Накануне. Взоры на юг.
После новгородской встряски,
Всеволод это не забыл.
Закрыл Волгу для острастки,
Их купцам умерил пыл.
Для своих же в это время
Кострома и Городец
Стали дойными, как вымя,
Строил пирсы свой купец.
С Прикаспиством шла торговля,
Стал не чужд персидский шах.
Развивалась бурно ловля
Осетров не на словах.
Доставляли беспокойство
Лишь булгары, но и здесь
Поощрял всегда геройство
И купцов, и город весь.
Он четырежды в их царство
С ратью суздальской ходил.
Бил жестоко за коварство,
В чувство знать их приводил.
А тревожные сигналы
Стали с юга поступать.
Там по Азии удары …
Их ченгизы стали рвать.
Персы, турки и арабы
Стали нервничать всерьёз.
А сельджуки мирно как бы
С Византией вдруг без грёз.
И вот тут пришло известие
Юг Руси вот-вот взорвут.
Не набег и не нашествие,
А свои друг друга рвут.
Что-то там не поделили;
Князь смоленский звать Давыд,
И черниговцы, там были
Ярослав и Игорь. … Стыд!!!
Как в хорошей потасовке
Есть друзья и там, и там.
И в подобной обстановке,
Довод всякий сущий хлам.
За Давыда брат вступился.
Рюрик! Белгородский князь.
А в Чернигов Полоцк влился,
Князь Всеслав. Какая связь?
И к тому ж привёл с собою
Половцев и даже чудь.
Без души пришли толпою
Грабануть кого-нибудь.
Судость стала местом встречи,
У Десны большой приток.
К примирению нет и речи,
Хоть и свой, почти браток.
Всю неделю шла пристрелка,
Не спешили в бой вступать.
Что победа скороспелка,
Потому старались ждать.
Половцы, их было много,
На лужайке разлеглись.
С дисциплиной там не строго,
Верной службой не клялись.
У черниговцев буквально
Левый фланг был оголён.
Берендеи пусть банально
Разглядели тот проём.
И не взяв «добро» Давыда,
Сами бросились на них.
Дрались так, что степь завыла,
Но враг был не их таких.
И поняв, что их-то больше,
Сами начали крушить.
Всех смоленских смяли, дальше
Стало некому вершить.
И смоляне побежали,
Пришлось князю отступить.
Воеводы возражали,
Не желая стыд испить.
Вместе с белгородской ратью,
Рюрик тоже не ушёл,
Вышли в тыл, как благодатью,
Их удар ножом вошёл.
Победителем в той битве
Давыд Рюрика назвал.
Слёзы радости в избытке
Каждый правильно признал.
Многие в реке погибли,
Ещё больше взяли в плен.
Потому что просто сшибли.
А добили? А зачем?
После битвы в Стародубе
Собрались устроить пир.
Стол накрыт в старинном срубе,
Был черниговский трактир.
Веселились жарко, шумно …
Сбитень, пиво … хоть ужрись.
Тем не менее, всё разумно.
Одним словом – зашибись!
И в разгар победной пьяни
Прибыл Всеволод, как гость.
Не один, а сыновьями …
- «Хорошо здесь!» - бросил вскользь.
- «Был в гостях у Святослава,
Подписали вечный мир.
Всё же Киев, это слава …
Был когда-то всем кумир.
Сыновья всё посмотрели,
Киева ж никто не знал.
От Софии обалдели,
Новгород не идеал».
Князь Давыд, с ним согласившись,
В красный угол посадил.
Но вдруг Всеволод смутившись,
За любезность осадил:
- «Я со всеми, рядом с вами.
Главный здесь наверно он?»
И на Рюрика глазами
Показал: «Зарделся вон …».
Воеводы словно ждали,
Лазарь первый: «Он всех спас!
Половцы врасплох нас взяли,
Их орда давила нас …».
Судеслав добавил тут же:
- «Рюрик был неотразим.
