книга Иова

…жил человек, имел в достатке крова...
А сыновья его не только хлеб жевали...

Слыл справедливым, словно суд присяжных.
И непорочным, как ягнёнок первых дней.
Имел верблюдов и волов вальяжных.
Ослиц, баранов, боевых коней.

Был он пузат, широк, хотя и в меру.
Рост не высок, лицом на вроде груши.
Нос выдающийся, напоминал галеру.
И словно лопухи, большие уши.

Он преклонялся Богу каждой клеткой.
До коды, без границ, самозабвенно.
И если б приказал тот, бейся плеткой.
Иов повиновался б вожделенно.

Господь твердил, - « Иов моя отрада.
Он лучше многих»
Сатана шептал - Пожалуй...
 - Да только, даром ли, ему всё это надо?
Ты подношеньями его не балуй.

Яви свой гнев, с жестокостью вандала.
Он отречётся от тебя, познав потери.
И Бог сказал – «Мне это не пристало.
Но ты злодей, закрой Иову двери...

В чертог достатка, сладости и неги.
Но только самого его не трогай.
И справил аспид жуткие набеги.
На светлый день надев наручник рока.

Зашёлся мором скот, рабы, верблюды...
Иов вдруг стал бедней скоромной каши.
Без масла и без соли. Серой грудой.
На утренней заре, покрытой сажей.

Он отдал всё, что наживал годами.
Остался наг, как только вышедший из чрева.
Но всё твердил – « Да будет имя с нами!
Господне имя, высший знак посева»

Вот как-то вечером, в дождливый понедельник.
Прокрался Сатана, пред очи Бога.
Спросил господь – «Откуда ты последний?
Где путь держал? Что видел глаз? Пророка
Иова не узрел ли?»

Сатана –
Видел Боже.

Бог –
Всё так же праведен как раньше?

Сатана –
Сделай милость.
Коснись кости его, и кожи гнойной рожей.
Благословит ли он тогда твою немилость?

И бог сказал – « Мне это не пристало.
Но ты, злодей. Теперь в твоей руке он.
На душу не имеешь ты запала.
Лишь тело можешь рушить вглубь волокон»

И дьявол разразился страшным смехом.
Иова поразив проказой лютой.
Покрылась язвами вся бренность, словно эхом,
ущелье гор, под камнепадной смутой.

И сел он в пепел. И жена ему рыдала.
Ещё ты твёрд? Зачем тебе устои?
Предай Всевышнего! Как он предал! - кричала
Но муж сказал - « Опомнись! Что с тобою?

Мы доброе от Господа вбирали.
И сыто щурились Иегову хваля.
Неужто злого принимать не станем?
И отречёмся от небесного царя?»

Жена ушла. Исчезла в одночасье.
Растаяла. Истлела, как химера.
Пришли друзья, помочь его ненастью.
Их было трое, Елизаф, Вилдад, Софера.

И возопил Иов – « Погибни день тот,
в который я родился на страданья.
Да будет тьмою он, сквозь грозный рокот.
Пусть скроется на вечное изгнанье.

А ночь, которой был зачат, пусть станет мраком.
Безлюдной и безликой, как пустыня.
Померкнут звёзды. Замолчит собака.
Луна потонет в скользкой, жирной тине.

На что мне свет, уставшему до срока.
На что мне клад, взывающему к смерти.
Чего боялся я, постигло так жестоко.
Нет мира, нет покоя, жажду тверди.

Налились скорбным гневом очи друга.
И молвил Елизаф, в филони серой.
 - Ты мне когда-то оказал услугу.
Поддерживал. И вдохновлял на веру.

Теперь же сам, нуждаешься в опоре.
Припомни. Погибал ли кто невинный,
где праведники исчезали в море,
помазав лица, первозданной глиной?

От дуновенья бога погибают...
От духа гнева исчезают злые.
Но ты же не таков! Я твердо знаю!
Тебя пророчат смолоду в святые.

Рождённый человеком, для страданий.
Он, словно искра жаркого костра.
Стремится вверх, познав в лишенье, знанье.
Огнём сжигая, подлости нутра.

Блажен же будет тот, кого наставит.
И вразумит, владыка-вседержатель.
Он причиняет раны. Их же правит.
Рубцы врачуя, на пробитом скате.

