хранитель Рая,
Я пожить ещё хочу,
Хоть о благах и мечтаю –
О земных пока ропщу.

Но ни вправо, влево тоже,
Ни назад дороги нет.
«Постою на месте. Может,
Сам собой загаснет свет…»

Не грешно и дожидаться.
Только, случаю назло,
Стал он с заревом сближаться,
И оно навстречу шло.
И светлее становилось.
Он решил идти вперёд.
Впереди сильней светилось,
Словно бела дня восход.

Он решил идти навстречу,
Двум смертям, ведь, не бывать
(и идти не так недалече),
А одной не миновать.

На широкую поляну
Вышел он.  Дворец стоит,
Так искусно изваянный!
Златом, серебром горит,
Весь в каменьях самоцветных,
Невозможно глаз отвесть,
И горит огнём рассветным.
Красно солнышко, как есть!

Все растворены окошки,
Всюду музыка звучит.
Оробел купец немножко.
У ворот больших стоит.
Двор широкий и дорога
С бела мрамора пошла,
И кругом фонтанов много,
Со хрустального стекла.

Вот, по лестнице ковровой
Во дворец вошёл купец,
Подивился – кость слонова
Всюду в горницах, песец,
Злато, серебро, восточны
Хрустали да жемчуга,
Изваянья непорочны
Да посуда дорога.

Входит в горницу, в другую,
Только нету никого,
В третью… в пятую… в седьмую…
Так же, кроме одного –
Самого купца да духа,
Снизошедшего с небес,
Что шептал чего-то в ухо,
Да увёл в дремучий лес,
От разбойников спасая
- Где же хозяин-то?..  Секрет?..
Только музыка играет,
И прислуги где-то нет.

«Хорошо бы подкрепиться,
Сутки пищи не видал…»
Мысли стоило явиться –
Перед ним вдруг стол предстал,
Весь убранный-разубранный,
А в посуде золотой
Да серебряной – медвяный
Сок-нектар, яства горой.

Сел за стол он без сумленья,
Ел досыта, пил восласть.
Столь отменна угощенья
Не видал он отродясь.

За хлеб-соль бы поклониться
Да спасибо бы сказать.
Только музыка струится,
Не сбираясь умолкать.

До сыта поевши, встал он,
Оглянуться не успел,
А стола, как небывало.
Но отменно он поел.

И дивуется такому
Чуду чудному купец,
Диву дивну, незнакому,
Обходя златой дворец,
Изукрашены палаты.
- Хорошо б теперь соснуть.
От усталости треклятой
Кости ноют.  Да всхрапнуть…

Глядь – пред ним стоит резная,
С чиста золота, кровать.
Занавеска расписная
Серебром расшита вгладь,
С жемчуговыми кистями,
С золотистой бахромой…
- Вот, с больными-то костями!..   
Пуховик лежит горой
Из лебяжья мягка пуха.
Чуду новому купец
Вновь дивится, славя духа,
Снизошедшего с небес.

На резну кровать ложится,
Погружается в покой…
Дом пускай родной приснится,
Дочки милы.    Расписной
Полог дёрнул, стало тихо,
Ровно в сумерки, темно.
И заснул в мгновенье. Лихо,
Наш купец. И лишь в окно
Мягко музыка струилась
Издалёка, будто сон.
Что задумано, то снилось:
Дом и дочери, и он,
Их отец, встречает сватов.
Что для старших дочерей
Женихи нашлись богаты,
Ну, а дочкам поскорей
Замуж выскочить охота,
Веселы-развеселы.
Только младшая чего-то
Опечалена . Хвалы
Женихов не принимает,
Отвергает всех подряд,
Только в батюшке не чает
Доброты… и рад, не рад,
Наш купец… но вот, проснулся,
Солнце – выше дерева,
Встал с кровати, потянулся…
Платье? вот оно. Едва
Приоделся … из фонтана
Била чистая вода,
Он умылся… как ни странно –
Снова стол, на нём еда:
Кофий, чай, закуски сладки,
Пряник сахарный да мёд…
Он откушал, для порядку,
Помолившись наперёд …

И опять он удивлялся,
Любовался, вновь ходил
По палатам, восхищался,
В свете солнца красна «зрил».

Краше прежнего повсюду.
 Поглядел – растворены
Окна в сад… какое чудо!
Вкруг дворца разведены,
Дерева стоят с плодами
Неописанной красы,
Клумбы, с нежными цветами,
В бриллиантах, от росы.

Захотелось прогуляться,
По невиданным садам,
Поглядеть, поудивляться
Деревам, цветам, плодам.

Он по мраморным ступеням,
Малахитным, зеленым,
Входит во садовы тени,
Любопытствием гоним.

Он гуляет.  Наливные,
Вокругом, плоды висят
На деревьях, как живые,
С веток спрыгнуть норовят.

Сами в рот так и стремятся,
Слюнки смаковы текут.
Птицы райские кружатся,
Песни дивные поют.

Всё, как в бархате зелёном
И пунцовом, серебром,
Златом вышито червонным
И лежит живым ковром,
 И на нём цветы прекрасны,
Запашисты, расписны
Да махровы, будто краски
Вечной кладези весны
Кто рассыпал. Бьют фонтаны
Высоки, что та звезда,
В чаши, с камня изваяны,
С шумом падает вода.

По хрустальным по колодам
Родниковые ключи
Разнесли журчащи воды.
Что ж, ходи, купец, молчи
И дивись на дивны чуда.
От диковинок глаза
Разбежалися, покуда
Не застлала вид слеза,
От напрягу. Уж не знает
Кого слушать, что смотреть.
Ясный день заметно тает,
Серебром залилась твердь,
От луны.

Вдруг, на пригорке,
Цвету алого цветок
Видит глазом он незорким,
Светит, будто огонёк,
Небывалой, первозданной
Красоты… не описать…
Аромат на столь желанный,
Что словами не сказать,
Растекается по саду,
Как струя!..
Купец дрожит:
«Вот, что надо!.. Вот награда!..
Радость-то!..»  К цветку бежит:
«Вот он, аленький цветочек,
В белом свете краше нет,
Что просил мой ангелочек,
Дочка младшенькая». Свет
Его райский, как жар-птица,
Ослепляет и пленит.
Благовонный дух струится,
Тонкий, пряный, и пьянит

Подбежал он и цветочек,
Нежный, аленький сорвал.
Закричали, что есть мочи,
Птицы, замок задрожал,
Молний, враз, блеснуло пламя,
Больше сотни… грянул гром…
Зашаталось под ногами,
Заходило ходуном.