Только в тыл удар был нужен
И он сделал, что хотим.
Ни черниговцы, ни Полоцк
Тот манёвр не ожидал.
Побежал хвалёный колос,
Даже Всеслав убежал».
Тут бы Рюрику смутиться,
Мол, заслуга воевод.
Но не стал на льстивость злиться,
Чай не рухнет небосвод.
Да Давыд поддакнул сразу:
- «От орды сломалась рать.
Не случалось мне ни разу
Вместе с ратью удирать.
Берендеи сплоховали,
Думали, что хватит сил.
Контратаку прозевали …
Я сурово с них спросил.
А вот Рюрик молодчина!
Устоял, не побежал.
Вот он истинный мужчина,
Превосходно доказал!»
Всеволод тоже был в восторге:
- «Настоящий князь! Платить!
Мы хоть здесь и не на торге,
Не грех в Киев посадить!»
- «Святослава, как здоровье?» -
Лазарь вежливо спросил.
- «Нет свечей у изголовья
И шустрит по мере сил.
Занемог он тут недавно,
В Вышгород уехал жить.
Там спокойней, это главно.
Жизнью надо дорожить».
- «Ведь случись что, снова смута?» -
Лазарь словно рассуждал:
- «Может Киев, трон, разруха
Князя Всеволода ждал?
Ты единственный, кто вправе
Юг и Север примерить
Ты не рвёшься к злату, славе …
Русь всецело возродить».
- «Разговор у нас нескромный.
Святослав жив и здоров!» -
Урезонил Всеволод: «Оный
Трон отдать свой не готов».
Судеслав как бы в поддержку,
Всё же Лазарь его друг:
- «Не по чину нам издержку
Исправлять, не наш ведь круг.
Но мы всё же воеводы
И у нас своя есть власть.
Да и прожитые годы
Нам дают совет свой дать.
Юг сегодня в запустении,
А точнее разорён.
Даже их же население
К нам уходит, кто умён.
Север – это Русь сегодня!
Сила вся теперь у нас.
В этом воля есть Господня
И решать нужно сейчас.
Только Суздальскому князю
По плечу такая власть.
Юг поднять, облитый грязью,
И не дать ему пропасть».
Всеволод только ухмыльнулся:
- «У меня и так всё есть.
Все довольны, кто вернулся
В край наш суздальский. Все здесь!
И сейчас моё согласье
Во всех сферах и делах
Обязательно, как счастье,
Исключающее страх.
Киев нужен, как опора,
Щит на южных рубежах.
Лезет к нам с Востока свора
Объясняться на ножах.
Киев брать и не мечтаю,
А страною управлять
Из Владимира желаю,
Как Андрей на всех влиять».
- «Да-а-а! Андрей был Боголюбский
Ваш родной по крови брат,
Князь от Бога, не ублюдский,
Был хозяин и богат.
Перед ним все трепетали.
Только бровью поведёт,
Всё князья в округе знали,
Скоро князь учить придёт».
Это Лазарь вспоминая,
Всех, кто рядом, рассмешил.
Сам того не понимая,
Что с рассказом поспешил.
Окончательного мнения
Всеволод так и не сказал.
Он стратег и все сомнения
При себе всегда держал.
Рюрик слушал, как в тумане,
Одурманен был хмельным.
Похвала он знал, что канет,
Расползётся словно дым.
И на девушку внимание,
Хоть и пьяный, обратил.
Знал, что дочь, но всё ж желание
Подойти он погасил.
Знал, зовут её Сбыслава.
Необычная на вид …
Черноока, кучерява
И, как барыня, глядит.
Вспомнил, мать её Мария
Из Моравии княжна.
Вот отсюда это имя,
Русь и Чехия … и на!
Шея тонкая, прямая
И точёный, гибкий стан.
Грудь девичья, налитая
Чуть топорщит сарафан
Бровь вразлёт, ресницы чудо
Можно жемчуг положить.
Губы, … делается худо,
Если встречу отложить.
