Диалоги

…Поэзия должна быть, прости господи, глуповатой…
                А. С. Пушкин
   

                I


А и Б
сидели, где им положено,
и общались,
будучи к тому расположены.

А:  – Интересно,
есть ли какие исследования
или статистика некая
по вопросу,
который преследует
меня
минут уже несколько;
а можно сказать –
с детства.
Изучал ли кто специально,
как зависит
энергия сексуальная
от вегетарианства
или мясоедства?

Б:  – Помню,
один известный поэт
в возрасте двадцати двух лет
пугал:
мол, буду от мяса бешеным.
Он же быть обещал и нежным,
но не сказал,
при каком питании.
Это хитрый вопрос:
каков
рацион людей-облаков?
Мы не знаем,
гадать не станем.
Слава богу, мы не романтики.

А:  – Трёп,
хотя и почти невинный.
"Мясо" здесь
по своей семантике –
не говядина, не свинина,
не языковая колбаса.
Это женская плоть,
мяса.
А питался поэт и морковкой.
И морошку тот обожал,
кто интим так изображал,
что иным и сейчас неловко.
Это частности всё,
детали,
вышиванье,
прошу прощенья.
Мне б глобальное обобщенье
на обширном материале.

Б:   – Начав с того,
что яблоко Ева ела…
А может,
не в количестве дело –
но в свойствах
энергии этой самой?
Мыслю,
антагонист антрекота
вряд ли в женщинах видит самок –
с тёплой кровью,
объект охоты –
а скорее плоды земные,
разноспелые,
наливные,
хоть на финише вегетации.

А:  – Что-то во всём этом есть,
признаться…
               

               
               
               II


А:  – Рад вас видеть
на том же месте,
на, так сказать,
вербальном насесте.
Обсудить меня ныне манит
тезис,
что мне уста заграждает:
мол,
поэзия не рассуждает,
не повествует даже –
шаманит.

Б:  – Да лепите
чего вам надо.
Для Пегаса ничто не преграда.
Крови стынущей порожденье,
может он
и копытить прах,
может и парить на крылах
вдохновенного рассужденья.

А:  – Мнится,
слышу глас Гесиода,
тень великого старца-рапсода
чую, как должно,
смущённой душою.

Б:  – Это бывает.
Но небольшое
уточнение,
между тем:
в дни ваянья своих поэм
вовсе не был он седовлас.
Этак в старцы запишут и нас.

А:  – Хоть полвека мы тут сиди –
не запишут.
Мало седин.
Старец –
Это скорее оценка.
Есть в активе твоём нетленка,
есть мыслителя репутация –
так со временем,
может статься,
и того.
А иначе, сэр,
вы – обычный пенсионер.

Б:  – Сэра пенсия –
тоже б неплохо.
Впрочем,
вряд ли наша эпоха
вообще в меморолог старцев
впишет новые имена.
Так что незачем и стараться.
Тут заслуга – или вина –
информационного взрыва,
ценностей родовых
размыва,
наплевательства,
плюрализма,
недозрелого скептицизма,
обработки электората
и жевательного аппарата.
Я вас не утомил?

А:  – Ничуть.
Дозаметить одно хочу.
Корифеи пера обычно
в продуктивную свою пору
были молоды –
идентично
и герои их,
о которых
и читал всё народ нестарый,
потребляя их чувства, страсти,
приключения их и свары
на себя примеряя
отчасти…

Б:  – Так оно
и сейчас всё то же –
ну, попроще
да погрубее.
Посолидневшим,
по идее,
психостатус иной положен.
Чтоб покой
и немножко воли,
крепкий дом,
налаженный быт…
А мордастями предовольно
телевидение снабдит.
Иногда и какую книжку
Развернут
отдохнуть от дел –
на диване,
скребя подмышку…

А:  – У подмышки
такой удел.
Это жизнь.

Б:  – Всецело согласен.
Жизнь заботится о балансе
крыльев ли,
копыт –
и дивана,
юных дёрганий –
и стакана,
в коем оные устаканятся.

А:  – Не утрируете?

Б:  – Не беда.
Всё приличнее,
чем  жеманиться:
мол,
душою я юн всегда.
А и эти юные души,
разобраться,
к чему влечёт
с выхода трилобитов на сушу?
Капителец,
покой,
почёт.
Вот и дёргаются,
пока
благ означенных не схарчат
сколько смогут,
уздой бренча,
да не пообомнут бока.
И в стакан!
 
А:  – Вы таки в прекрасном
настроении,
вижу я.
А любовь?

Б:  – Святая и страстная?
Или ингредиент бытия?
Первая хороша под чипсы
в сериале,
женском романе,
а вторая –
если случится
по заказу
и не обманет.
Жизни,
жаждущей обустройства,
на фиг то,
что её б ломало!
Есть любовь и иного свойства –
но на это любителей мало.

А:  – Так за то,
чтобы в жизни  личной
все устроились благополучно!   
Только,
Господи всех обличий
и конфессий –
тебе не скучно?