Вдруг (ой святы, мои святы!..)
То ли зверь, то ль человек,
Страшно чудище мохнато,
Каковых не «зрил» вовек,
С под земли вдруг появился,
Пред купцом остановился,
Гласом зычным захрипел:
 - Что ты сделал? Как посмел

Ты сорвать мой заповедный,
Мой любимейший цветок,
Свет души моей безбедной,
Сердцу милый огонёк?

Я дворца хозяин, сада,
Тебя в доме приютил,
Не в корысть и не в награду,
Накормил и напоил,
Будто гостя дорогого,
Спать с дороги уложил,
В золоту постель пухову.
За добро ты заплатил.

Знай же участь свою горьку,
Что тобой предрешена.
Смерть безвременну, до зорьки,
Примешь, коль твоя вина…

Дики твари возопили,
 Возревели голоса:
 - Умереть!.. Истлеть в могиле!..
Вот такие чудеса!
Наш купец дрожит во страхе,
Не приходит зуб на зуб
Пот солёный на рубахе,
Головой от страха туп.

Из-под каждого-то древа,
Из-под каждого куста,
Лезет тварь, с кровавым зевом,
Безобразна, не чиста,
Да бесчисленна несметно,
Из воды, из-под земли.
Пал купец наш безответный
На колени и взмолил
Перед чудищем мохнатым:
 - Гой еси ты, зверь лесной,
Господин честной и знатный,
Царь земной-де да морской.

Не губи моей невинной,
Христианской ты души
За продерзость. То причина
Мне была. Не прикажи,
Господин, меня казнити,
Слово молвить прикажи,
Волей господа доплыти
До положенной межи
Мне позволь – мои три дочки
Ждут меня, ты их прости.
Мои милы ангелочки.
Обещал им привезти
По гостинцу. Старшей дочке –
Самоцветный злат венец,
Средней – «тувалет» восточный
С хрусталю – на то ж купец .

Меньшей – аленький цветочек,
Что на свете краше нет.
 Вот сей малый огонёчек
Увидал я – весь секрет.

Думал я – не жаль цветочка,
При величии таком,
Господин мой, пусть бы дочке
Было  радостно… тайком
Грех свершил я, Бог рассудит,
Не достоин я седин,
Каюсь, только не убудет
У тебя, мой господин,
Велико твоё богатство.
Неразумного прости
За мой грех, за святотатство,
Да до дому отпусти,
К дочерям моим родимым,
Да цветочек подари,
Для моей меньшой, любимой,
А взамен – казны бери,
Сколь потребуешь…
Раздался
Жуткий хохот, словно гром,
Зверь лесной расхохотался,
Говорит купцу:
 - В твой дом
Отпущу тебя. Не надо
Золотой казны твоей.
Моей милости, пощады
Не достоин ты. Верней –
 Разорвать тебя на части
Да на мелкие куски.
Мои слуги в одночасье
Смогут сделать, но тоски
Не убавится, я чую,
И тебе спасенье есть.
Свою доченьку любую
Мне пришлёшь сюда. Ей честь
Окажу и уваженье
И обиды никакой
Ей не сделаю. Забвенье
С нею будет и покой.

Одному жить стало скучно,
Одиночества не снесть,
Друга верна, неразлучна,
В жизни я хочу обресть.

Награжу казной несчётной,
И цветочек станет твой,
Коль купеческо конкретно
Слово дашь. Своей рукой
Слово данное подпишешь.
И тогда вертайся в дом.
Ну, купец, меня ты слышишь?..
Пал купец и бьёт челом,

Обливается слезами,
Зверя-чудища весь вид
Сопоставя с дочерями,
Пуще прежнего вопит,
Своим голосом истошным –
Больно страшен зверь лесной.
 - Только есть вопрос дотошный,
Господин ты мой честной,
В моём слове будь спокоен,
Но вдруг дочки не схотят
К тебе ехать. Я ж неволен
Их заставить, Боже свят,
Повелитель мой всесильный,
Не могу ж я их связать
Да прислать к тебе насильно.
Да и где тебя искать?

По каким местам, не знаю,
Ехал в лес твой года два.
Дьявол ли водил по краю?
Не прибрал Господь едва…

 - Мне невольницы не надо, – 
Молвил зверь лесной купцу, –
Пусть-ка дочь твоя, отрада,
Из любви к тебе, к отцу,
Своей волею, хотеньем
Во дворец прибудет мой…
Не прибудет – к сожаленью,
Казнь свершится над тобой,
Смертью ты погибнешь лютой…
Срок даю тебе – три дня
И три ночи. Да не спутай,
Не уйдешь ты от меня.

Ну, а как приехать к сроку,
Не твоя уж то беда.
Будешь во мгновенье ока,
Пожелается когда.

Перстень дам тебе волшебный.
На мизинец лишь надеть
Длани правой. Где потребно,
Там окажешься. Ответь,
Что надумал?
Думал, думал,
Думу крепкую купец,
А всего-то и надумал – 
Повидаться наконец
С дочерьми. Благословенье
Дать своё. А не схотят –
Ехать к чудищу, в смиренье,
Воротитися назад,
Долг исполнить христианский,
Смерь принять. Пусть Бог простит,
Помыслам в угоду чванским,
И душа пусть возлетит,
В Рай Господний, в мир забвенья.
Свои мысли рассказал
Зверю он. Без удивленья
Тот их слушал, будто знал.

Видя правду, он заручной
С него записи не взял.
Ликом мрачный, взором тучный,
Перстень златый с пальца снял
И подал купцу честному.
Тот едва успел надеть,
На мизинец – возле дому
Очутился, посередь
Своего двора широка.
А в ворота заезжал
Караван, что из далёка
Прибыл, а от коль, не знал,
С золотой казной, с товаром,
С верной прислугой честной.
Более чем в раз иной
Привезли добра и злата…
Полна горница-палата
Набралась соседей… гвалт…
Рад купец наш и не рад…

Дочки златом вышивали,
Из-за пялец повскакали
Да отца-то миловать,
В щеки, в губы целовать,
Словом нежным называть.