Иов –
Коришь меня за грех? Но чем я грешен?
Уже ли не могу желать покоя.
Мы все временщики. И путь наш спешен.
Быстрее, чем цветение левкои.

Жизнь дуновение. Добро не возвратится.
Редеет облако. Нисшедший, не воспрянет.
Душа моя желает удалиться.
И крышка гроба, сладким духом тянет...

Но если согрешил, то что за силу,
Тебе, страж человеков, и вселенной,
в противники могу собой направить?
Чем я располагаю? Частью бренной?

В противовес себе, меня на плахе.
Часть целого. И целое от части, поставил ты!
Но вот я лягу в прахе,
поищешь завтра, нет меня…

Вилдад –
Напасти. Друг помешался полосою злою.
Слова его, как ангелы без крыльев.
Бог, как и прежде, встанет над тобою.
Ты чист и прав? Молись! Ведь он всесилен.

Коль  скоро стало мало, будет много.
Ты, слов соединительный союз.
Поставив ударение на Бога.
Слагай их в строки, при содействе муз.

Иов –
Скажу, что обвинил меня напрасно.
В борьбу вступив с созданием рук своих же.
Пытаешься искать пороки страстно.
В том, что слепил из плоти. Их же,...

...направил на меня, и губишь стены.
Той хижины, что душу охраняют.
На коже струпья. Набухают вены.
Разверзшимся нарывом, боль играет.

На дудочке сознанья, нудным тоном.
Так отступись же. Протяни мне руку.
Пока я не сошёл во тьму уклоном.
Где пустота... Лишь  смерть хладит округу.

Софера –
Постигнуть Бога, можешь ли ты смертный?
Он выше высоты, что глаз увидит.
Он глубже преисподней. Шире моря.
Скалу непониманием обидеть?

Потрогать солнце? Можешь ли ты смертный?
Доставить королю, хоть каплю горя?
Сорвать оковы, можешь ли ты смертный?
Чтоб отвязаться от него в дозоре.

И суд Всевышнего, возможно ли предвидеть?

Иов –
Я шут в черте истцов. Так смейтесь други.
Взываете вы к Богу. Он вас слышит.
Так чувственны, здоровы и упруги.
И только голос мой пожрали мыши.

Иначе, почему не видно стонов?
Ему, такому чуткому, к блаженным?
Ему. Из под небес. На чьей ладони,
лежат все души, на земле рожденных.

Эх вы. Врачи, без пользы исцеленья.
Молчите лучше, в мудрость вам зачтётся.
Но, словно отсыревшие поленья.
Трещите вы, в камине руководца.

Оценит ли господь потуги лживых?
От лицемерия сокрытого под батик?
Срывает листья ветер, с крон плешивых.
Осенний холод, опоясал стати.

Невинен я! Но тишина ответом.
Не приступал! Не отрекался в суе!
За что страдаю? Мучаюсь наветом?
Жить только праведно, по истине, могу я!

Елизаф –
К чему противится? Смирись. Прими вериги.
Что человек, чтоб быть ему безвинным?
От женской плоти, отраженный в книге, своей судьбы.
Иероглифом старинным.

Он даже ангелам, и тем не доверяет!
Во всём выискивая слабые места.
И небеса в измене укоряет.
Не так прозрачны мол. Изысканность не та.

Иов –
Смеётесь вы.
Господь, будь милосердным.
Стань поручителем меня, перед собою.
Развей от глаз друзей кромешный дым.
Несуществующей вины, перед тобою.

Вилдад –
Померкнет свет в шатрах. Засохнут корни.
Увянут ветви. Память, выйдет бездной.
Как ощущенье пустоты покорной.
Где не за что схватиться. Бесполезной.

Для беззаконника, притворца, и иуды,
настанет тьма, и вечное изгнанье.
Тому, чья жизнь, течёт в долине блуда...
Помогут вряд ли вывески и званья.

Иов –
Опомнитесь друзья! Прошу! Прозритесь!
Помилуйте меня, как вечность, тлен.
Зачем унизить, уколоть хотите?
Я словно,... побеждённый Карфаген.

Разграблен и поруган. Стены голы.
Лишь пепелище. Пепел и зола.
Когда-то, край великого престола.
Теперь руины, а на них хула.

Хула от вас. Пришедших, как метанья,
к тому, кто грешен, пасмурной порой!
Но, я прозрачен, словно мирозданье!
Невинен. Непорочен, будто Ной!