- «Эх! Любовь завоевать бы …» -
Рюрик вдруг подумал вслух.
Судеслав: «Желаешь свадьбы?!»
- «Тс-с-с! Считай, что ты был глух»
Про себя же размышляя:
- «Сорок лет, … но я ж вдовец.
Зрелый возраст, девки зная,
Тут же лезут под венец».
Бросил взгляд почти призывный
И она дала ответ.
Способ вроде как наивный,
Иногда в окошке свет.
Появились музыканты,
Зал довольный загудел.
Были явные таланты,
На рожке один, как пел.
И пошло гулять веселье,
На Руси особый стиль.
Не танцуют, как с похмелья.
Пляшут, чтоб летела пыль.
И Сбыслава тоже вышла,
Как лебёдушка плывёт.
Рюрик в пляске, как парнишка …
Кто-то сзади: «Во, даёт!»
Три дня дружно пировали,
Рюрик был, как кавалер.
То в сторонке ворковали …
Он пил мало, не в пример.
Но Сбыслава неохотно
Принимала этот флирт.
Он ухаживал добротно,
Хоть дари с намёком мирт.
Почему? Не объясняла.
Сам решил: «Наверно стар».
Начинать опять с начала?
В самолюбие удар.
Всё смешало сообщение.
В Киеве скончался князь.
Чтобы сделать замещение,
К Всеволоду шли молясь.
Святослава помянули
И на этом пир затих.
Всё имущество свернули …
Даже Стародуб притих.
В тот же день совет собрался,
Всеволод подвёл итог.
Всех позвал, кто здесь остался,
Воевод, князей, … кто мог.
Были с Киева посланцы
Ждали, как им дальше быть.
Все свои, не чужестранцы …
Перспективу приоткрыть.
- «Я из Киева недавно,
Возвращаться, смысла нет» -
Начал он довольно странно,
Будто не авторитет.
Ну, а дальше стало ясно
Какой Всеволода план:
- «Князем в Киев сядет гласно
Кто полезен будет нам.
Рюрик белгородский – точка!
Так на вече и сказать.
Не причём здесь моя дочка,
В это лучше не влезать!»
Все, кто были, закивали:
- «Сильный выбор, князь хорош …»
Даже не подозревали -
Будет он кусать, как вошь.
Вече Киева бесспорно
Утвердило на престол,
Кто шёл к этому упорно,
На словах, кляня раскол.
Так в дальнейшем всё и вышло,
Начал вотчины кроить.
Где-то тайно, где-то пышно
Земли попросту дарить.
Поступал он своенравно,
А «наезд» не брал в расчёт.
Он хозяин полноправно,
Так считал и в том просчёт.
Вскоре крупное посольство
В Киев Всеволод послал.
Вызывало беспокойство,
Что князь киевский воздал
Не друзьям, как это должно,
А совсем наоборот.
И понять довольно сложно
От каких это щедрот?
Встретил Рюрик в тронном зале.
Всё посольство - только знать.
Всем раздал вино в бокале
И за стол дела решать.
Первым встал Земятнич, он же
Здесь, как княжеский тиун.
С полномочием, похоже,
Говорить без ложных дум:
- «На Руси сегодня старший
Князь Владимирский! Забыл?
Ты ж на это наплевавший,
Даришь земли. Сам добыл?
Может, хочешь самолично
Югом всем повелевать?
Усидишь ли сам ты лично?
Вдруг придётся воевать …»
Рюрик понял их угрозу.
А без Всеволода крах.
Но в обиженную позу
Он не встал, хоть на бобах.
- «Чем Великий князь гневится?» -
С расстановкой он спросил:
- «Если надо повиниться,
Я готов. Что упустил?
И тогда Земятнич строго:
- «Как Поресье смел отдать?
Торческ, Корсунь, … перед Богом
Мы клянёмся наказать.
Ты к наследию Мономаха
Прикоснуться, как посмел?
По тебе тоскует плаха,
Это ты уразумел?