Чуют чуткостью сердец,
Что безрадостен отец,
Грусть в глазах (уж не беда ль?),
Потаённая печаль.

Старшим дочкам всё бы знать.
Стали батюшку пытать:
- От чего ж печаль? Устал?..
Мож богатство потерял?..

Лишь меньшая о богатстве
И не думала совсем:
- Ну, зачем так убиваться,
Так кручиниться зачем?

Ты открой печаль сердечну,
Не жалей своей казны.
Жил бы ты, отец мой, вечно
И богатства не нужны.
Это дело наживное…
И купец тогда сказал:
- Я казну умножил втрое,
Ничего не потерял.
Есть печаль, что жжёт, глумится.
Завтра я о ней скажу,
А сегодня – веселиться!
Кое-что вам покажу.

Сундуки свои дорожны
Принести он приказал,
Да подарки всевозможны,
Да гостинцы доставал.

Старшей дочери – с камнями
Самоцветными венец.
Золотой… горит огнями!..
Дочь довольна, рад отец.

Средней – хрусталю восточна
Непорочный «тувалет»…
Младшей дочери – цветочек
Аленький, что краше нет
В целом свете. Старши дочки
Унеслися в терема,
Потешалися до ночки,
От гостинцев без ума.

А меньшая увидала
Нежный аленький цветок,
Затряслася, зарыдала,
Точно кто ужалить смог
Её в сердце.
- А ответь мне,
Дочка, что же не берёшь
Ты цветка. На белом свете
Его краше не найдёшь.

Ровно нехотя, цветочек
Дочка меньшая взяла.
Во слезах горючих очи,
Весь передник залила.

Старши дочки прибежали.
За дубовы за столы
Все уселись. Угощали
Дорогих гостей. Полы

От веселья прогибались.
Пили, ели, прохлаждались,
Да речами утешались…

Скатертя ломились браны:
Пития вдосталь медвяна,
Изобилье разных яств
Да изысканных богатств.

На столе злата посуда,
Серебро, хрусталь.
- О чудо! —
Удивлён купец – откуда?..
В жизни многое встречал,
А вот, в доме не видал,
Да так сладко не едал.

Таковой вечерний пир
До полночи продолжался.
И гостей окрестный мир
Тому диву дивовался.

Только утро засветилось,
Старшу дочь к себе позвал
Наш купец… Что с ним случилось,
Всё до слова рассказал
И спросил её, согласна ль
Она жизнь отцу спасти
Да избавить от ужасной
Его смерти, жить пойти
К дикому лесному зверю.
Молвит дочь ему в ответ:
- Мой отец, тебе я верю
И сочувствую, но нет.
Пусть та дочь и выручает,
Для кого ты доставал
Тот цветочек, что сияет,
Как огонь.

Купец позвал
Средню дочь. Что с ним случилось,
Всё до слова рассказал,
Как беда с ним приключилась,
Как цветочек он сорвал.

И спросил её, согласна ль
Она жизнь ему спасти
Да избавить от ужасной
Его смерти.
- Ты прости,
Не пойду  к лесному зверю, – 
Молвит дочь ему в ответ, –
Милый батюшка, я верю
 И сочувствую. Но нет.
Пусть та дочь и выручает
Для кого ты доставал
Тот цветочек, что играет
Алым светом.
И позвал
Наш купец меньшую дочку,
Всё, как было, рассказал,
Про разбойников, про ночьку,
Во дворец когда попал.

Не успел закончить слово,
На колени перед ним
Стала дочь:
 - Помочь готова.
Ты мне, батюшка, любим,
По сему, благословенья,
Мой отец, мой государь,
Я прошу без сожаленья,
Не прогневается тварь.

Нежный аленький цветочек
Ты достал, меня любя.
Благодарна тебе очень.
Мне же выручить тебя
И спасти от смерти лютой –
Долг и счастье. Зверь лесной
Не посмеет строить путы
И грозить. К нему домой
Я поеду тебя ради,
Государь мой и отец,
Буду жить там…
В очи глядя,
Обнял дочку наш купец
И сказал слова сквозь слёзы:
- Дочка милая моя,
Мой цветочек, нежна роза,
Речь твою услышать я
Рад, моё благословенье
Вознесётся над тобой…
С добротой, без сожаленья,
Во дворец идёшь лесной,
Чтоб спасти от смерти лютой
Свого батюшку-отца.
Буду каждую минуту
Тебя помнить…
У купца
Дрогнул голос от волненья:
- То – противное житьё,
Но в богатстве, без сомненья,
Да в приволье. Вот моё

Тебе слово, в назиданье:
Он неведом, тот дворец.
Ни одно о нём сказанье
Не звучало. Ни купец,
Пеший, конный, не домчится,
Нет дороги, нет пути…
И ни зверь прыскуч, ни птица
До дворца не долетит.

И ни весточки, ни слуха
Нам не будет от тебя,
Будешь жить ты в воле духа,
Злого, доброго. Любя
Мы тебя все будем помнить,
Свои чувства к тебе полнить,
Хоть от нас не долетит
Наше слово, но звучит
Пусть всегда в твоём сознанье,
В сердце вечностью живёт…
Горько наше расставанье,
Но, Бог даст, и повезёт.

Горький век как доживать,
Твого лика не видать,
Добра слова не слыхать?

Расстаюсь с тобой навеки,
Как живую хороню.
Долгих лет умчатся реки,
Но тебя я сохраню
В сердце горестном и грешном…
Дочь меньшая говорит:
- О, мой батюшка, сердешный,
Жизнь богатства мне сулит
Да приволье. Люта зверя
Не спужаюсь, а служить
Буду правдою и верой,
Своей волей дорожить,
Исполнять господску волю.
Станет он добрей со мной.
Над моей не плачься долей,
Милый батюшка ты мой.

Не оплакивай живую,
Словно мёртвую. Бог даст
Я вернусь. Мы попируем
В добрый наш, счастливый час…

Плачет, горестно рыдает,
Слёзы льёт честной купец,
Дочки речь не утешает.
Обезумел в миг отец.

Дочки старши прибежали
Да в двуголос горевать,
На весь дом. Уж больно жаль им
Младшую сестру терять.

А меньшая боль не кажет,
Не страдает, не скулит,
Узелки в дорогу вяжет,
В путь неведомый спешит.

Дивный аленький цветочек
Во кувшине золотом
Забирает ангелочек.
Холодеет отчий дом.

