Дюймовочка. По мотивам сказки Г. Х. Андерсена

Жила- была женщина. Очень хотелось
Ребёнка иметь ей, да где его взять?
Пошла она к старой колдунье:
- За смелость
Прости меня грешную. Только достать
Ребёночка малого ты помоги мне,
Грущу в одиночестве день я и ночь,
Болит моё сердце, в страданиях гибнет
И жаждет любви материнской…
- Помочь?..
Да, да, помогу я. Зерно вот, возьми-ка
Ячменное. То не простое зерно,
Что сеют крестьяне. Его посади-ка
В горшочек цветочный, поставь на окно –
Увидишь, что будет!..
- Спасибо большое!..
Горсть скиллингов старой колдунье дала,
А дома в горшочек зерно непростое
Она посадила и долго ждала,
Пока не уснула. А утром… откуда?..
В горшочке увидела алый цветок,
Подобье тюльпана… во истину – чудо!..
Огромный бутон, к лепестку лепесток,
Ещё не раскрытый…
- Какой он прекрасный!
Воскликнула женщина и лепестков
Губами коснулась.
Не громкий, но ясный
Раздался щелчок.  От восторженных слов
И пламенной неги её поцелуя
Цветок распустился, раскрылся совсем.
Да, это тюльпан был! Смеясь и ликуя
В нём девочку-крошку увидела, с чем
Её и поздравим мы. В чаше цветка,
На стульчике, около дюйма росточком,
Сидела прелестная милая дочка,
В голубеньком платье, под цвет василька.

Дюймовочка, так её мило назвали,
Подарок судьбы?.. Иль колдуньи?.. Как знать?..
Но счастьем наполнилось сердце! Печали
Ушли в небытье. Надо ль то вспоминать?

Скорлупка ореха ей стала постелькой,
Фиалки – матрасиком, а лепесток,
От розы душистой, лежал в колыбельке
И был одеяльцем. Её голосок
Красив был и нежен, как голос свирели,
Когда она пела, он душу ласкал
И радовал слух родниковою трелью.
Подобного в жизни никто не слыхал.

Спала она ночью в своей колыбельке,
Играла весь день на столе, а на стол
Поставили дочке с водою тарелку,
Венок там живой, будто садик, расцвёл,
По краю, а длинные стебли-лианы,
Цветов живописных, купались в воде.
И плавал большой лепесток от тюльпана,
Как будто ладья. Никогда и нигде
Не видели люди подобного чуда,
Дюймовочка плавала на лепестке,
От берега к берегу. Песни повсюду
Звучали в огромном её озерке.

Два волоса конские вёслами были,
Прозрачную гладь бороздил лепесток.
Мелодии звонкие сердце пленили,
И доброй улыбки дышал ветерок.

  2

Раз ночью, когда в ароматной постельке
Витала Дюймовочка, в сладости снов,
Огромная жаба к её колыбельке
Приблизилась. Впрыгнула через окно,
Противная, мокрая. Пробормотала:
- А вот и жена для жабёнка-сынка!..
С Дюймовочкой взяв скорлупу, ускакала
Сквозь сад за окном. Там большая река
Несла свои воды. У берега, в тине,
Где топко и вязко, и жили они,
И квакали, квакали ночи и дни.
Ах, как же жабёнок был мерзок, противен!

- Коакс брекке-кекс, – произнёс отпрыск малый,
Увидев прелестную крошку, – брек-ке…
- Потише! Пробудится скоро пожалуй.
От нас убежит, упорхнёт налегке.

Невеста ведь, легче лебяжьего пуха.
Давай-ка её посредине реки
Мы высадим, – молвила жаба-старуха, –
Там листья кувшинок. Они широки,
Один – целый остров для маленькой крошки,
Оттуда она никуда не сбежит.
А мы приберёмся с тобою немножко
Внизу, в нашем гнёздышке. Там тебе жить...

В реке было много кувшинок и лилий,
Их листья широкие, как острова,
По водному полю разбросаны были,
А самый огромный виднелся едва.

