Tuska Яны Жемойтелите

«А гераклитов огонь означал то, что вот живет себе человек и не ощущает, что медленно тлеет, огонь времени постепенно пожирает его волосы, зубы, кожу…» (Яна Жемойтелите).

«Tuska» («Боль») – http://magazines.russ.ru/ural/2018/1/tuska.html  - первая часть дилогии Яны Жемойтелите.  «Женская проза для мужчин… женский экзистенциальный роман».
Так автор говорит о «Kosto», втором романе дилогии – http://magazines.russ.ru/ural/2018/7/kosto.html, что логично отнести и к «Tuska».  Однако вопросы дилогия ставит не только порядка «каково быть женщиной в этом мире», но и другие. Почему в российской Карелии простые люди живут бедно, стеснённо, а в соседней Финляндии они с гордостью строят свою страну – трудятся радостно, живут комфортно? Почему судьба красоты в этом мире столь трагична?..

 Переходя к «Tuska» и судьбе её героини - редкостной красавицы Татьяны Брусницыной, скажу наперёд – она трагична и в России, и в Финляндии, где в конце романа гибнет Татьяна – уже Ветрова.

Танюша - средняя из трёх сестёр - родилась и жила в слободке, где мама работала на силикатном заводе под лозунги: «Наш труд — тебе, Родина!», «Выше знамя коммунистического труда!» Частный дом с печным отоплением и колонкой через улицу. Мама – из сосланных из-под Ленинграда ингерманландцев (в 1942 году было депортировано около 28 тысяч ингерманландских финнов).

«Танюшка действительно была красавицей, принадлежала отдельной породе людей. То есть у красавиц вот именно что все не как у всех, причем непонятно, откуда они берутся, когда и мама, и папа — просто симпатичные люди, каковых вообще много. И сестры у Танюшки видные, конечно, девушки, светлоглазые, с русыми волосами и крепко сбитыми телами, как на картинах Дейнеки. А в Танюшке, во-первых, росту метр восемьдесят, коса как смоль, густая, ниже пояса, глаза жаркие, тёмные».

После школы (училась она неважно), девушка поступила в университет на отделение финского языка, всех финноязычных зачислили даже со слабыми оценками. Училась она без особого энтузиазма.

Тут в родной слободке случается нелепая история: в зимнюю ночь умирает на улице некий пьяница-Герка, грубо пристававший накануне в магазине к Тане и которого она спокойно отшила. Когда он пришёл потом к её дому со своими гнусностями, муж сестры Костя (недавно вернувшийся с афганской войны) выпроводил его пинком, как последнего гопника. Наутро Герку нашли замёрзшим на крыльце магазина.
Незамысловатые жители слободки обвинили во всём Танюшу. Узнала она, как её не любят …за чистоту, красоту и молодость. Подруга-сокурсница говорит Тане: «Не обращай внимания…  уроды они все, поняла? И кто бы тебе что ни сказал, ты, главное, помни, что он — такой же урод, как Гера».

В доме появился следователь - симпатичный молодой мужчина с яркими синими глазами и копной тёмных упругих кудрей: «Да вот вчера гражданина Васильева мертвым нашли. Свидетели говорят, что у него вечером конфликт произошел с вашим родственником».
В конце концов выяснилось, что Гера погиб от алкогольного опьянения… Но в слободке кипит злоба. Проклятье, колдовство на крыльце её дома, земля с кладбища. Навели порчу. Когда Таня бросила колдовской мусор в печь, «в печке пыхнуло, как будто там разорвался снаряд, заискрило — это было видно через конфорку, и тут же низко загудело в трубе, улетело с дымом в самое небо.
— Мам, что это было? — Танюшка не могла избавиться от гаденького липкого страха.
— Не бери в голову. Всё ветер унес».

Наутро крыльце чёрная курица с перерезанным горлом… Опять порча… Ясно, что в заводской слободке ей жизни больше не будет, а что безвинно – разве докажешь что-то этим  тёмным людям.   Мама посоветовала  напуганной дочери позвонить следователю. «А кому еще жаловаться, как не следователю», «…он принадлежал к немного пугающему миру взрослых мужчин, которые умели решать сложные вопросы».

Следователь Сергей Петрович Ветров... Принц да ещё и спаситель в этой безвыходной ситуации. Как потом выяснилось -  сын прокурора республики. И завертелось «все вокруг было как в белом волшебном сне, из которого так не хочется выныривать в действительность».
«Она наконец-то вырвется из заводских трущоб в настоящую жизнь. Разве не об этом она мечтала?»

Замужество. Жизнь у родителей Ветрова... Татьяна заканчивает учёбу, в доме свёкра-прокурора старается «соответствовать»,  ведёт хозяйство: готовит, убирает. Но отношение к ней как к простушке из бедной семьи не меняется. Муж часто по неизвестным делам уезжает в Ригу – на недели. Для карьеры? Потом выяснится, что там у него сын, гражданская жена – дочь подпольного миллионера, дамочка с европейским шиком, который даже красавице-законной жене не затмить. Но об этом Тане скажут потом. А пока жизнь добавляет ударов… самых неожиданных.

