Там, у свайного причала

                Эдуарду Левину

Там, у свайного причала, подвигов моих начало,
подвигов моих исток:
проплывали мимо рыбы, но дрожали руки, ибо
бил азарта сильный ток.

Я выныривал, как пробка, и опять нырял неробко,
и таился вновь у дна,
и тогда, как из-под пресса, скат всплывал из-под навеса,
и кефаль над ним – одна.

Мыс Мартьян качался в дымке.… Вижу, как на фотоснимке,
снова кадр из жизни той:
там, где земляничник тонкий, я иду с моей девчонкой –
и такой я молодой.

И опять, как наважденье, тот припоминаю день я:
кровь стираю рукавом.
Блатари? Ну что же! Знацца, буду и с тремя я драться,
не боюсь я никого!

Но спешит к причалу лодка – это друг мой, рыжий Мотька,
иудей, но не хиляк,
и уже сравнялись силы: – Стой! Куда! Господь, помилуй!..
Разбегается блатняк!

Мотька с мамкою в ГУЛАГе рос, и вот пришли бумаги
реабилитации,
те ещё он знает трюки! Что там свинги? Что там хуки?
Мотьке не до грации…

За Мартьяном, в дымке тоже, Аю-Дага вид расхожий
тянет лапой горизонт,
как сказал Иосиф Бродский, одолев нелёгкий брод свой:
легче там, где дышит Понт.

Вот и я, живуч, как кошка, всё гляжу из-под ладошки
в дни, уплывшие рекой;
в них я сильный и везучий, и дружок со мною лучший –
не боимся никого!..

…Между водорослей бурых рыба носится, как буря,
гарпуном пробита влёт.
Там, у свайного причала, подвигов моих начало;
я совру, да стих – не врёт…