Книга Непокоя - что это такое?

        Невозможность действовать всегда была во мне болезнью метафизического происхождения. Любое действие оказывалось для моего восприятия вещей неким потрясением, неким разделением во внешнем мире; движение неизменно производило на меня впечатление, изменявшего звезды и самые небеса. Поэтому метафизическое значение даже самого незначительного действия рано породило во мне изумление. Я приобрел трансцендентальную скромность, которая, зафиксировавшись в моем сознании, запрещает мне иметь отношения слишком явные с ощутимым миром.

         Ф. Пессоа. Книга непокоя.

        С этим можно соглашаться или не соглашаться, но какая чистота своей позиции!
      Сначала восхищаюсь этой чистотой и красотой, а потом, спустя время, размышляю что это, как это. Это, наверное, сразу в дамки - минуя весь несовершенный ряд причинно-следственных связей и действий. Мы ведь усилием движемся, движемся - продираемся во внешних обстоятельствах, а затем уже выскакиваем из них, - туда вверх, в свободу, ну а Пессоа заранее занял позиции наверху и смотрит - кто выскочит? Что-то немного, что-то никого не видать))).
      Зачем проходить весь этот длинный ряд? - спрашивает Пессоа. А правда, его обязательно можно и нужно проходить, или можно сразу "в ферзи", "в дамки"? Свободен тот, кто никогда не возвращается оттуда?
      Пессоа - трансцендентальное и при том чувственное око в наш мир? В крайнем случае, он сам себя кажется, именно так позиционирует.
      Парящая свобода удерживается благодаря развитой и разлитой повсеместно чувственной форме, каковой уже в достаточной мере обладал, к примеру, Пессоа?
Это такая колеблющаяся на грани в самой себе двойственность? Чтобы превратится в одно, ей нужно лишь чуть-чуть громче вздохнуть, а чтобы превратиться в другое - лишь немного скосить глаза, протянуть руку? От малого, от мельчайшего - огромный переход, кардинальные перемены? Пессоа в этом месте, где всё вот так?
      Но такому миру не требуется грубого, жёсткого, силового действия. Все механически производимые действия и даже грубо биологические в нём подчинены, схвачены, "взнузданы" и скрыты, то есть упакованы в высшую форму "колебания на месте туда-сюда".
      Мельчайшие дуальные отклонения вокруг одной точки - вот из этих торжествующе случайных клинаменов - затем миры?
     Клинамен здесь - отклонение, лакуна и основание не-единого(демиург миров)
     Стянуть принципиально дуальное - в единую точку - вокруг которой начинаются колебания, и в любом таком колебании выстроить мир. Пессоа в каждом колебании выстраивает мир литературы - чувствует-пишет, и это его мир, собственный - от собственного божества к собственному сотворению космоса.
     Он - на гребне волны. Справа волна ниспадает в одну сторону, слева волна ниспадает в другую сторону. Обратись лицом к стороне и скользи. Но более всего и прежде всего Пессоа предпочитает никогда не расставаться со своим божеством - точкой, бесконечно исчезающей малой единения обоих волн.
Книга Непокоя - разнообразно амплитудные и ритмические волны мыслей-чувств, в которых то там, то здесь вспыхивает "точка", обозначающая и напоминающая волнам - все они откуда...
     Пессоа был "плавающей точкой", нам бы так поплыть, или хотя бы вслед за ним...
     Широко пространственно раскинувшаяся форма чувства- мышления через культурно-символическую обёртку, возвращающаяся к самой себе, держащая себя - где тут место голому, неохваченному действию из т. А в т. В? Но как же такой акт как поступок, ведь, наверное, о нём Пессоа и говорит, остальные действия он всё же совершал, пусть и не совсем так как обычные люди, но всё же подобно им - ходил на работу, гулял, обедал в кафе. Значит Пессоа боялся поступать? И не просто боялся как пугливый маленький мальчик, а боялся особо - предчувствуя, что поступок сразу же потрясёт всю Вселенную, никак не иначе, изменит весь мировой порядок, строй, а иначе зачем поступать, а иначе и не поступок то вовсе.
      Но возможностей такого поступка Пессоа для себя не видел?
Нет, не так... Потому и не видел, что был целиком на другом краю мира - там, где уже не поступают, а считывают всё "наступившее" и "поступившее".
      Пессоа был полностью тождественен миру Пессоа, нельзя даже сказать про него - человек-мир, а можно сказать только - это просто мир - без всякого человека в нём или с человеком как бесконечно малой ускользающей величиной или с таким человеком, который обнаруживается лишь извне, наблюдаемый опять же со стороны самим миром. Словно бы Пессоа не в состоянии был почувствовать себя изнутри, но зато время от времени обнаруживал себя извне - пространственно чувственными глазами своего мира. Уникальный феномен - гораздо более чистый, чем феномен Пруста - из общей родины, но более доведённый до своего совершенства и потому более красивый, но с другой стороны и что-то потерявший ради своей красоты.
      Пруст эстетически охватывает и воссоздаёт пространства "пережитого" и "переживаемого", которые затем мыслит, Пруст обращён по направлению к человеку (по направлению к Свану, например), хотя и не доходит до него. Пессоа не так. Пессоа полностью растворён и погружён в свои "пространства переживания" - он их единственный владелец и пленник, и пленник настолько, что слова и фразы Пессоа можно уловить, исходя лишь из нахождения читателя в таких же "переживаемых пространствах" - подпорок и костылей здесь нет, читателю никто здесь не помогает, как помогает и себе, и читающему постоянно Пруст, когда рассыпает по своему тексту мысли-указатели. Чтобы прочесть Пессоа нужно иметь опыт Пессоа - равный ему, в этом смысле прочесть Пруста гораздо проще - в смысле прочесть и не понять, но что-то уловить, что-то себе оставить.
       Пессоа же ставит барьер "или-или" - всех, не способных также до конца растворяться как и он, он отторгает, скорее отбрасывает от себя своими словами, чем привлекает. Зато как околдовывает всех способных!
       Такие люди -уникумы, словно универсальные барометры способны и нам совершенно непосредственно показывать кто мы такие. Либо ты вошёл внутрь моего мира и колышешься рядом со мной, либо ты навсегда отторгнут, и пропадаешь в бессильной злобе...