И мой ковчег, мой искупитель, рядом.
Он не позволит кануть в бездну! В никуда!
А после, во плоти, увижу Бога.
Без страха, без опаски, без стыда.

Вам надлежало бы войти в мои трущобы.
И дать мне силы, верою в меня.
Меча убойтесь! Он, отмститель злобы,
в руках неправды! Суд, превыше дня.

Софера –
Упрёк позорный. Требует ответа.
Мы обрываем, обрываем, лепестки.
Познания, укрытого, от Света...
Примчится холод. И падут полки...

...всесилья беззаконных. Ветхость лета?
Да! Всё повянет. Превратится в прах!
Безгрешны только ангелы и вера! А остальное серо! Зло и серо...
Так будет ныне, присно и в веках!

Иов –
Неправда. Истина, что злоба, торжествует.
Поруганная честь не спасена.
Безбожники резвятся и пируют.
Но не находит кара их дома.

Не видит рок их сытого величья.
До старости богаты и крепки.
Имеют власть над серостью безличной.
Плетут интриги. Золотят силки.

И даже в день соития со смертью,
толпа их провожает ко грабам.
Почётный караул, над круговертью,
венков, речей, печальных, чёрных рам.

И дальше, в вечности, не вечны, но массивны...
На мавзолеях, буквами имён.
В ушах людей. В обглоданных харизмах.
И всякий, их примером заражён.

Ведь не было расплаты за злодейства.
И молния, не грянула с небес.
Карая за земные лиходейства.
Не уничтожил их Господь в отмест.

Метал рассыплется. И камень... изотрётся.
Издохнет пёс. В пунктир, войдёт черта.
Засохнет дно, бездонного колодца.
Но жажда власти, денег, никогда!

Бог бережет несчастья для любимых.
А ваши уверенья, как мираж,
оазиса, посереди пустыни.
В ответах ваших только лож и блажь!

Елизаф –
Угодна ли для господа mentira? ( пр. автора, неправда)
Тот, про кого нельзя сказать, что он грешил...
Не ощутив  ни боли, ни ранжира?
В избытке полном! Человечьих сил!

Не согрешишь, и каяться не станешь.
Зачем же Господу, тот, кто не бьёт челом?
Непокаянием, его ты больно ранишь.
Безгрешен ты! Да грешники кругом!

Вилдад –
У братьев верно брал ты крупные залоги?
С полунагих снимал одежду без стыда?
Не подал миски бедному изгою?
Заискивал у сильного всегда?

За, то, вокруг тебя, сомкнулись петли.
И ужас леденящий обступил.
А ты гадаешь. Он ли это, нет ли?
На твой покой изгнанье напустил.

Смотри на небо. Звёзды вышни?
А Бог превыше нас, превыше их.
И может ли узреть тебя Всевышний,
сквозь мрак, сквозь облака, гуляя в них?

Покайся же! И снизойдёт прощенье!
И на тебе прибудет снова рай.
Не будь упорным! Выкажи смиренье.
И день перерождения узнай.

Иов –
Всё истинное, скрыто в глубине.
У серебра, есть источная жила.
И золото, на медленном огне, доходит...
И выходит из могилы...

Лишь мелкой россыпью, на покрова земли.
...И камни драгоценные в кристаллах...
Растут вдали, от праздной суеты.
Сапфиры, изумруды и опалы.

Стези туда, не знает смерд и плут.
Не в силах хищник, одолеть дороги.
Под скалами, проходит их маршрут.
В неторопливом, как молитва, токе.

Но наш отец, что выше всех стоит.
И видя всё насквозь, до сокровенья.
Выносит на поверхность грань и блик,
смешавшегося с гнейсом озаренья.

А где премудрость обретает кров?
И место разума, как зеркала познанья?
Не ведает искатель, цен, штрихов...
Среди живых, она как истязанье.

Купить нельзя и выменять нельзя.
Сокрыта от очей всего живого.
Она немногословна и проста.
Как афоризм философа седого.

Премудрость настоящая, есть ВЕРА!
 И страх Господень. Древняя молва...
А удаление от зла на РАЗУМ, мера,
стремленье к истине, его детей права!

Не обрести восторженного счастья,
а избежать несчастий жаждет раб.
Когда судьба и рок готовят снасти,
чтобы занять ещё один силлаб.

