Анабиоз

Ноябрь. День сморщился, как чернослив.
Такой же тёмный, вяленый... короткий.
Неяркий свет в решётку стока слив,
Как масло загнивающих олив,
Оброс тенями вечера. Бородкой

Щетинистой костлявых тополей,
В сединах разлохмаченных нелепо.
Глаза паучьи тусклых фонарей
Плывут огнями Эльма в чаще рей,
Заглядывая в мякоть лужи слепо.

Зацокал дождь, копытцами стуча,
По серому пространству заоконья.
Причмокивают капли ча-ча-ча.
Желтеет малярийно алыча.
Ненастье, сырость, холод – всё знакомо.

Таков порядок: обобрав до жил,
Обмыть природу и остатки плоти –
Листвы одежду – в чём покойный жил,
То, в чём смеялся, думал и тужил
Смести, собрав на похоронный плотик.

Спалить, рассыпав пепел на стерне,
Смешать его с мукою белой снега.
И с мукой ожидать, когда в земле
Свернётся и, подобная змее,
Замёрзнет память лета – свет и нега.

Бескрайняя, безбрежная печаль.
И нет желанья просыпаться утром.
Хочу заклинить памяти педаль.
Лежать, как снег на площади Пигаль,
И чувствовать, что поступаю мудро.