Когда молодая женщина была на сносях, милиционер хватает её в кинотеатре, куда она пошла с однокурсницей  Маринкой: «Почему днём не на работе?» А у Маринки – диабетическая кома, она падает на пол. Таня кричит, чтобы вызвали скорую, но её уводят в участок. Андроповские времена. «В конце концов её отпустили, потому что предъявить оказалось действительно нечего. И она поплелась домой, зареванная, в сбившемся платке, едва волоча ноги».

«…каждый гражданин страны Советов в принципе был в чем-либо да виноват перед государством, и задача государства — только установить эту его вину…».
Приметы того времени (которое, ностальгируя, сейчас некоторые так любят вспоминать как «благоденствие») приведу особо:
«Жизнь вообще была бесконечным ожиданием — своей очереди к телефону-автомату, в гардероб, к кассе и т.д. По большому счету — ожиданием какой-то иной, лучшей доли, которая все откладывалась на потом, и все вокруг к этому были привычны, полагая, что так именно и должно быть.»

«И что Маринка, которая грызет этот финский язык так, будто он медом растекается во чреве, всё равно никогда не сможет заработать на кооператив, даже на однушку, не говоря о Володе, которому разве что завод выделит квартиру. Когда-нибудь.»

Родильное отделение больницы походит на тюрьму: «…все-таки было в этом что-то еще — в стенах, крашенных густо-серым, крошащемся кафеле в туалетах и душевых, застиранном белье и алюминиевых вилках, хамоватом персонале, отъевшемся на тортиках, которые счастливые родственники вручали в обмен на младенцев, во всей тюремной атмосфере больничного хозяйства чувствовалось огромное презрение к женщине, несмотря на лозунги об охране материнства и детства, улепившие все свободные стены.» И неспроста:

«Танюшке просто хотелось красивое платье, а такие не продавались. Висела стандартная серятина на стандартные фигуры, равновеликие в бедрах, груди и талии.»

«Готовить приходилось буквально из ничего. Магазины оскудели даже в Москве и Ленинграде, как рассказывала Вероника Станиславовна, не было даже мыла, не говоря о колготках.»

«И вся её жизнь оказалась шитой далеко не шелками, а суровыми нитками советского производства.» При этом жила-то она относительно благополучно, не в коммуналке. Вначале частный дом, потом отдельная квартира.

Горькая усмешка: а сейчас – сшитая гнилыми нитками… Всё - тяп-ляп.

Потому что достоинство, настоящий труд и мастерство никто не ценит: ни государство, ни сами люди.

Отношение мужа Сергея Ветрова, который не любит Татьяну (зазноба в Риге)- хуже, чем к наложнице. И она не может защитить своё достоинство. Такое трудно парировать молодой неопытной женщине,  которая к тому же пока не прозревает всей правды.
Рождение дочки ещё более усугубляет эту странную семейную жизнь. Возвратившуюся из роддома жену молодой Ветров тут же принуждает "исполнить супружеские обязанности". ...Даже в последнем чуме знают, что после родов женщине несколько недель показано воздержание от близости. Не потому ли, что этот неписанный закон был нарушен, Таня больше не беременеет несмотря на завидное здоровье?
Ничто, даже целомудрие и красота жены не спасает… Живут они уже в отдельной кооперативной квартире.

Невольно возникает аналогия: прокурорская семья - олицетворение власти, Татьяна и люди её круга - олицетворение народа.

Отдых на море, который после воспарения «в небеса» - «…а пару минут на подиуме она успела надышаться восхищением, наполниться, как жарким воздухом, восхищением и готова была воспарить к самому потолку, ощутив во всем теле необычайную легкость» - заканчивается позорно и драматически…

Работа переводчицей, перестройка, с которой Сергей Ветров укатил навсегда в Ригу к своей миллионерше. Героиню пожирает гераклитов огонь наведённой злыми людьми порчи, куда новые родственники добавили горя... Свёкор, прижав взяточников, продававших лес в Финляндию по-дешёвке (по принципу - грабь награбленное) имеет большие планы (закрепиться в Финляндии), в том числе и на Танюшу, у которой к тому времени дед и бабка так ловко, можно сказать - почти  "интеллигентно" - отобрали дочь... Ведь они "...принадлежат к тем немногим, которые руководят судьбой — своей в том числе и чужой. Их никогда не затянет воронка жизненных обстоятельств, они сами устраивают эти обстоятельства и направляют течение жизни".
Неумолимая судьба...
Не пожалеете, прочитав роман так мастерски написанный Яной Жемойтелите. 
«Tuska» («Боль») – http://magazines.russ.ru/ural/2018/1/tuska.html