Эти волости в Поресье;
Богуслав, Канев, Треполь
Были лучшие поместья …
Прояснить нам всё изволь».
- «Не кому-нибудь, а зятю
Я те земли подарил.
Заменил ему я батю,
Когда дочь он покорил.
Он же князь и род достойный,
А в Галиции их стол».
- «Князь Роман? Он непристойный
И занял чужой престол.
Там Владимир был на троне,
Всеволод дядя, он племяш.
Твой Роман не при законе,
А вульгарнейший делаш.
Так что месяц тебе сроку,
Чтобы земли все вернул.
Не вернёшь? Уйдёшь, поскоку
Нам не нужен князь-трындул».
И уехали наутро,
До свиданья не сказав.
На душе тоскливо, мутно
Словно он лишился прав.
Через день к митрополиту
Как бы с жалобой пошёл.
Шёл один, оставив свиту,
Словно паства подошёл.
Но Никифор не смутился,
Князя сразу он узнал.
Пригласил в придел, закрылся.
- «Что случилось?» - вопрошал.
Как на исповеди, честно
Всё Никифору сказал.
Как Роману неуместно,
Крест при даре целовал.
- «А чем вызвано дарение?»
- «Чтобы Галич нашим стал …»
- «А по правде, чьё владение?»
- «Мономахичей! Я знал …
И поклялся, точно сдуру,
Что не буду отымать.
А теперь, спасая шкуру,
Должен всё назад отдать».
- «Какова цена в том даре,
Его можно подержать?»
- «Нет, владыка, …» - как в угаре,
Он не знал чего сказать.
- «Это волости Поресья
С массой крепких городов.
Люди там не с поднебесья,
Все свои и без оков.
Всё заслуга Мономаха,
Степь владела, он отбил.
Здесь не место вертопраха,
Здесь кордон он учредил.
И вот Всеволод в жёсткой форме
Приказал мне всё вернуть.
Как, владыка, это в норме?
Я же князь ни как-нибудь!»
- «Мы приставлены от Бога
Вас от смуты оградить.
Здесь у всех одна дорога,
Жить в смирении и любить.
Если кровь людей прольётся,
Из-за тяжб, что ты назвал.
Мне мирить тогда придётся.
Понимаешь? Чтоб ты знал.
Клятву, данную Роману,
Перед Богом на Кресте
Я сниму, пусть грешен стану …
Помолюсь, мой мир в Христе.
Ну, а ты верни Поресье,
Здесь князь Всеволод был прав.
Зятю выдели поместье
На Днепре, так … для забав.
Рюрик вышел облегчённый.
Как Святой отец помог …
Словно в ризу облачённый,
Все псалмы пропеть бы мог.
Вызвал срочно он Романа
И решение сообщил:
- «Мономахичей, их клана
Обойти ты поспешил.
Так что волости Поресья
Ты немедленно вернёшь.
А иначе от бесчестья
И расплаты не уйдёшь».
Зять вдруг быстро согласился.
Всё ж в ответ решил сказать:
- «Это ждал и я смирился,
Нам не время враждовать».
И тут Всеволод лукаво,
Но раздор в семейство внёс.
Город Торческ, было право,
Ростиславу преподнёс.
Так сын Рюрика невольно
Стал причиной перемен.
А Роману, хоть и больно,
Перейти к вражде взамен.
Чересчур самолюбивый
Мыслил тестю отомстить.
Знал, что тесть его строптивый,
Может это не простить.
Вспомнил сразу Ярослава
На реке Судость был бит.
Там и Рюрикова слава
Воссияла и бежит.
Он Чернигов после битвы
Стал всерьёз не принимать.
Как соседей, их молитвы
Перестал воспринимать.
И Роман на этом чувстве
И решил всерьёз сыграть.
Может даже в безрассудстве
Предложил союз создать.
А совместно, это можно,
С трона Рюрика убрать.
Ну, а княжить там возможно
Ярослава и назвать.
