Две Ямуны

 Ямуна Куркулёва  выдвинула ящик стола и задумалась. Она забыла, для чего это сделала, отшибло  память. Она пыталась вспомнить, напрягая свои немолодые мозги, но не вышло:
- А что тут удивительного. Мне семьдесят три года. Склероз даёт о себе знать. Ничего здесь не поделаешь, возраст есть возраст. И тут подал голос Эраст Петрович, её муж:
- Ямуночка, ты что-то ищешь в столе? Тогда найди мне там серебряную ложечку. Я что-то в последнее время  её не вижу. Кухарка Агафья меня всё время про неё расспрашивала.
Побренчав вилками, ложками и ножами, Ямуна Андриановна сообщила новость мужу:
- нет ложки из серебра, одни нержавейки только. Пропала серебряная ложка, её здесь нет.
- это Агафья спёрла, она интересовалась ею, все уши мне прожужжала.  Эраст Петрович в негодовании сжал руки в кулаки, собираясь найти кухарку, и отметелить её как следует:
-  я потребую от неё компенсации, пусть возвращает мне ложку, а не то в полицию заявлю.
- ну что ты Эрастик, за такую мелочь в полицию заявлять, это несерьёзно. Эраст Петрович бушевал ещё какое- то время, а потом притих. Пришла Агафья с кухни, неся стакан в подстаканнике, она выпила чашку чая, раскраснелась от горячего чая. Бренчание ложки в стакане привлекло внимание Ямуны Андриановны, она взглянула и с облегчением вздохнула, обнаружив пропажу, то была ложка из серебра. Она сказала мужу:
- Петрович, Агафья пила чай с твоей ложкой. Она не украла ложку, она попользовалась только ею. Зря психовал, Эраст, зря напраслину на Агафью возводил. Но Эраст молчал.
Ямуна подошла к нему и взглянула в лицо. Остекленевший взгляд говорил ей, что муж отдал богу душу. Андриановна перекрестилась, и сказала Агафье пойти к Митричу и заказать гроб. Агафья громко запричитала и пошла, выполнять распоряжение хозяйки. Митрич выпивал горькую, когда на пороге появилась Агафья и сделала заказ:
- гроб, Митрич, надо сделать для барина моего, Эраста Петровича, он высокий был, в два метра. Но  сам худой, так что в ширину много не надо, обыкновенный гроб.
- Митрич кивнул головой, отложил бутылку водки и приступил к работе, запросив двести целковых. Агафья сказала, что деньги ей даст хозяйка, и она расплатится с ним, когда гроб будет готов, и нужно придти ей его забрать. Митрич схватил Агафью и стал тискать её в своих грязных объятиях. Агафья не возражала, потому что к ней  никто не проявлял интереса. Митрич не встретив сопротивления, как то быстро охладел  к кухарке и, бросив ту на полпути, вернулся к выполнению заказа. Агафья, поправив фартук, грязный и засаленный, вышла из хижины Митрича и пошла к дому  Куркулёвых, где она работала.
Войдя в дом, Агафья выпучилась от изумления на человека, стоящего перед ней. Это был Эраст  Петрович, который с рассерженным лицом стал размахивать перед ней серебряной ложкой, читая нравоучительную нотацию своей кухарке:
- впредь Агафья, если не хочешь вылететь с работы, попрошу тебя спрашивать меня или хозяйку, когда тебе  что- либо  надо. Кухарка радостно закивала головой в знак согласия, обрадовавшись воскрешению хозяина из мёртвых, она даже погладила его по голове:
- мерси батюшка барин мой, Эраст Петрович, и дальше вдруг  стала шпарить по – французски, да так залихватски, что только диву можно  было даваться:
- но как, же быть с гробом, которой я заказала для вас Митричу. Петровича удивил безупречный французский язык Агафьи, высокий дворянский слог. Он с проносом стал гундосить, пытаясь говорить на диалекте жителей провинции  шампань, выделяя «Р»:
- не дуркуй, Петрович, не надо, куда тебе  со свиным рылом в  калашный ряд,- Агафья смеялась, потешаясь над своим хозяином- барином, её смех прервала хозяйка:
- я же купчую искала в столе,- вспомнила Ямуна Андриановна, но не нашла там, где же она?-  и она строго взглянула на кухарку Агафью, - я продала наш дом гробовщику Митричу за четыре тысячи целковых. Куда же делись деньги? Агафья возмутилась:
- ваши грязные намёки оскорбляют  мою утончённую душу, у меня простецкая физиономия, но интеллекта не занимать, у вас, же я его не вижу, хоть вы  барыня и барин.
- полноте Агафья, полноте, ваша полнота идёт от вашего невежества,- укоризненно  покачала головой Ямуна Андриановна,- жрать надо меньше, тогда толстеть не будешь.
- я французский знаю в совершенстве,- обиделась Агафья Дюве, - у меня папенька франкоязычный сомалиец. Но ем  столько, сколько ела маменька- толстуха. Все беды от неё,  она любила крем – Бриле, французские булки и хрустела ими целый день.
- тогда откуда у тебя дорогуша моя такая  рязано- подобная физиономия,- вставил своё слово супруг Ямуны Андриановны. Та зарделась, не зная, что сказать:
- мне есть что, сказать вам, но я не знаю как всё это преподнести, на каком блюде.
- это мне есть, что вам сказать,- произнесла фразу неизвестная женщина, заходя в дом:
- Ямуна Ядвиговна!, - представилась она, - сводная сестра Ямуны Андриановны, заявляю свои права на проданный дом моей сестрой и требую свою долю. Она хохотнула с довольным видом,- я  пришла с большим желанием урвать солидный кусок от пирога. Её единокровная сестра по отцу  выразила крайнюю степень недовольства:
- эта аферистка, какая- то, в первый раз о ней слышу. Пусть докажет своё родство. Отчество то у неё другое совсем, не Андриановна, а Ядвиговна. Не может быть она единокровной сестрой.
- меня рекомендовал доктор  наук Гаспаров защитить докторскую диссертацию, а вы тут сомневаетесь в моём единокровном происхождении. Я апологет, понимаете,  я защищаю бредовые теории, с этим надо считаться. Мы все Куркулёвы в пяти поколениях, и я, и сестра моя Андриановна. Мы обе Ямуны, так нас назвали отцы - Андриан и Ядвиг, но мать, то у нас одна, так что мы не единокровные сёстры, а единоутробные. Вот ведь в чём заключается соль.