Вот уж время расставаться.
Третий день и третья ночь
Уж прошли. Пора прощаться.
И купец целует дочь.

И милует, и знаменье
Над ней крестное творит.
И своё благословенье
Ей от всей души дарит.

Вынимает перстень зверя
Из злачёного ларца,
Надевает ей. И двери
Необычного дворца,
И палаты все открыты,
И она в палатах сих,
Во перинах мягких, взбитых,
Во кровати, золотых
И  причудливых узоров,
Словно вечно тут жила,
Словно почивать легла
Да проснулась с первым взором
Солнца красного. Играла
И лилася, как струёй,
Нежной, песня, не слыхала
Отродяся таковой.

С пуховой постели встала,
Видит, что пожитки все
Тут же. И цветочек алый,
В неописанной красе,
В позолоченном кувшине.
И на царских всё столах
Малахитовых, отныне
Жить ей здесь. И где он страх?

И ещё в палатах было
Много всякого добра,
Скарба разного. Дивило,
Что стена из серебра,
А другая – золотая,
Третья – зеркалом блестит,
Всё на свете отражает,
А четвёрта – из кости,
Из слоновой, расписная
Ценным яхонтом цветным.
Есть во что и поглядеться,
Есть во что и приодеться.
Украшеньям золотым,
Бриллиантовым нет счёту.
Есть на чём сидеть, лежать
Без особливой заботы,
Жить свободно и дышать.

- Стало быть, опочивальня
То моя…
Всё как отец
Говорил ей. Вот хрустальный
Бьёт фонтан . И весь дворец
Осмотреть ей захотелось,
По палатам вглубь пошла,
Аленький цветок взяла.
Непременно  не терпелось
Все диковинки увидеть.
Сколь палат!  Одна другой
Ярче, краше. Мог предвидеть
Милый батюшка родной,
Что его любимой дочке
Век здесь долгий доживать?
А ему – бессонны ночки,
И греха с души не снять.

В зелены сады спустилась.
Песни райские свои
Птицы пели. Будто снилось
Ей всё это. Соловьи
Песен тех и знавали…
А деревья и кусты
Ей с почтеньем закивали, 
И чудесные цветы
Перед нею преклонялись.
А фонтаны из воды
Ещё выше устремлялись,
Будто не было беды.

Ублажали чудны трели.
Родниковые ключи
Ещё громче зашумели.
И увы, не без причин.

И нашла она то место,
Где пригорок муравой
Был поросший. Где бесчестно,
Из любви, купец честной
Аленький сорвал цветочек,
Краше в белом свете нет,
Хрупкий нежный огонёчек…
Сколько связанно с ним бед!..

Из кувшина золочёна
Она вынула цветок,
Посадить в траву зелёну,
Где его был стебелёк,
В место прежнее, решила,
Наклонилась уж, но вдруг
Сам он вылетел из рук
И, как малое светило,
Воссияв в мильёнах рос,
К стеблю прежнему прирос,
Краше прежнего расцвёл,
Ожививши ореол
Света алого вокруг,
Радостью наполнил вдруг.

Чудом чудным восхитилась,
Диву дивну подивилась,
Да цветочку поклонилась…
И походкою крылатой
Возвернулася в палаты,
Где её в одной из зал
Стол накрытый ожидал,
Чтобы знатно отобедать,
Разных кушаний отведать.

И подумала она,
Польщена, удивлена:
- Господин, знать, не гневится,
Значит, милостив ко мне,
Буду за него молиться…
Враз на мраморной стене
Словеса вдруг появились
Алой огненной строкой
(очи в страхе округлились):
- Нет, не господин я твой,
Раб послушный я отныне,
И моя ты госпожа.
Живи вольно, без уныний,
Возликует пусть душа.

Я ж исполню всё с охотой,
Что  тебе на ум придёт,
Пожелаешь ли чего-то.
Никаких тебе забот…

Словеса прочла. Пропали
Они тут же со стены,
Будто бы и не бывали.
Только мыслей из волны,
Ей единая прозрела,
Чтоб письмо домой послать,
Добру весточку подать…
И подумать не успела –
Глядь – чернила, лист бумаги,
И она пером златым
Пишет батюшке бедняге
Да сестрицам дорогим:
- Здравствуй, батюшка любимый,
И сестрёнки, обо мне
Не горюйте. Негасимы
Мои чувства. Как во сне
Вижу дом и вас, сердешных,
Будто с вами наяву,
Хоть далече вы от здешних
Мест дремучих, но живу
Только вами я. И плачем
Уж былого не вернуть.
Пожелайте мне удачи,
Свидимся мож, как-нибудь.

Я у чудища лесного
Проживаю во дворце,
Как царевишна. Такого
Не ждала. Лишь при отце
Беззаботно и привольно,
Во внимании жила.
(Вспоминать о доме больно)
Здесь покой я обрела.

Самого его не слышу
И не вижу. На стене
Беломраморной он пишет,
Когда хочет что-то мне
Рассказать. И я читаю
Огневые словеса.
Все мои он мысли знает
И желанья исполняет
В ту ж минуту. Чудеса!

И не хочет называться
Господином он моим,
А меня (уж грех признаться)
Госпожой зовёт. Бог с ним…

И как только написала,
Припечатала письмо,
Так из рук оно пропало,
И исчезло с глаз само,
Как его и не бывало.
Ещё пуще заиграла
Музыка. Обилье яств
На столе вновь появилось
И питья медвяны. Всласть
Отобедать ей случилось.

Веселёшенька за стол
За роскошный она села,
Как на царственный престол,
От души пила и ела,
А, насытившись, легла
Почивать. Всё тише, тише
Музыка, чтоб спать могла
Она крепко и не слышать
Времени. А пробудилась
Веселехонька, гулять
По садам опять пустилась.
Необъятное объять
Одним махом невозможно,
До обеда всё пройти
Оказалось архисложно,
Наглядеться по пути
На диковинки. Поклоны
Ей дарили все цветы
И деревья, свесив кроны,
И кудрявые кусты.
А плоды, что и не снились,
Спелы, сладки, в рот просились.

Проходив в садах богатых
До серебряной луны,
Воротилась во палаты,
Видит – стол накрыт. Вкусны
Яства сахарны, медвяны
Пития! Хозяин, знать,
Господин её желанный,
Рад всегда ей угождать!

