Крымская легенда

В долине, меж высоких гор, 
Стоит дворец, немой свидетель, 
Он тайн великих благодетель 
Немало знает до сих пор. 
И я там был, дворец тот видел, 
По комнатам его ходил, 
И голоса чудные слышал 
Размытый видел чей-то взор. 
Идёт старик в халате красном, 
А кто-то в золотом шитье 
Печаль на девичьем лице, 
Я вижу стан и лик прекрасный... 

* * * 
Визирь вошел в Твои владенья 
Седую голову склонив, 
И руки на груди скрестив, 
Ждет Твоего соизволенья 
его принять. 
Визирь напуган, страх в глазах, 
И руки старика трясутся, 
Минуты между тем несутся 
И ждет сурового суда, его седая 
голова.. 
Он виноват и ждет расплаты, 
А дело в том, что видел он, 
Как ночью из палаты хана 
Летел прекрасный купидон. 
О девочка! Дитя природы, 
Настолько юная была, 
Что не смотря на все невзгоды, 
Свой стыд сдержать ты не смогла 
По детским щечкам след слезы, 
И губки нежные распухли, 
Как будто свежую росу, 
Тебе на личико стряхнули... 
То юная жена Владыки, 
Была прекрасная Гузяль, 
Которую в гарем навеки 
Родной отец её отдал. 
Калым был щедрым, нету слов, 
Невеста больно маловата, 
Да разве устоишь тут, ладно 
Против арабских скакунов. 
И свадьбы, пышной, угощенья, 
Наряды, сундуки, смущенья, 
Всё минуло, всему свой срок, 
Настал решающий денёк... 
О мой Аллах, о мой Пророк! 
Тебе молитвы посвящались, 
Кому нужны такие жертвы? 
Двенадцать лет-ещё не срок! 
* * * 
Везирь не спал, не мог он спать, 
Ходил по гулким коридорам 
И пред его великим взором, 
В сей миг же был готов предстать. 
Немое было удивлене 
Когда та юная душа 
Его просила о спасеньи: 
–Отец мой, дедушка, спаси 
Меня от ханских истязаний! 
–Потише ты не голоси, 
Хан не потерпит состраданий! 
Тебе водицы принести? 
Мы личико тебе умоем... 
И по отечески рукою 
Провёл ей вдоль её лица. 
–Не в силах я тебе помочь 
Аллаху, видно, так угодно, 
Беги, коль сможешь превозмочь, 
Ты стены... и обычай древний. 
Не будет счастья у тебя, 
И жизнь зачахнет в заточеньи 
Без ласк, любви, в ожесточеньи, 
Ты старость встретишь, как и я. 
* * * 
Евнух подслушал разговоры 
Хан утром обо всём узнал, 
Он во дворце гром, молнии метал, 
Велел позвать коварного визиря: 
–Ну что, понравилась моя жена? 
Ты может и в гарем мой ходишь? 
Судьба твоя уже предрешена, 
Ты скуку на меня наводишь...! 
Визирь не стал просить прощенья, 
Он в жизни много повидал 
И с радостю её б отдал, 
Чтоб получить благословленье... 
Аллаха! 
А ханский гнев ему знаком, 
Он все завидовал, сердился 
Интриги плел и.. веселился, 
Но жить любил чужим умом. 
Аллах ему судья на веки, 
Уже пришел мой смертный час 
И слуги выполнить приказ-спешат! 
* * * 
Как зябко, страшно, одиноко, 
Какой жестокий, дикий мир, 
За что, скажите, обезглавлен 
Седой и преданный визирь? 
За то, что в трудную минуту 
Смахнул слезу он с глаз моих? 
А может потому, что глупость, 
Решил он выстрадать за них? 
Нет, не хочу здесь жить, не буду, 
Сбегу, пусть честь мне не мила 
И хана мерзкого забуду, 
Пусть знают Все, что я смогла! 
Глухой, осенней, темной ночью, 
Когда вода бежала с гор, 
Когда в такую пору волчью 
Боится волк ступить ногой, 
Гузяль сбежала... 
* * * 
Куда ж направиться бегунье? 
Родители её совсем не ждут, 
И тут же к хану отведут, 
И будут год просить прощенья. 
Ей нет обратного пути 
Вперед! Подальше от охраны, 
Пусть будут прокляты все ханы 
Любвеобильные самцы!!! 
* * * 
Сегодня хану не спалось, 
Гром молний спать ему мешали, 
Неужто небеса серчали, 
За казнь визиря, на него? 
Что ж дело сделано, прийдется 
Ему грех этот замалить, 
И маленькой Гузяль простить, 
Её младое безрассудство. 
Что если мне её позвать? 
Пускай она меня потешит, 
И пусть гроза хоть сколько брешет 
На молнии мне будет наплевать... 
Евнух вбежал, упал ничком: 
–Прости мой хан, она сбежала!!! 
Неужто ей богатства мало, 
Мы обыскали все кругом... 
–Да как ты смел такое молвить, 
Как смел ко мне явиться ты?! 
Срок до утра! Твои молитвы 
Клянусь! Утонут в море крови!!! 
* * * 
По узкой каменной дороге, 
Ведущей прямо до небес, 
Идти сквозь темный, мокрый лес 
Прийдется нашей недотроге, 
Ни что не в силах повернуть 
Её туда, где так уютно, 
Лежат персидские ковры, 
Горит свеча и тлеют угли. 
Там, высоко в горах, 
Где солнца луч восходит 
Живет приветливый народ, 
И к ним Господь нисходит. 
Там униженья нет 
И нет там многоженства, 
А ранний брак-позор, 
И знают это с детства. 
Я к ним пойду, сквозь мрак и тьму, 
Людей я этих знаю: 
Не предадут, не прододут, 
А ханских слуг назад отправят. 
* * * 
Как страшен лес в двенадцать лет, 
А темный лес тем боле страшен, 
Он темнотой обезображен 
А девочке двенадцать лет. 
И вдруг на каменной дороге, 
Ни с чем не спутать, звон копыт, 
То стража хана роздобыть, 
Хоть ниточку с её чапана-спешит... 
Один нукер промчался мимо, 
Другой увидел, но смолчал, 
А третий дико закричал, 
Рванул поводья, встал на дыбы. 
Ну вот и всё! Прощай свобода! 
Дороги нет ни вверх, ни вниз, 
Зато над пропастью карниз 
Уж точно есть! 
Гузяль рванулась меж коней, 
Глаза зажмурив, словно птица 
Взметнулась ввысь, расправив 
крылья... 
И камнем полетела вниз!!! 
* * * 
Вот так кончается легенда 
Бахчисарайского дворца, 
То может быль, а может небыль 
Но я поведал до конца. 
 

Июль-декабрь 1997