К тому-то листу и отправилась жаба,
Скорлупку с бедняжкой оставив на нём.
Там лучше, вернее, надёжнее, дабы
Невеста осталась. А с первым лучом
Проснулась Дюймовочка и увидала –
Безбрежным пространством сверкала вода
Под утренним солнцем.
«Куда я попала?..»
Заплакала горько? Не уж-то беда
Спустилась нежданно, встревожила душу?
Не верилось. Что же ей делать, как быть?
Никак не возможно пробраться на сушу.
Иль дальше уж волей Господнею плыть?

А старая жаба внизу, в грязной тине,
Пыталась украсить жилье тростником,
Кувшинками. Как же – забота о сыне,
Невестку младую введёт скоро в дом.

Потом со своим безобразным сыночком
К листу поплыла, где сидела в слезах
Дюймовочка: «Вот, моя милая дочка,
Твой будущий муж. Да не три ты глаза,
Ты пара ему, свадьбу славную справим…»
«Коакс-брекке-кекс», – жабин сын произнёс.
«Кроватку твою заберём и поставим
В твоей почивальне. Не лей горьких слёз.
Вы славно с ним в тине у нас заживёте…»
Забрали кроватку, уплыли, Тужить
Осталось Дюймовочке. С жабой в болоте
Ей жить не хотелось. К тому ж выходить
За сына её безобразного замуж.
Рыдала она над своею бедой:
«Ах, как убежать бы отсюда, а там уж!..»
Всё видели рыбки, резвясь под водой,
И слышали, жаба что ей говорила,
Дюймовочке, как продолжала реветь
Бедняжка, как жаба кроватку схватила,
На крошку-невестку стремясь не глядеть.

Они из воды показали головки
И сразу всё поняли. Как не понять?
Как жаль, что у девочки будет «свекровка» –
Противная жаба. Тому не бывать!

Зачем такой миленькой грязная тина
И мрачное гнёздышко из тростника?
Зачем идти замуж за гадкого сына?
И рыбки столпились вокруг стебелька,
Его перегрызли в два счета зубами.
Листок по течению быстро поплыл
За белыми, будто бы пух, облаками,
Всё дальше и дальше. И не было сил
Теперь уже жабе догнать нашу крошку.

  3

Плыла мимо разных красивых местечек
Дюймовочка наша. А птички в кустах
Признанья ей пели на птичьем наречье:
«Какая прелестная девочка, ах!..»

Листок плыл да плыл.  Облаков вереница
Едва поспевала за ним. Невдомёк
Дюймовочке было –  уже за границу
Попала она. Впереди – мотылёк
Всё время порхал, белоснежный, красивый.
Уселся он к ней на зелёный листок –
Понравилась девочка очень. Счастливый
Был взор её. Девочка, сняв поясок,
Одним из концов мотылька обвязала,
Другим – привязала к листу. Ликовала.
Быстрее, быстрее помчался листок!

Догнать не могла её гадкая жаба…
Дюймовочка вслед улыбнулась беде
И рыбкам. Без них убежать не смогла бы.
Уж золотом солнце горело в воде.

Летел майский жук нашей девочки мимо,
За талию крепко её обхватил,
Взлетел с ней на дерево, невозмутимо.
Зелёный листок её дальше поплыл,
И с ним мотылёк – он к листу был привязан,
И сам от него отвязаться не мог.
- Ах, бедненький мой, как он мною наказан!
Умрёт ведь от голода. Смилуйся Бог!..
Как жаль мотылька! Испугалась бедняжка,
Когда жук схватил её, с ней полетел.
Нектаром цветочным с пыльцою ромашки
Её покормил он, сказал, как пропел:

- Какая хорошенькая, просто прелесть,
Хотя не похожа совсем на жука!..
Сидели они посредине листка.
С визитом другие жуки к ним слетелись,
Что жили на дереве, барышни с ними,
Старались Дюймовочку всю разглядеть,
С головки до ножек. Усами своими
Крутили брезгливо: «Фи, жалко смотреть!
Всего только две некрасивые ножки,
Нет усиков, талия тонкая.  Фи!
Совсем человек…» – в голос дамы-жуки
Сказали о нашей хорошенькой крошке,
Премиленькой девочке, что без соблазна
Понравилась майскому горе-жуку,
Который решил вдруг – она безобразна,
Сам ползал туда да сюда по листку.

Сказал наконец – пусть идёт, куда знает,
Не будет держать он её у себя.
Сидит наша девочка, горько рыдает
В средине цветка, одиноко скорбя.