В беломраморну палату,
После ужина, вошла.
Словеса огнём заката
Вновь горели. Их прочла
На стене, всё той же белой:
- Ты довольна, госпожа?
Не таясь, скажи мне смело,
Каково твоей душе,
Во сени садов зелёных
Да в роскошестве палат?
Рада ль силе потаённой?
Если да – с тобою рад.

А довольно ль угощений
Да заботливости слуг?
Не стыдися откровений,
Я твой раб, твой верный друг
И слуга твоих хотений.
Лишь подумай и скажи –
Всё для милой госпожи,
Для тебя – без промедлений…

Голоском заговорила,
Как елей купецка дочь:
- Я довольна всем, мой милый
Господин. Совсем не прочь
Погулять в садах зелёных
Да в роскошестве палат,
Сил величье потаённых
Ощутить, что во сто крат
Посильнее, чем земные.
Не видала отродясь
Я чудес, как здесь. Впервые
Удивление и страсть
Овладели мной. От дива
Не могу в себя прийти
По сей час. Хоть не пуглива,
Но боюсь (меня прости)
Почивать одна. В палатах
Ни единой нет души.
Сперва было жутковато
Жить, безмолвствовать в тиши.
Мой поклон за угощенье,
Что пила и ела всласть
С несказанным наслажденьем,
И за музыки забвенье,
Душу что ввергает в страсть.

Не зови меня ты боле
Госпожой своей, а будь
Господином доброй воли,
Сильным, милостивым чуть,
Завсегда в твоей я власти,
Из неё я никогда
Не уйду. В том вижу счастье,
Прибываю в нём всегда.

Словеса вновь воссияли:
- Госпожа моя, прости
За минутные печали,
Что доставил, не грусти.
Почивать одной, я знаю,
Жутковато, но тебя
Твоя девушка сенная
Дожидается, любя,
И верна тебе, любима.
И в палатах много душ
Человеческих, незримых,
Уж об этом ты не туж.

Их не видишь ты, не слышишь,
Но они всё время тут,
Видят всё, как спишь, чем дышишь.
И покой твой берегут
Ночь и день, со мною вместе,
Ты в любви у нас и в чести,
Не дадим былинке сесть,
Ветру сдунуть и унесть…

Пожелала почивать
Дочь купеческа меньшая.
Видит – в спальне та ж кровать,
Рядом – девушка сенная.
Ни жива и ни мертва,
Госпожи своей отрада,
Растерявши все слова
От волненья, встрече рада.

Госпожу боготворит,
Руки белые целует,
Ничего не говорит,
Но благое сердцем чует.

Рада ей и госпожа,
Всё про батюшку родного
Расспросила, чуть дыша
От желанных слов. Живого,
В осознании своём,
Увидала, и прислугу,
И сестриц, и отчий дом…
Говорила, как с подругой,
Рассказала обо всём,
Что тут с нею приключилось.
Так судачили вдвоём
До зари. А время длилось.

Стала жить да поживать
Дочь купеческа меньшая,
Что ни день, то благодать
Бескорыстная, земная.

Что ни день – нарядов новь,
И цены им нет, как в сказке
(В глаз отписано, не в бровь),
И катание в коляске,
Без коней, да по лесам,
Перед ней что расступались,
Дав дорогу в чудеса,
Торну, гладку, и смыкались
Вновь за ними позади.
Томно музыка играла
И щемила во груди,
Будто что-то предвещала.

Стала шить да вышивать,
Рукодельем заниматься,
Злато, серебро низать
На ширинки. Развлекаться
Да подарки рассылать
Сёстрам, батюшке родному,
Да вниманье уделять
Зверю, чудищу лесному.
Рукоделия дарить
С бахромами, жемчугами.
В залу чаще заходить,
С огневыми словесами,
Речи ласковы твердить,
Слать хозяину приветы,
С ним душевно говорить,
На стене читать ответы.

Много времени прошло
Или мало, кто-де знает,
Как быльём всё поросло…
Стала доченька меньшая
Привыкать к житью-бытью.
Ничего не удивляет,
Исполняют роль свою
Слуги, в музыку играют,
Принимают, подают,
Без коней, на колесницах
Возят с честью, и уют
Создают такой, что сниться
Непосильно, по уму.
Вот и дивно посему…

Господина всей душой
Ото дня в день возлюбляла,
И не зря он госпожой
Звал её, она-то знала.

С ним хотелось говорить,
Подчиняться его воле,
Слышать голос. Не ходить
В беломраморную боле
Во палату. Не читать
Словесов, что так горели
Алым пламенем! Мечтать
Ей о том хотелось. В деле
Она стала упрошать,
Умолять лесного зверя,
Голос свой живой подать,
Не когда-либо – теперя.

Долго зверь не соглашался,
Напугать её боялся,
Но, однако ж, упросила,
Господина умолила.
Не хотел для ней он слыть
Супротивным: так и быть.

Написал в последний раз
На стене ей белой сказ
Словесами огневыми,
Алыми, как кровь живыми:
- Приходи сегодня в сад,
Сядь в любимую беседку,
Где спустился виноград,
Где цветы вплетёны в ветки,
Где в пруду колышет рябь,
Ветер в кронах, будто дышит.
И скажи: «Мой верный раб,
Голос твой хочу услышать,
Говори!..»
Чуток спустя,
Дочь купецка побежала,
Как наивное дитя,
Запыхавшись, чуть дышала…

Вот, спустился виноград,
Вот, цветы вплетёны в ветки,
Вот, над тихою беседкой
Воздыхал листвою сад.

А сердечко у бедняжки –
Как у пойманной у пташки.
Отдышавшися едва,
Говорит она слова:
- Ты не бойся, Господин мой
Добрый, нежный, испугать
Меня голосом звериным,
Я способна распознать
Доброту твою и ласку,
После милостей твоих,
И со мною без опаски
Говори…
Вдруг ветер стих.
Услыхала она, ровно
За беседкой кто вздохнул,
И раздался голос, словно, 
Страшный, зычный, будто гул,
Дикий, жалостливый, хриплый.
Да и то-то говорил,
Не превысив голос сиплый.
Готова была без сил
Пасть без памяти сначала,
Свому слову верна дочь,
Но со страхом совладала,
Испугавшись, не сказала
И не убежала прочь.

Скоро ласковые речи
И разумные слова
Стала слушать, с жаждой встречи,
Удержав восторг едва.