Я чист, безгрешен, и невинен, перед богом.
И нет во мне ни капли подлой лжи.
А он, поставил мои ноги на дорогу,
отяготив колодой ворожбы.

И сам, как соглядатай искушенный,
во всех путях, лишь созерцает стон.
Которым я богат, как раб поклоном.
А смоква, смоквами, как берега песком.

Слова Иова кончились как тени, когда в зените солнечный напалм.
Слова Иова стёрлись как ступени, при входе в древний, обветшалый храм.
И тишина повисла, тишиною... и разорвался лоскутками разговор...
Где каждый, обречённый правотою, лишь думал, что слова другого, вздор.

Но тут поднялся юный сын Соферы.
Сопровождающий отца в его пути...

Сын Соферы –
и произнёс...Я молод староверы.
Но всё же, мои помыслы чисты.

Вы старше. Потому я был как рыба.
Лишь только слушал. А сказать не смел.
Теперь послушайте и вы меня. Вот глыба.
Гора ей имя, среди мёртвых тел.

Громада тверди, вечными снегами,
укрыв свои холодные бока.
Она витает далеко над облаками.
Но состоит из пыли и песка.

Мы все песчинки божьего творенья.
Владыка создал каждого из нас.
Подобием своим и озареньем.
И значит я часть бога! Правды час!

Так отвечай мне! Я твой суд присяжных!
Я обвинитель! И защитник тоже я!
Свидетель истины! Ответчик. Даже стражник.
И острие застывшего копья.

Иов ты произнёс – « …Я прав без меры,
но Бог-отец лишил меня суда.
так должен лгать ли я на собственную веру
и рушить своей правдой города?…»

Тебе отвечу я. Не может вседержитель,
быть извращеньем божьей правоте.
Кто помышляет о земле, как небожитель?
Кто управляется с вселенной в полной мгле?

Так может ли вершащий зло от силы,
быть истинным владыкой для всего?
И обвинишь ли ты всеправедного милый?
Его дела? И все пути его?

Тебя послушать, он воздаст за веру.
Так как же отвергаешь ты свой крест.
Ведь в рассуждениях твоих все кошки серы.
А куры не имеют свой насест.

Поля как пепел, мёртвы и убоги.
Дома, землянки, без окон и без дверей.
И если есть какие-то дороги,
то все они ведут на дно морей.

Ещё сказал ты, что правее света.
И пользы в том что раньше не грешил,
 не усмотрел...Блуждая без ответа.
И прибыли за то не получил.

Бог видит, слышит, чувствует и знает!
Про всех и всё. И суд его с тобой.
Он милует, потворствует, карает.
Он ветер, облако, земля, слова, покой.

Он в дланях своих молнию скрывает.
Повелевая ей кого разить.
Трепещет сердце, громоглас внимая,
от уст Всевышнего. Чтоб землю огласить.

Иов, врастай сознанием в заветы.
Что знаешь ты о равновесье облаков?
И ты ли небеса расправил к свету?
Литое зеркало прозрачных пузырьков...

Ты жаждал суд? Хотел устроить мену.
Любовь к нему отдать за свой покой.
А сам не ведаешь, что воздвигаешь стену,
гордыни и желаний над собой...


Поднялся ветер. Налетев с востока,
на землю надвигался тучей раж.
И грянул гром из глубины потока.
Наотмашь бившего в озябший кряж.

То, отвечал Господь Иову. Гром из бури!
Кто, сей пустой, бросающий упрёк?
Кто, проведение, запутывая в дури,
желает осознать мой тайный ток?

А где ты был, когда слагал я землю?
И основание на чём стоит её?
Но может ты творений не преемля,
сам нитью солнечной вправлял в зарю шитьё?

Уставы неба ведаешь? Собою...
 простри его господство на земле.
Сзови ка молнии одной рукою.
Но вот послушают, пойдут они к тебе?

Так будешь ли соперником над бездной?
Истцом суда, над Вседержителем миров?
Ответь же мне Иова, только честно,
ты обличил меня, чтоб оправдать свой кров?

И отвечал Иов –  Я пепел пред судьбою.
Я раб, ничтожество, лишь буква на листе.
Казни меня. Я большего не стою.
И умолкаю. Истина в тебе!

Тут возвратил Господь Иову все потери.
И аспид от страдальца отступил.
А остальным хотел воздать Отец по вере.
Но после передумав, всех простил.