Ссадил её с дерева жук на ромашку.
- Такая уж я безобразная знать, –
Страдала и плакала крошка-бедняжка. –
Жуки даже не захотели принять…

И всё же была она чудным созданьем,
Нежна и прелестна, ясна – лепесток
Божественной розы. Напрасны страданья.
Но было Дюймовочке то невдомёк.

Жила одинёшенька целое лето
В лесу, где был воздух, и чист, и душист.
Из трав колыбельку сплела, как из веток,
И под лопуховый подвесила лист –
Там дождик не мог до неё дотянуться.
Питалась цветочной пыльцой и росу
С листочков пила по утрам, как из блюдца.
Легко и спокойно жилось ей в лесу.

Так лето и осень прошли незаметно.
В преддверье холодной и длинной зимы
Увяли цветы и кусты. Безответно
Умолкли певуньи. Лесной кутерьмы
Глашатаи звонкие все улетели,
И лист лопуховый совсем пожелтел,
Жила под ним крошка. И больше не грели
Лучи солнца ясного. Так же не грел
И лист лопуха, что засох и свернулся
От холода в трубочку. Снег пролетал.
Дюймовочка мёрзла, и стебель согнулся
С её колыбелькой, а холод крепчал.

В разорванном платьице крошка дрожала,
Как лист на ветру. Где тот солнечный рай?
Исчез, словно, не было, и не спасало
Ничто, хоть ложись да совсем замерзай.

Ей, маленькой, нежненькой много ли надо?
Снежинка ей – снега лопата для нас,
И мы, хоть и взрослые, мёрзнем в прохладу,
А ей каково?   Слёзки лились из глаз.

  4

Вдоль леса лежало огромное поле,
Хлеб убран давно был, одни стебельки,
Сухие и голые – жёлтые колья
Торчали из мёрзлой земли, как штыки.

Для девочки это был лес. Как дрожала
Бедняжка от холода!  Вскоре пришла
К дверям, полевая где мышь проживала
В тепле и достатке. Жила, как могла.

Зерном хлебным были амбары набиты,
Припасы, и в кухне, и в кладовой…
Бедняжка Дюймовочка, горем убитая,
Стояла, как нищенка, пред полевой
Зажиточной мышью. Подать попросила
Хотя бы ячменного крошку зерна –
Не ела два дня она, долго бродила
По лесу и очень была голодна.

- Моя ты бедняжка! – ей мышь полевая
Сказала, – поешь и погрейся со мной,
Продрогла совсем, да ещё и босая,
И платьице рваное. Боже ты мой!

Была она в сущности доброй старухой,
И девочка явно понравилась ей.
- Живи у меня, здесь надёжно и сухо,
Тепло и уютно. И мне веселей.

Всю зиму живи. Убирай хорошенько
Амбары и комнаты, спальню мою.
Рассказывай сказки – их очень люблю,
Так перезимуем с тобой помаленьку.

Дюймовочка стала всё делать усердно,
Что мышь ей велела. Отлично жила.
«Пожалуй, у нас будут гости. Соседа
Я жду. Раз в неделю ко мне по делам
Заходит он. Просто меня навещает.
Живёт-то куда уж получше меня,
Богат. В шубке бархатной так щеголяет!
Беда только – слеп он, и белого дня
Не видывал. Вот за него б выйти замуж
Тебе удалось, ты б тогда зажила
Наславу, в достатке, в богатстве, а там уж!
Лови своё счастье, пока не прошла
Твоя драгоценная молодость, крошка,
Ты лучшие сказки ему расскажи,
Какие сама только знаешь. Дорожку
К его сердцу доброму ты проложи».

Но ей было мало до этого дела,
Сосед безразличен, ведь это был крот,
И замуж она за него не хотела,
Ей было не важно – придёт, не придёт.

Но вскоре сосед объявился у мыши.
И чёрную, верно, он шубу носил,
Богат был, учён. Не хотел только слышать
О солнце. Его он совсем не любил.

Прекрасных цветов не любил, отзывался
О них очень дурно, хотя никогда
Не видывал их. Не шутил, не смеялся,
Степенный, солидный, в преклонных годах.