С той поры счастливой, скорой,
С того времечка пошли
У неё с ним разговоры,
Шьёт ли, вышивает ли,
Во саду ли, на гуляньях,
Во лесах ли, на катаньях,
Да в палатах высоких,
Посередь роскошеств их.

Только спросит дочь меньшая:
- Здесь ли ты, мой властелин,
Мой любимый господин?..
Отвечает зверь лесной:
- Госпожа, я здесь, раб твой,
Неизменный, верный друг,
Здесь, чтоб скрасить твой досуг…

Голос страшный не пугает.
Что вопрос – к нему ответ.
Речи ласковы витают
Над дворцом, конца им нет.

Скоро сказка говорится,
Что до дела – сущий крах.
Во руках уже синица,
Журавель ще в небесах.

Всё же было интересно
Младшей дочери прелестной
Увидать лесного зверя,
Страшна чудища, теперя,
Несравнимо с образами,
Да своими-то глазами.

И о том его просить
Стала слёзно и молить.
Долго он не соглашался,
Испугать её боялся
Потому-то, что любил.
Ведь страшилищем он был,
Да таким, что устрашались
Да в берлоги разбегались
Дики звери навсегда…
Только деться-то куда,
От навязчивых прошений
Да невинных огорчений.
То ль права, то ль не права?..
Говорит он ей слова:

- Не проси и не моли,
Госпожа, меня напрасно,
Что б глаза твои смогли
Моё тело безобразно
Да противное лицо
Увидать. Хоть сожалею –
Пред тобой предстать не смею,
Да б не статься подлецом.

Голос мой тебе привычен,
С тобой в дружбе мы живём.
Облик твой не безразличен,
Жжет любовью, как огнём.

Мы в согласии с тобою,
Множество прекрасных слов
Тебе высказано мною.
За мою к тебе любовь
Несказанную ты любишь
Разужасного меня.
А увидишь вдруг – погубишь,
Не смогу прожить и дня.

Ты меня возненавидишь
И прогонишь с глаз долой.
Лучше – коли не увидишь,
Чтоб на веки был я твой.

Не смогу с тобой в разлуке
Я прожить. Мы так близки,
Что не снесть сердечной муки,
И умру я от  тоски…

Тех речей не принимала,
Младшая, купецка дочь.
Ещё боле умоляла
И клялась, что в страхе прочь
Не сбежит и не разлюбит
Господина своего,
А, напротив, без него
Жизнь свою она погубит,
Что забрезжила едва.
Говорит ему слова:

- Будь мне дедушкой пречудным,
Если стар ты человек.
Будь мне дядюшкой рассудным,
Коль середович, твой век –
Только жизни середина.
А коль молод – будь мне брат,
Друг сердечный до кончины…
Рад то слышать и не рад
Зверь лесной, но супротиву
Её слов он быть не мог,
Внял слезам, мольбам учтиво,
И сказал:
 - Пусть волен Бог,

Не  могу быть супротивным
По причине, что люблю,
Знаю – обликом противным
Своё счастье погублю
И безвременною смертью
Я умру от злой тоски,
Затерявшись в круговерти
Звёзд, в безмолвии реки…

Приходи во сад зелёный,
В серы сумерки, когда
Сядет солнышко за склоны
Синих гор. Скажи тогда:

«Покажись мне, друг мой верный!»
И я тело покажу
Безобразное, лик скверный…
И тебя я не держу,
У меня коль оставаться
Станет вдруг невмоготу.
Нам придётся распрощаться,
Разорвать свою мечту.

Не хочу твоей неволи,
Муки вечной не хочу,
Такова уж моя доля,
За неё сполна плачу,
Не сыскать судьбы печальней!
Под подушкой кружевной,
Во своей опочивальне,
Сыщешь перстень золотой.

На мизинец длани правой
Ты надень его, и вмиг
Он до дому переправит.
Вот уж будет рад старик!
И поколь живёшь и дышишь,
Обо мне ты не услышишь…

Ничего не устрашилась
Благродна, младша дочь,
И, не мешкая, решилась
Все сомненья превозмочь,
На себя надеясь крепко,
Во зелёный сад пошла,
За мечту схватившись цепко,
Час урочный там ждала.

Солнце красно опустилось
За отроги синих гор,
И она перекрестилась,
Троекратно… поклонилась…
И наполнился простор
Её голосом чудесным,
Руки к небу вознеслись,
Возлетел призыв, как песня:
 - Друг мой верный, покажись!..

Зверь лесной ей показался,
Лишь дорогу поперёк
Перешёл и затерялся,
Во кустах густых залёг.

Свету бела не взвидала,
Да руками восплеснув,
Так истошно закричала,
Что без памяти упала
Дочь купеческа! Без чувств.
Пролежала мало ль, долго ль.
Был ужасен зверь лесной:
Острый лоб – подобье рога,
Губы, словно у бульдога,
Да верблюжий горб кривой.

Когти на руках зверины,
Очи огненны, совины,
Сверху до низу мохнатый,
Беркутиный нос, горбатый,
Да кабаньи страсть-клыки,
Лошадиных две ноги.

А очнулась она только –
Слышит, будто кто над ней
Плачет жалостливо, горько:
- Как мне жить? Любви твоей
Для меня не будет боле,
Погубила ты меня,
Разрываюсь я от боли
И сгораю от огня,
Что в груди моей. Отныне
Распрекрасного лица
Не увижу. И в помине
Не останусь до конца
Дней твоих. И боле слышать
Не захочешь ты меня.
Смерть безвременная дышит
На восходе бела дня
В мою мерзкую личину,
Предвещаючи кончину…

Жалко стало ей его,
Совестно. Она-то знала,
Что бояться некого,
И со страхом совладала,
Твёрдым голосом сказала:
- Нет, не бойся ничего,
 Господин мой добрый, нежный,
Страшна вида твоего
Не боюсь я. Как и прежде,
Будем время проводить,
Говорить, гулять, кататься
И любовью дорожить,
Никогда не разлучаться.

Ты не думай, это я
С непривычки испугалась.
Так порадуй же меня,
Покажись ещё хоть малость…

Показался зверь лесной
Ей в обличье безобразном,
Страшный, мерзкий, но родной,
Не приблизился ни разу.