 

                III


А: – На днях
меж приступами деревенской бани
перечитал толику Пелевина…

Б: – На завалинке,
с пепси в стакане?

А: – Нарочитым и платье Евино
можно представить.

Б: – И очень просто.
Если оно – элемент культуры.

А: – Стоит ли касаться вопроса
столь отменно скользкой фактуры?
Натуральное
часто банально,
а искусство ненатурально
и банально нередко тоже.
Да ещё поди раскумекай,
что природно для человека
и насколько это пригоже.
Не вдаваясь в социо-био,
вот пример
известного тропа:
"естественно,
как запах укропа".
Сформулировано красиво.
Но зачем естеству тот запах?
Кто в природе жратву свою,
зажимая в когтистых лапах,
посыпает приправою?

Б: – Ждёте,
что нарочитость рифмы
я отмечу
и повод дам
заявить:
созвучия, ритмы
в принципе ненатуральны,
да?

А: – Ну, для нас-то,
на трубной кромке,
ничего –
но в обществе я бы
не изъяснялся дактилем ломким,
ни, тем паче,
упругим ямбом.
Сумасшествие или стёб.
Могут даже
и треснуть в лоб.

Б: – Это вряд ли.
Но, извините,
я вас несколько перебил,
перерезал некие нити,
перепутал,
растеребил?

А: – Я могу кое-что слегка
повыдёргивать из клубка.

Б: –  Скажем,
об основах морали.

А: – Да об этом уж сколько врали.
У людей оно как обычно:
что привычно,
то и прилично,
что для собственника сакрально –
разумеется, и морально.
И представить ведь норовят
убежденье это убогое
как установление богово.
И частенько душой кривят,
не грузя себя же самих
тем,
чего хотят от других.

Б: – Так и во всём.
Скажем, возьмём
юную деву…

А: – А это прилично?

Б: – Ладно вам.
Дело не в том,
дева ль, баба,
дама столичная
или вообще мужичок,
двухметровый или сморчок –
все хотят, чтобы их любили
ни за что,
потому что вот.
Но желающий этот
или
возмечтавшая
в свой черёд
редко,
хоть и вроде любя,
могут так вот дарить себя.
Что нормально –
хоть веселит
прагматизм романтизма
у широких масс и элит,
следствие метаболизма.
Самозабвясь
(как вам деепричастье?),
устакань-ка
личное счастье.

А: – У меня на данное слово
лингвистическая аллергия.
Смысловая его основа –
"часть".
Возьмём языки другие,
вот немецкий:
"глюк".
Ближе к делу.
А у нас наивная вера,
что от радостей света белого
подобающего размера
причитается нам кусок,
наша часть.
Александр Блок,
над мечтой о счастье смеясь,
называл её детской,
зряшной.
Утвердилась же с миром связь
для него,
хотя он и страшный
в чём-то
(то есть мир, не поэт)
через
"всё не моё, а наше".
Ибо переполнилась чаша
творческих восторгов и лет.
Понимай чем можешь.
Одно
я почти уяснил себе:
если что-то нам не дано –
никаких претензий к судьбе.
Надо – сделай сам.
Не сопри,
не урви, словчась –
сотвори.
Но и созданному тобой
ты не собственник:
это вклад
в ноосферу,
всемирный лад
или прорву –
на вкус любой.
И считать целиком твоим
непредметное,
но конкретное –
даже если это интим –
онтологически некорректно.

Б: – Полагаю,
одной ногой
вы почти соскользнули в мистику,
потоптавшись притом другой
по святому,
свалив на лингвистику.
Ведь выходит,
за счастье личное
и бороться-то не моги:
бесполезно
и нелогично,
хоть с какой посмотри ноги.
Это вроде как драться за
свою долю лунных лучей:
сей феномен твои ж глаза
создают
и объект ничей –
с кем бороться?
Найдётся с кем.
Земнородный живёт земным,
обходясь,
не в пример иным,
без метафизических схем.
               
А: – Я холодею от ужаса:
вы –
и защитник узуса?

Б: –  Обиходно бульдожье
мне претит вообще,
но для меня не то же –
"засыпать на плече".
А если занято место?
Как поступить –
в ключе
вашего манифеста?

А: – Так бездарно
эроса дар
нам изводить неволя?
Грубость,
благоглупость стыда,
ревность, борьба, торговля…
Взгляд традиционный:
купец,
взяв товар, ведёт под венец;
сексуслуги – вид упрощённый;
"жизнь за жизнь" –
подход просвещённый.
Разница очевидна вполне,
но везде – вопрос о цене.
Или слов
боевая медь:
покорить, отбить, овладеть…
А это же радость.
Если и ты
в радость взвимно тоже.
Прочее –
имена пустоты
или маски на роже.
И когда хорошо нам с кем-то,
точно ли быть должно
только нам,
сотворцам-аскетам?
И плечо у нас не одно.

Б: – Тише,
не то набежит толпа.
Ой, но куда ж вы упа…