Жара

В итоге тысячи дождей и мутной жижи
на сером камне -
вот жара, как взрыв.
Пух крутит сальсу - он ушёл в отрыв,
веранды на Арбате, как в Париже.
Зима прошла.
Но ты не стала ближе.
Холодный взгляд спокоен, не фальшив,
и я конца тоннеля в нём не вижу.

А я бы шёл к тебе весь век бесстрашно
на искры свет и отблеска призыв,
хоть грамм тепла за ним предположив.
Но света нет. Осталась только жажда.
И не тепло - жара.
Мир солнце мажет
кипящим маслом. Он расплавлен, еле жив,
глотают ртом горячий воздух башни
и я. Но не над пропастью во ржи,

а в ней уже. Из пропасти не видно
ни выхода, ни входа, ни-чего.
В нём сто смешных надежд на волшебство,
но это неприлично, несолидно,
и изменить не может, очевидно,
желанного так долго статус-кво -
на сковородке рыбы. В монолите
чугунных стен слова “так суждено“.

Так ты хотел тепла. Был выбор - раньше,
до поворота наднебесных сфер.
Теперь возврата нет, ты так хотел.
Ну - на тебе! Строитель не обманщик.
Гори, пылай, стучись как барабанщик
покатым лбом о стены. Как Гомер
перечисляй все корабли, и дальше
крутись на сковородке дней и дел.

Июль, жара. В твоих глазах - пустыня.
И крайне правые смыкаются уже
привычно с левыми в предельном кураже.
Бесстыдство с нежностью. Проклятья с благостыней.
А от жары так холодно, что стынет
взгляд на тебя. И замирает в блиндаже
своём. Хоть обращайся к медицине:
мол, взгляд безумно бродит в неглиже.

Бежать в Египет. В Ливию, в Сахару,
в Негёв, в Эль-Хасу. Только б - со двора.
Чтобы не помнить, как ещё вчера
мы так молчали под испанскую гитару,
что прятались и робкие гагары,
и буревестник. Право же, пора
там остывать от летнего пожара,
когда июль. И ты.
И грозы.
И - жара.

© Грин, 19.07.2018.