Ярослав об этом с детства,
Пусть и тайно, но мечтал.
Потому не без кокетства,
Он своё согласие дал
Так что Всеволод добился,
Юг Руси был разобщён.
То к чему всегда стремился,
Как момент, был воплощён.
И теперь любые споры
Разрешать он мог один.
На него теперь все взоры,
Он всем князь и господин.
А вот Рюрик испугался,
Что мог Киев потерять.
Во Владимир сам помчался
Помощь там просить опять.
Встречен был тепло, радушно.
Всеволод в горницу провёл.
- «Чем расстроен, что-то нужно?
Жах за столько вёрст привёл?»
- «Да! Меня вновь окружили
И готовятся напасть.
Зять, с которым мы дружили,
И Черниговская рать.
Ярослав там размечтался
Захотелось отомстить.
Киев взять трепло собрался …
Вот бы память освежить».
- «Не волнуйся!» - Всеволод просто:
- «Раз ты здесь, угрозы нет.
По делам Роман подросток,
Гонорок, … отсюда бред.
Завтра ж Фоке дам команду
На Чернигов двинуть рать.
Не позволю делать банду
Из народа и страдать».
Рюрик тут же изменился,
Словно груз тяжёлый снял.
К князю ближе наклонился:
- «Голову я потерял …».
Всеволод сделал вид незнайки:
- «Ты о чём? Как потерял?
Безголовый? Это байки …
Я б тебе не доверял».
- «Я посвататься желаю!» -
Он принял серьёзный вид:
- «Без супруги умираю,
Год уже в земле лежит.
Жить без ласки и участия …
Ну, какая это жизнь.
Я ж не старый, а для счастья
Чтобы две души слились».
Всеволод слушал как-то вяло,
В толк не мог он взять никак.
А в душе его пылало:
- «Ай да Рюрик! Не дурак».
После паузы возникшей:
- «Уж не дочку ль приглядел?»
- «О любви моей притихшей,
Всё сказать я не успел.
Да! Сбыслава поразила
Своим взглядом наповал.
Блеском просто ослепила …
Я такого и не ждал.
Не чини, прошу, препятствий,
Выдай замуж! Чем не зять?
Сорок лет? Расцвет династий!
Где ещё такого взять?»
Все же Всеволоду льстило,
Что князь киевский и … зять.
Не обычно, но красиво …
Временная значит связь.
После долгих размышлений
Он ответил: «Я отдам …
У неё на брак решений
Я не знаю. Спросишь сам.
Как себе я представляю
Без сюрпризов всё пройдёт.
В Стародубе, я-то знаю,
Растопил её ты лёд.
Ведь она была «дикарка»,
Кто её только не звал …
Недоступна, как русалка».
- «Я её не целовал …
Но надеюсь, согласится» -
Рюрик даже побледнел:
- «На такой красе жениться?
Я мечтал, всю жизнь хотел!»
Князь позвал свою Сбыславу,
Но пришлось и подождать.
А вошла, … родила паву,
Словно лебедь – блеск и стать.
Рюрик чуть не задохнулся,
Увидав Сбыславу вновь.
Даже пол, как покачнулся,
Заиграла снова кровь.
Платье розовое с вязью
Облегало тело, грудь.
Посмотрела с неприязнью,
Оставалось лишь вздохнуть.
- «Вот князь киевский, Сбыслава,
Прибыл свататься. Ты как?» -
Знал князь, это не забава
И держал себя в руках.
А Сбыслава не забыла,
Как он ей надоедал.
В Стародубе это было,
Как репей не отставал.
Для начала приглянулся,
Статный, крепкий, экий кряж.
Пригляделась, нудь проснулся,
Не мужчина, а муляж.
И характер тряпка, хлипкий …
Основательности нет.
Скользкий словно из улитки …
И тогда дала обет.
А сегодня повторила:
- «Я признательна вам князь,
Но я вас не полюбила! …».
Громко так, перекрестясь.