Его помещенья раз в двадцать просторней,
Чем были у мыши, богаче её.
И сам он в делах был, конечно, проворней.
Весь век в тёмном царстве. И что за житье?

Пришлось крошке петь.  Она пела так мило,
Что крот прямо-таки влюбился в неё.
До этого дня ни кого не любил он,
Лишь мышь полевая вздыхала о нём
Украдкой. Преклонные всё-таки годы…
Ни слова о девочке он не сказал –
Такой господин был солидный. Свободы
Своей никогда, ни на что не менял.

Прорыл как-то крот под землёй галерею,
Широкую, длинную, между жильём
Своим и Дюймовочки с мышью. По ней он
Им сколько угодно позволил вдвоём
Гулять. Только очень просил не пугаться
Большой мёртвой птицы, которая там
Лежала. И было чему удивляться:
Как та в галерею попала крота?

Ведь это была настоящая птица.
Должно быть недавно она умерла,
В начале зимы. Так уж видно случиться
Пришлось, что зарыта там в землю была,
Где крот соизволил прорыть галерею.
Крот взял в рот гнилушку, она в темноте
Была, будто свечка, и стало светлее,
Пошёл он вперёд, с той гнилушкой. Затем,
Как только до места дошли, где лежала
Несчастная птица, он носом пробил
Дыру в земляном потолке. Засияла
Она белым светом дневным. Осветил
Тот свет галерею и мёртвую пташку.
Лежала там ласточка, будто спала,
Головку под пёрышки спрятав, бедняжка…
От холода, верно, она умерла.

Дюймовочке жаль было птичку ужасно,
Любила она этих миленьких птах,
Которые целое лето прекрасно
Ей песенки пели в зелёных кустах.

- Вот горькая участь родиться пичужкой
Да в небе порхать. Ни нужды, ни забот.
Ведь только и дел, что чирикать с подружкой, – 
Пнул ласточку лапой короткою крот, –
И Господу слава, что всем моим детям
Судьба не грозит так замёрзнуть зимой,
Как этой пичужке. Увы, не свистеть ей
Уж больше под солнышком. Вечный покой!

- Да, да, правда ваша, и слышать приятно
Слова ваши мудрые, – молвила мышь, –
Какой от чириканья прок? Непонятно.
И что оно птице несёт? Голод лишь,
Да холод зимой...
Крошка тихо стояла.
Когда повернулись все к птице спиной,
Дюймовочка ласточку поцеловала
В закрытые глазки её.
- Бог с тобой!
Покой тебе, милая, добрая птичка.
Ах, сколько доставили радости мне
Твои голосистые птички-сестрички,
Когда тёплым летом, в лесной тишине
Мне песенки пели! И ты с ними пела…
Заткнул крот дыру в потолке земляном
И дам проводил к их жилью. Так хотела
Дюймовочка с птичкой побыть!  Об одном
Лишь думала – что ж предпринять, чтоб теплее
Лежать было ей на холодной земле,
В огромной и тёмной, сырой галерее.
Всю ночь не спалось, не лежалось в тепле.

С постельки она потихонечку встала,
Ковёр из засохших былинок сплела,
Огромный и тёплый, и к пташке снесла,
В него птичку мёртвую запеленала.

Затем пухом ласточку всю обложила,
Который в чулане у мыши нашла:
- Прощай, моя милая птичка, –  склонила
Головку Дюймовочка, – вот и прошла
Твоя беспокойная жизнь. И спасибо
За лето чудесное с песней твоей,
За тёплое солнышко, с морем улыбок,
Что розы дарили, за зелень ветвей…
Прощай!..
И головку на грудь положила
Премиленькой птичке. Но что это, вдруг?
Внутри застучало, как будто ожило,
Забилось сердечко у птички. Испуг
Пронизал Дюймовочку, ей овладел он.
Но ласточка бедная не умерла,
А только от холода окоченела,
Теперь же согрелась и вот, ожила!

Такое бывает, когда улетают
По осени ласточки в край, где тепло.
А если которая вдруг запоздает,
То вовсе приходится ей тяжело.

От холода птичка тогда коченеет
И замертво падает наземь, под снег,
Который, конечно ж, нисколько не греет,
Но все же спасает от смерти. Ночлег
До самой весны ей тогда обеспечен,
И только пригреют живые лучи
Весеннего солнца, согреют сердечко,
И с новою силой оно застучит.