Не решился подойти,
Сколько ни звала – напрасно.
Был он ласков и учтив
И разумен. О прекрасном
Говорили до темна,
И гуляли до рассвета,
Пока юная луна
Не поблекла. И, при этом,
Никакого страха! Нет!
Не почуяла младшая
Дочь купеческая. Свет
Солнца красного, сияя,
Осветил дремучий лес.
Его лучше разглядела:
Безобразен… Страшен… Бес.
Испугалась, было дело,
Но немного. Страх прошёл.
Тут пошли у них беседы,
Пуще прежнего. За стол
Пригласил. А за обедом
И за ужином яства
Ели, пили, наслаждались.
Воскружилась голова.
Питиями прохлаждались
И гуляли по садам,
По зелёным, развлекались,
Да по тёмным по лесам,
Без коней лихих, катались.

И прошло уже тому
Времени совсем немало.
Долга сказка посему,
Хоть лиха беда – начало.

И однажды молодой,
Молодой, купецкой дочке
Сон привиделся плохой
Неспокойной, хмурой  ночкой.

Будто батюшка её
Нездоров, лежит в постели,
Слаб и дышит еле-еле,
И к себе её зовёт.

Неусыпная тоска
Дочь меньшую обуяла.
Зов отца издалека
Будто явно услыхала.

Увидал её в слезах
Зверь лесной и закручинил:
- По какой такой причине
У тебя печаль в глазах?..

И тогда она ему
Сон недобрый, с сожаленьем,
Рассказала. Ведь сему
Очень важное значенье
Придавала. Повидать
Батюшку, сестриц любезных
Попросилась. Как тут знать,
Быть она им всем полезной
Может статься? Говорит
Зверь лесной:
- И в чём сомненья?
И не надо позволенья.
Вот моё благословенье.
Перстень у тебя лежит.

На мизинец длани правой
Поскорей его надень.
Тут же батюшке во славу,
Во мгновенье, будто тень,
Промелькнёшь, скорее птицы,
В дом родимый попадёшь,
Да к отцу, к родным сестрицам,
Сколько надо поживёшь,
Не соскучишься покуда.
Но одно скажу тебе,
Тосковать я очень буду,
С одиночеством в борьбе.

Ну а коли загостишься
И ко мне не воротишься
Чрез три ночи и три дня –
Не застанешь ты меня
Во живых на белом свете.
В ту ж минуту я умру.
За мою ты жизнь в ответе 
Пред собою, по добру,
Ведь люблю тебя я боле
Самого, мой свет, себя,
Без тебя мне жизнь – неволя,
Во страдании, скорбя,
Я погибну. Возвращайся
В обозначенный мной срок,
Для меня уж постарайся,
Моя радость, мой цветок…

И клялась и заверяла,
Что за час до тех трёх дней,
Хоть по дому и скучала,
Возвернётся. Пусть о ней
Не волнуется напрасно,
А надеется и ждёт
Скорой встречи, что придёт,
И любви, такой прекрасной!..

Трое крат перекрестилась
Да с хозяином простилась
И надела перстенёк,
На мизинец. Очутилась
На дворе широком в срок,
За единое мгновенье,
С несказанным удивленьем.

Где же батюшка-купец?
Нездоров лежал отец.

Набежала к ней прислуга,
Подняла, и шум, и крик,
Плохо слушая друг друга.
И сестрицы, в тот же миг,
Увидав её, явились
Да наряду подивились,
Королевскому под стать,
И красе её девичьей.
Ей польстили для приличья,
Зависть силяся сдержать.

Её под руки схватили
Да в покои увели,
Да к отцу, что был не в силе
Да не в радости вошли
Все три дочки. Он страдал,
Дочку младшу вспоминал,
Возлежав под образами,
Обливаючись слезами.

За страдания, внаграду,
Дочь меньшую увидал,
Королевскому наряду
Подивившись, ликовал,
Красотой её девичьей
Восхитившись. Возомлел,
Прибывая в безграничном
Торжестве, оздоровел.

Они долго целовались,
Ещё столько ж миловались.
Много ласковых речей
Было сказано для ней.

И она-то не молчала,
Всё до слова рассказала
Сёстрам старшим и отцу,
Про житьё-бытьё у зверя.
Всяк ей, слушая, поверил,
Стало радостно купцу.

Он богатству подивился,
От души возвеселился
Её царскому бытью,
Королевскому житью:

- Вот ведь как!.. привыкла ведь
На хозяина глядеть,
Зверя лютого, лесного,
Чуда страшного, морского.

Сам о нём он вспоминал
И от ужаса дрожал.

Ну, а старшим сестрам, видно,
Стало чуточку завидно.
Надо ж было! Отказаться
От несметного богатства,
Что сама судьба сулила.
А сестре вот, привалило.

Держит власть над господином,
Будто над рабом своим.
День прошёл, как час единый,
Поспешил другой за ним,
Как минута. А на третий –
Уговаривать сестру
Стали старши сёстры. Эти
Были ей не по нутру
Уговоры … говорили,
Не верталась чтоб к нему,
К зверю лютому. Просили,
Чтоб осталась жить в дому,
С ними, с батюшкой родимым.
Пусть-де сгинет зверь лесной,
Околеет. Восполнимы
Все потери. Молодой
Тут её жених полюбит,
Да с богатством, да с казной.
В королевской жизни той
Она молодость загубит.

Прогневилась на сестёр,
Младша гостья дорогая,
И сказала им в отпор:
- Жизнь моя теперь другая.

За все милости его
Не могу я господина
Вдруг оставить одного,
Дружба с ним моя едина
За любовь его горячу,
Да за ласку, и тепло
Лишь любовью, не иначе,
Заплачу я, но не злом,
И не смертью его лютой…
Потому, не надо смуты.
Мне не будет права жить
В свете белом и любить.

И господне наказанье –
Плоть мою на растерзанье
Диким выбросить зверям.
Не понять во век то вам…

За такие добры речи
Похвалил её отец,
Пробил час, желанной встрече
Подходил уже конец.

Все едино порешили,
Чтоб до срока ей за час
Возвернуться. Уложили
Вещи. Да слезой из глаз,
В исполненье обещанья,
Окропилось то прощанье.

Сёстрам же в досаду было,
И с задумкой отомстить
Младшенькой сестрёнке милой,
Умудрилися схитрить.