- «Вы себе ещё найдёте,
Много девушек вокруг.
И на свадьбу позовёте,
Если вспомните нас вдруг» -
И сказав так, тут же вышла.
Всеволод был слегка смущён:
- «Незадача! … Звать нет смысла.
Знаешь? Я не возмущён.
Волю дочери любимой
Я привык всё ж уважать.
А счастливой жизни мнимой
Нет, стремления желать».
Хоть и было неприятно
Слышать вежливый отказ,
Рюрик выдержал, … понятно
Без истерик напоказ.
На другой день и собрался.
Очень сдержанно, как мог,
С князем просто попрощался,
Тот ему: «На всё есть Бог …».
Всю обратную дорогу
Он старался всё забыть.
Время лечит понемногу …
Но порой хотелось выть…
Образ призрачный Сбыславы
То и дело вдруг всплывал.
Луч надежды тусклый, слабый
Словно душу целовал.
Он ругать её пытался,
Чтоб быстрее всё забыть.
Сватовство своё старался
Навсегда в себе закрыть.
Про себя стыдил немножко:
- «Ты никак с ума сошёл?
Дочь замужняя, возможно
Внуки будут, час пришёл.
Ростислав и вовсе взрослый,
Торческ княжить получил.
Как и ты здоровый, рослый …
Ты ж кобель руки просил?»
Вдруг его, как осенило.
Крикнул, стражу удивив:
- «Не одна она светило!»
И замолк, порыв излив.
И в уме стал строить планы:
- «Вот приедем и займусь.
Если надо, то и страны
Подключу, к ним обращусь.
И красавицу невесту
Разыщу, увидит свет
Настоящую фиесту,
Этим будет мой ответ.
Всеволод по Византии
Помнит что это за бал.
А Сбыслава пусть в бессилии
Слёзы льёт, каким я стал».
Поиск начал по приезду,
Шумный пир не редкость стал.
Не терял-таки надежду
Всё ж найти, кого искал.
И князья, и воеводы,
Знать соседних городов.
Духовенство, их приходы …
Кроме недругов, врагов
Все у Рюрика гуляли
С дочерьми, а кто и так.
Из них многие мечтали
Породнится абы как.
Но случилось всё внезапно.
Прибыл с Белгорода друг.
Воевода Лазарь, странно
Не на пир пришёл, а вдруг.
Во дворец зашёл и к делу:
- «Ты с невестой пролетел?
Зятем к Всеволоду? Смело!
Я б такое не посмел.
Хочешь, с дочкой познакомлю,
Знаю – не продешевишь» -
- «Благородно! Я запомню …
С дочкой значит, … говоришь …»
Рюрик с паузой степенно:
- «А чем вызван, сей приход?
Неужели непременно
Дочь в княгини? Встречный ход?»
Лазарь этот ход событий
Словно чувствовал и ждал:
- «Я не сделаю открытий,
Что ты дочку не видал.
На пирах я не бываю
И жены потерян след.
Но своих не забываю,
Шкурных помыслов здесь нет.
А чтоб не было двух мнений,
Мол, навязываюсь к вам,
Приведу и без сомнений
Выбирать ты будешь сам.
Приведу её с подружкой
Чем-то схожи без проблем.
Как и дочка хохотушкой.
Нам известная там всем.
И к намеченному сроку
Воевода их привёл.
И на пир, в угоду року,
Прямо в горницу и ввёл.
Девы были необычны
Отличал от всех, наряд.
Сарафаны непривычны,
Бусы с жемчуга горят.
И кокошник с позолотой
Серебром внизу подшит.
Ленты алые с заботой
Все уложены, как шик.
Ну, и сами бесподобны,
Даже пир чуть-чуть притих.
Рюрик понял, не бесплодны
Стали поиски таких.
Посадил за стол с собою,
Лазарь тут же рядом сел.
- «Поражён красой, не скрою …» -
Рюрик только и сумел.
Князь действительно смешался,
Что дар речи потерял.