Дюймовочка вся затряслась от испуга,
Ведь птичка была, по сравнению с ней,
Огромна, но только слаба от недуга.
И, с духом собравшись, она потеплей
Укутала птицу, потом листик мяты,
Что ей одеялом служил, принесла,
Покрыла им голову ласточки.
- Как ты?
Спросила чуть слышно, но птица спала.

И следующей ночью, поднявшись с постели,
Дюймовочка к ласточке вновь пробралась.
А та ожила уж совсем. Еле-еле
Глаза открывала. Дрожала, тряслась
Гнилушка в руках у Дюймовочки-крошки –
Другого не ведали здесь фонаря.
- Спасибо тебе. Уже лучше немножко
Мне стало, вниманию благодаря,
Заботам твоим. Я так славно согрелась!
И скоро поправлюсь и вновь полечу
Туда, где жилось мне прекрасно и пелось…
- Ах! – крошка сказала, – но я не хочу,
Чтоб ты вновь замёрзла в холодной метели,
Зима на дворе, снег идёт пеленой.
Останься пока в своей тёплой постели,
Я буду ухаживать здесь за тобой.

Дюймовочка птичку водой напоила,
Которую ей в лепестке принесла,
Цветочном. Прибавилось ласточке силы,
Она рассказала всё, как не смогла
На юг улететь, потому что отстала
От ласточек стаи, поранив крыло,
О кустик терновый, как наземь упала
И… Дальше не помнила, как занесло
Сюда её.
…Зиму жила в галерее.
Дюймовочка, тайно, ходила за ней.
Крот с мышью не знали об этой затее,
Ведь птичек они не любили. Скорей
Прогнали б её, если б только дознались.
Но солнце пригрело, настала весна,
Для ласточки радость. Они распрощались,
И девочка снова осталась одна.

А солнышко в небе так ласково грело!
Не хочет ли крошка отправиться с ней?
Ушла б из норы да на спину к ней села,
И жили б они меж зелёных ветвей,
В весеннем лесу.
- Нет! – ответила птице, – 
Нельзя, не могу бросить добрую мышь,
Я знаю – старуха совсем огорчится…
- Прощай моя крошка, как жаль – не летишь
Со мной ты в весеннее небо, к сестричкам…
Дюймовочка с грустью глядела ей в след,
Уж так полюбилась ей милая птичка…
«Кви-и-ить, кви-и-ить!» – ещё долго прощальный привет
Тревожил сердечко, что рвалось на волю…
Ах, как было грустно! Но ей выходить
На тёплое солнышко, в хлебное поле,
Совсем не позволено было.
- Кви-ить, кви-и - ить!..

А поле для девочки лесом дремучим
Казалось – так густо оно заросло,
Сплошным частоколом колосьев колючих
На толстых стволах.
«Как тебе повезло,
Прелестная детка! Приданое летом
Придётся готовить, мой добрый малыш,
Посватался крот за тебя. За ответом
Придёт к нам сегодня, – сказала ей мышь, –
И надо, чтоб к свадьбе всего было вдоволь,
А там выйдешь, крошка моя, за крота,
Нуждаться не будешь ни в чём. Ну, готова ль
Принять предложенье его?..»
 Суета
Свалилась на девочку с новой печалью,
Днём – пряла она, ночь – почти не спала.
А мышь четырёх пауков наняла,
Которые сутками ткали и ткали.

И крот заходил поболтать вечерами,
Мечтал – скоро жаркому лету конец,
И солнце сжигать перестанет лучами
Засохшую землю. Тогда под венец
Пойдёт наша милая крошка, и свадьбу
Сыграют они. Но хозяйственный крот
Не нравился девочке.
- Как бы узнать бы,
Где ласточка вольная песни поёт?..

С рассветной зарей и в преддверье заката
Из норки мышиной она на порог
Тайком выходила в надежде, когда-то
Увидеться с ласточкой. Дул ветерок,
Верхушки колосьев слегка раздвигались,
И неба кусочек тогда увидать
Дюймовочке бедной порой удавалось.
Какая на воле была благодать!
Светло.
Только ласточки было не видно,
Должно быть, летала в зелёном лесу.
Так больно Дюймовочке было, обидно!
Бедняжка тихонько роняла слезу.

