Кипчаки

Как зарубки на память, по донецкой степи,
На курганах высоких в камне бдят кипчаки.
Табуны и отары вдоль, да и поперек,
Истоптали все травы у излучин дорог.
Точно бурное море, посылая волну,
Быстроногие кони продвигали орду.
С Прииртышья и дальше долгих тысячи верст,
Половецкое племя, как стихия, лилось.
Волос точно солома, что полова желта,
Синим небом свободным отливали глаза.
Не как голуби кротки, иль, как агнец в хлеву,
Пастью волчьей голодной рвали Русь на бегу.
Два небратских народа, обдирая бока,
Жить учились в походах, и стонала земля.
Русской вязью монахи выводили слова:
«Нечестивые орды, много горя и зла».
Горький плачь Ярославны, скорбь всех воинов, жён,
Тыщу лет он над миром, не стихая плывёт.
В лукоморье ль азовском, по излучинам рек,
Там, где Миус и Кальмиус, свой смиряют разбег.
Между Волгой и Доном, до порогов Днепра,
Мяла сочные травы пята кипчака.
Дни бежали рекою, будто пряди в косе,
Заплетая народы, в общей, общей судьбе.
Были разные битвы, были браки в любви,
От смешавшейся крови появлялись сыны.
Так скреплялись союзы, и вот годы спустя,
Бились рядом дружины, была общей стезя.
В сече страшной на Калке, отражая врага,
Русских и половецких повенчала беда.
Как истории вехи по донецкой степи,
Украшают пейзажи на холмах кипчаки.
Эти воины в камне прижимают к пупку,
Ритуальную чашу, - Честь и Память свою.
Эх, степные просторы. Сколько ж было коней,
Сколько ж разных по вере здесь осталось людей.
Тех, в чьём сердце любовью прорастала земля,
Тех, что с гордостью скажут: «Здесь отчизна моя».
Снова еду за город. Пахнет степь, как всегда,
Перед взором струятся все поля, да поля.
Но, вон там, за пригорком будет вновь поворот,
И меняется местность, как и мыслей черёд.
Православные сёла над притихшей рекой,
Охраняет с кургана Истукан родовой.