И вначале не решался
Говорить, потом понял.
Лазарь выручил, однако,
Предложив: «Пойдём плясать!»
Тут же к Рюрику двояко:
- «С кем? Тебе и выбирать».
Перед ним два ангелочка,
Просто глаз не оторвать.
- «Кто же Лазарева дочка?» -
Попытался угадать.
Всё лицо, глаза и губки
Для прелестниц идеал.
А коралловые зубки …
Он бы чудом их назвал.
Стала пауза нелепа,
Руководствуясь чутьём
Взял, улыбка чуть заметна,
Холодком прошла по нём.
А потом плясали лихо
И водили хоровод.
Руки взяв, кружились тихо,
А в глазах небесный свод.
Всё, как дрёме, как в тумане,
Видел лишь задорный взгляд.
- «Вот она женой и станет …» -
Прошептал, раз пять подряд
После танца к воеводе,
Он чего-то ей сказал.
Чуть не крикнул при народе:
- «О, Бог мой! Я угадал!!!»
Ну, дальше, как и нужно;
Сваты в Белгород, приём …
Оказалось всё не чуждо,
Разговоры не причём.
Свадьбу в Киеве сыграли,
Их венчал митрополит.
Анна, так невесту звали,
Вся светилась от молитв.
Пировали всю неделю
И никто не бросил тень.
А Сбыславу, как потерю,
Он не вспомнил в этот день.
Он действительно влюбился.
Анна – аленький цветок.
И не верил, что женился …
Рядом нежный лепесток.
Ну, а Всеволод в то время
Слово данное держал.
Им Чернигов был не бремя,
Рать никто не задержал.
Ярослав принял условие
И полки с границы снял.
И Роман, одно сословие,
Безрассудство их понял.
- «Лезть в конфликт из-за Поресья,
Можно Галич потерять» -
Так решил Роман: «Всё ж здесь я
Князь, хозяин, … свой, опять».
Ярослав же при народе
Крест прилюдно целовал.
Клялся, мог бы и в Синоде,
Киев знать он не желал.
Всеволод Рюрику немедля
Эту новость сообщил.
Рюрик с радости, помедля,
В Киев в гости пригласил.
Встречу, он обставил пышно,
Киев вышел весь встречать.
Как Великий, так уж вышло,
Начал вновь «права качать».
Киевляне понимали,
Киев стал теперь не тот.
Но престиж свой соблюдали,
Не беря больших забот.
Встретил Всеволода в поле
Вёрст за десять от ворот.
Обнялись по доброй воле,
Как друзья не первый год.
Спешившись, уселись оба
В разукрашенный возок.
Говорили, славя Бога,
Что он не был к ним жесток.
Следом словно на параде
Гридей гарцевал отряд.
Стремя в стремя, все в наряде,
По четвёрке в каждый ряд.
И обоз с версту длиною.
Все, кто надо, были с ним.
Даже сын, само собою,
Самый старший Константин.
У дворца конечно ждали,
Много знати и зевак.
Кто-то в гости уже звали …
Это был хороший знак.
В горнице столы накрыты,
Всё дышало торжеством.
Страсти, вкусы не забыты,
Узнавали их тайком.
Даже Всеволод видавший
Много всяческих пиров,
С удивлением: «Мужем ставший,
Всех затмить теперь готов?»
Рюрик же во всём довольный
Только сам гостей встречал.
Ощущал себя, как вольный …
Будто жить он вновь начал.
Вдруг, как молния сверкнула,
Он такой сюрприз не ждал.
Словно в темя долбанула …
Князь Сбыславу увидал.
Она в горницу входила
Шик, изящность, блеск во всём.
Лишь кивнула, не манила …
Словно он здесь не причём.
У него дрожали руки,
Как-то сразу весь обмяк.
Он не ждал душевной муки,
Думал, тот порыв иссяк.
Отойдя от первой встряски,
Сел на место, где был трон.