Приданое к осени было готово…
- Ну вот, через месяц, –  напомнила мышь, –
Быть свадьбе твоей!
Не сказав ей ни слова
Заплакала девочка…
- Что ж ты, малыш?..
Дюймовочка мыши правдиво сказала,
Что замуж за скучного скрягу крота
Не хочет она выходить. Заворчала
Тогда недовольная мышь: «Как же так?

Чудеснейший муж он. Сама королева
Не носит той бархатной шубки, что он!
Амбары полны и созрели посевы,
Всё будет в его кладовых. Он влюблён
В тебя, моя девочка. Кланяйся Богу
За мужа такого. Богат и не глуп,
И ты не капризничай. Ишь, недотрога!
Смотри, укушу!.. Видишь острый мой зуб?..

День свадьбы настал, крот пришёл за невестой.
И ей предначертано было судьбой
Идти к нему в нору, где вовсе не тесно,
И жизнь всю прожить глубоко под землёй.

Не видеть прекрасного солнышка боле –
Терпеть его крот ненавистный не мог.
Ах, бедная крошка, такая уж доля!
Над нею невинною смилуйся, Бог!

У мыши хоть как-то могла любоваться
На солнышко. Крошка, в последний свой раз,
Из норки скользнула, чтоб с ним попрощаться,
Ещё раз взглянуть и порадовать глаз.

Хлеб убран был с поля. Повсюду торчали
Засохшие голые колья стеблей.
Дюймовочка вышла, в глубокой печали,
Подальше, вглубь поля, ушла от дверей,
Туда, где ей виден был солнца кусочек,
И руки к нему протянула: «Прощай,
Прощай, ясно солнышко, алый цветочек,
И ласточке милой привет передай,
Как встретишь её!..»
 - Кви-ить, кви-ить-квить! –  вдруг раздалось
Призывным звучанием над головой.
Дюймовочка вздрогнула и растерялась,
Увидела ласточку перед собой.

И ласточка тоже её увидала,
Спустилась к Дюймовочке радостно. Та
Заплакала горько и ей рассказала,
Что замуж не хочет идти за крота,
С ним жить целый век глубоко под землёю,
Куда не заглядывал солнышка свет.
- Зима скоро снегом всю землю покроет,
И я далеко улетаю, где нет
Морозов и стужи, за синее море,
Где солнышко ярче, чем здесь, и цветы,
Чудесней не встретишь, согласна ли ты
Со мной полететь и забыть своё горе?

Туда полетим мы, где вечное лето,
От скучного, гадкого скряги крота.
Спеши моя девочка, жду я ответа…
- Да, да полечу я… – шепнули уста
Растерянной девочки.
- Сядь мне на спину
Да поясом к перьям моим привяжись
Покрепче – наш путь с тобой долгий и длинный.
Летим моя милая крошка! Держи-и-и-и-ись!..