И часы, что дома были,
Отвели на час назад.
Все в неведенье ходили:
И  отец, и брат, и сват,
Слуги, челядь дворовая.
Настоящий пробил час.
Чует доченька меньшая,
Будто стонет чей-то глас.

Заболело, защемило.
И тоской заныла грудь,
Что-то  в ней заговорило.
Рано было в дальний путь
Ей пускаться. То и дело
На часы она глядела,
Торопила ход минут
И рвалась туда, где ждут.

И пытаются сестрицы
Как-то с ней разговориться
Да о том, о сём спрошать,
Да подольше задержать.

Только сердце во сомненье.
Попрощалась дочь с отцом,
Приняла благословенье
От родителя. Потом,
Со прислугой попрощавшись,
С сёстрами да с дворовой
Челядью и не дождавшись
Лишь минуточки одной,
До означенного часа,
На мизинец перстень злат
В миг надев, перенеслася
Во дворец, где был ей рад
Зверь лесной, где с нетерпеньем
Ожидал он возвращенья
Превозлюбленной своей.

Дочь, дивуясь, отмечает,
Что её он не встречает.
Сердце трепетно стучит.
Громким голосом кричит:

- Где ты добрый господин,
Ты уж боле не один.
Я вернулась издалёка,
На минутку раньше срока,
Друг мой верный, дорогой,
Мой любимый и родной,
От чего же не встречаешь
Ты меня, не привечаешь,
Умоляю, отзовись,
Покажися, не таись!..

Ни ответа, ни привета,
Гробовая тишина.
Поисчезли птицы где-то,
Во палатах не слышна
Дивна музыка. Фонтаны
Не шумят, не бьют водой.
Непривычно всё и странно
И сердечко у меньшой
Дочки дрогнуло. Палаты
Обежала да сады,
Раза на три, но куда там.
Лишь предчувствие беды
Было с нею… господина
Звонким голосом звала…
Только всюду та ж картина,
Никого там не нашла.

На муравчатый пригорок,
Где цветочек алый рос,
Что любим ей был и дорог,
Много радости принёс,
Побежала. На пригорке
Видит –  зверь лесной без сил
Возлежит и обхватил
Аленький цветочек. Горько
Разрыдалась.Только он
Ей уснувшим показался,
Крепким сном, видать, сморён,
Её мирно дожидался.

Начала его будить
Потихоньку – он не слышит.
Попыталась ухватить
Его за руку – не дышит,
Поутихший, будто спит,
Бездыханен, мёртв лежит.

Очи ясны помутились,
Ноги резвы подкосились.
На колени она пала,
Мерзку голову обняла,
Безобразного страшилы,
Господина, добра мила,
Завопила, застонала,
Во слезах запричитала:

- Пробудись, мой друг сердечный,
Милый, нет на мне греха,
Встань! Я здесь, с тобой навечно!
Как желанна жениха,
Я люблю тебя!..
Взлетели,
Вознеслися те слова
К солнцу, к звёздам … заблестели
Снопы молний… как жива,
Затряслась земля от грома,
И ударила стрела
Того грома с Божья дома,
Во пригорок вся ушла,
Во муравчатый. Упала
Во беспамятстве млада
Дочь купецка. Много ль, мало
Пролежала. Никогда
Мы об этом не узнаем.

А очнулась! Словно, сон,
Явен, вещ и осязаем.
Золотой в каменьях трон.

И она сидит на троне.
Принц, красавец молодой,
Рядом с нею, во короне,   
Царской, кованной, златой
Да в одежде златошитой.
Обнимает её принц.
А вокруг — велика свита
На колени пала, ниц.

Высока палата та же,
Беломраморна. Дворец.
Появилась только стража.
Вот и сёстры, и отец
Восстоят поодаль трона.
Принц, под царскою короной,
Что златым огнём горит,
Страстно к нею говорит:

- О, красавица моя,
Ненаглядная, послушай.
Полюбила ты меня
За мою благую душу,
За любовь к тебе, хоть был   
Я дурным и безобразным,
Образ чудища носил,
Будто мерзкую проказу.

Полюби ж меня теперь
В человеческом обличье,
Боле я не лютый зверь –
Принц, и ты мне симпатична
И любима, как всегда.
Будь невестою желанной
И женой на все года.
Час настал мой долгожданный,
Я избавился от чар
Злой волшебницы. И в этом
Ты, мой Ангел, Божий дар,
Помогла своим ответом
На любовь мою. Давно,
В моём детстве всё случилось.
Короля я сын был, но
На него, как снег, свалилось
Зло волшебницы и гнев.
Славен был он и всесилен,
Добр душой, могуч, как лев.
Его чтили и любили.

Та волшебница в наш дом
Пробралась, меня украла,
Сатанинским колдовством,
Зло тая, околдовала,
Тёмной силою своей
В чудище оборотила,
Безобразнее зверей
Самых страшных. Наложила
Тень заклятья на меня,
Чтобы жить в таковом виде,
Ночью тёмной, в свете дня,
Во страданьях и в обиде,
Быть страшилищем для всех –
Человек то, тварь ли божья,
Без мирских, людских утех,
Пока с девицей пригожей
Я не встречусь, чтоб она
Меня, мерзкого страшилу,
Беззаветно полюбила
И была бы мне верна.

Стать законною женой,
Без сомненья б пожелала,
Отнеслась ко мне с душой,
Колдовство б тогда пропало.

Человеком я б тогда
Молодым стал и пригожим…
Только шли мои года,
Двадцать лет, без мала, прожил
Страшным пугалом дурным.
Залучал я девиц красных
В свой дворец. Да всё напрасно –
Оставался таковым.

Ни одна не полюбила
Меня в образе страшилы.
Ласк моих и доброты
Не признали. Только ты,
Моя радость, здесь, со мною.
Королевской будь женою
Во владениях могучих...
Разбежались в небе тучи.
И тому все подивились,
Ко земле все приклонились.
А купец без промедленья
Дал своё благословенье,
Возжелав стать знатным тестем
Жениху! Виват невесте!

И поздравили их слуги,
Сёстры старшие, подруги.
Кавалеры да бояре
Пожелали юной паре
Доброй жизни много лет
И любви.
Весь белый свет,
Восхищаяся четой,
Юной, чистой и святой,
Пировал на свадьбе той.

Я там был, мёд-пиво пил,
Питием кафтан залил,
По устам текло-бежало,
В рот ни капли не попало…

13.01. - 21.02.2004г.