  5

И ласточка взвилась, стрелой полетела
Над лесом дремучим, с вершинами гор,
Покрытыми снегом. Дюймовочка пела
От счастья, взирая на синий простор
Бескрайнего моря, где солнышко билось
Сердечком пылающим в белых волнах
Бескрайнего неба, что с морем сдружилось
И в нём отражалось, как в зеркале. Ах!
Как всё было здорово, всё интересно!
Но холод ужасный, а в перьях тепло,
В них спряталась девочка, только прелестной
Головкой вертела, пока не зашло
Далёкое солнце за горные кручи.
И вот, наконец-то, иная земля
И вечное лето, и воздух пахучий,
От мяты душистой и миртов. Поля
Ковром простирались и зрели лимоны,
Горели огнём апельсины в садах,
И рос виноград, чёрный, белый, зелёный,
И свежесть, и сила, в ветвях и  плодах,
И солнце тут ярче, и небо повыше,
И море цветов, вдоль дорог и канав,
И бегали шумной гурьбой ребятишки,
И бабочек пёстрых ловили средь трав
И ярких цветов. Только ласточка наша
Летела всё дальше и дальше, за лес,
Чем дальше, тем ярче, и лучше, и краше,
Но вот, наконец-то, старинный дворец
Из белого мрамора встал перед взором
У озера с чистой водой голубой,
Средь рощи зелёной, как будто забором
Живым окружён. Виноградной лозой
Увит был фасад и большие колонны,
Под крышею гнёзда лепились. В одном
Жила наша ласточка:
 - Вот и мой дом!..
Светился улыбкою взор восхищённый
Прелестной Дюймовочки:
 - Как он хорош!..
- А твой будет домик в цветочке красивом,
Внизу, а в каком – ты сама подберёшь.
Тебя посажу в него. Жизнью счастливой
Ты в нём заживёшь…
-Хорошо б так случилось!.. –
Захлопала крошка в ладоши. В саду
Лежали обломки колонны. Свалилась
Одна из них как-то, на чью-то беду,
Разбилась на много частей. Между ними
Росли белой россыпью чудо-цветы.
Для маленькой крошки такими большими
Казались они!
- Будешь счастлива ты! –
Сказала ей ласточка и посадила
Её на один из больших лепестков
Цветка белоснежного. Диво так диво!..
У маленькой девочки не было слов
От дива нежданного, от удивленья –
Внутри белой чаши большого цветка
Сидел человечек, природы творенье,
Прозрачный, как будто хрустальный. Слегка
Дюймовочка вздрогнула, как увидала
Его, он был мал, на его голове
Корона огнём золотистым сияла,
Как солнце, слепила глаза. Её свет
Играл в лепестках, будто солнечный зайчик.
Сидел перед девочкой Эльф. На спине
Блестели два крылышка. Маленький мальчик
Был Эльфов король.
- Он понравился мне» –
 Шепнула Дюймовочка ласточке. Крошка
В восторге была.  А прелестный король?
Малютка-король испугался немножко
При виде чудовища перед собой –
 Огромнейшей птицы. Но только немножко.
И был очень рад, когда вдруг увидал
Дюймовочку. Так уж понравилась крошка!
Такой превосходненькой он не встречал
Нигде, никогда. Золотую корону
Он снял и на голову крошке надел,
И к ней обратился он с низким поклоном,
Спросил, как зовут, будто песню пропел,
И хочет ли стать она, крошка, женою
Его, короля, и царицей цветов.
Вот это был муж! Как хорош он собою!
Учтив, благороден и нежен. Без слов,
Без тени сомнений, она согласилась.
Не то, что сын жабы противной иль крот,
В своей шубе бархатной. Крошка влюбилась
В мгновение ока. Пред нею был тот,
Который желанным стал сердцу, стал близким…
И тут же из всех, что в округе, цветов
Слетелись к ним Эльфы и кланялись низко,
И все поднесли ей подарки. И слов,
Прекрасных и добрых, ей сказано было
Огромное множество. Ну а король?
Прозрачные крылышки ей подарил он,
То самый был лучший подарок.
- Позволь
Тебя называть мне по имени Майя –
Дюймовочка имя тебе не идёт,
Оно некрасивое. Ты ведь такая,
Такая, что сердце от счастья поёт!

Такая прелестная, будто из сказки!
Как утро, в преддверье чудесного дня,
Нежна, как весенняя роза. И глазки,
И голос твой звонкий пленили меня…

И крылышки ей закрепили на спинке,
Теперь она тоже умела летать,
С цветка на цветок, легче лёгкой пушинки,
Под ласковым солнышком в небе порхать.
Вот радость! А ласточка в гнёздышке пела,
На самом верху, меж зелёных ветвей,
Прекрасные песни, как только умела,
Самой было грустно, ведь с девочкой, с ней
Совсем не хотелось уж ей расставаться,
Так крепко её полюбила она.
Но сказке конец.
Приходилось прощаться
И снова лететь, где согрела весна
Холодную землю, где солнце манило,
В родные просторы лесов и полей.
Гнездо у неё небольшое там было,
Как раз под окном человека, что ей
Рассказывал сказки, придумывал песни…
Ему-то и спела она: «Кви-и-ить, кви-и-ить, кви-и-ить!»
Истории той он не ведал чудесней
И всем рассказал. Суждено было жить
Ей вечно. И я эту сказку услышал,
Из чьих-то неведомых уст невзначай,
В то время, когда под огромною крышей
Бескрайнего неба летело:
«Проща-а-а-а-й!..»

               30.07 – 27.09.01г.