Рядом Анна, как из сказки,
Сама нежность, … купидон.
Рюрик от прикосновения
Наслаждался раньше, млел.
Разом канули мгновения
Тех счастливых вроде дел.
Он не чувствовал к ней тяги,
И не враз пришёл испуг.
Словно брошенные стяги,
Потускнели чувства вдруг.
Внешне как бы улыбался,
Тостом отвечал на тост.
Быть приветливым старался,
Но позыв был ох, не прост.
Через час Сбыслава вышла,
Всеволод встал и проводил.
Словно душу чем-то выжгла,
Рюрик слов не находил.
Люди пели, отдыхали …
Грохот музыки разил.
Дудки, гусли, как вздыхали.
Рог и бубен поразил.
Пляски были бесконечны,
Пол трещал от каблуков.
Хороводы, они вечны,
Заменяли мужиков.
Рюрик мучился буквально.
Анне в ухо: «Я сейчас …».
Вышел тихо почти тайно.
Вечерело, … поздний час.
Он потёр виски руками,
Пир шёл несколько часов.
Из дворца неслись волнами
Звуки пьяных голосов.
На крылечко сел, а мысли
Возвращались, он их гнал.
- «Что наделал? …» - как повисли
Те слова, что он сказал.
Утро. Выспавшись, Сбыслава
Вышла к людям подышать.
Детвора считай орава
Норовила всем мешать.
- «А куда такие сборы?»
- В Вышгород, а там опять …
Князь полдня дал, … там просторы,
Хватит места погулять».
В основном всё были те же,
Кто вчера здесь пировал.
Слуги, правда, были реже,
Кое-кто вокруг сновал.
Для себя решила точно
Ехать в Вышгород верхом.
Вновь трястись в повозке тошно,
Где верхом, а где пешком.
Вдруг почувствовала, кто-то
Наблюдал из-за кустов.
Оглянулась и кого-то
Ей напомнил, взгляд не нов.
Да такими же глазами
Рюрик на неё смотрел.
Даже вздрогнула, губами
Прошептала: «Н-а-д-о-е-л!»
Разглядеть успела всё же.
Парень рослый это был.
И подумала: «Быть может
От застолья не остыл?»
В два с полтиной пополудни,
Гости вышли из ворот.
Отдых им теперь, как будни,
На работе лишь живот.
Она ехала последней,
Все князья ушли вперёд.
Из-за лошади соседней
Не видала, кто зовёт.
Это парень был тот самый
Конь под ним, таки плясал.
- «Можно с вами, я упрямый,
Слов на ветер не бросал».
А Сбыслава равнодушно:
- «Мне-то что?» - и всё, молчок
Но попутчик всё ж радушно:
- «Привязался дурачок …».
И Сбыслава хохотнула:
- «Вот попался балагур,
Хоть в дороге б отдохнула,
Не судьба, … как звать амур?»
- «Ростиславом я крещёный,
Ты Сбыслава, князя дочь
Я вчера был посвящённый
Кто в гостях, кому помочь
Вот поэтому и знаю
Кто есть, кто и как зовут.
Проводить я вас желаю,
Ничего что баламут».
Вновь Сбыслава хохотала …
Чем-то с Рюриком был схож.
Как спросить она не знала,
Но решилась, била дрожь:
- «Ты на киевского князя
Очень здорово похож».
- «Знаю, что похож донельзя
Он отец мой, вот и схож».
И Сбыслава приутихла:
- «Это что? Судьба иль рок?»
Дрожь, как не было, вдруг стихла.
Парень вроде не игрок.
К сватовству отца спокойно
Относился, он не знал
Кто конкретно, вёл достойно
И в детали не вникал.
Ростислав непринуждённо:
- «В Киеве ты первый раз?»
- «Да!» - ответила смущённо.
- «И как? Радует он глаз?»
- «Ну, конечно! Он красивый!»
- «Как Владимир, например? …»
- «Что ты! Наш Владимир милый,
Очень юный, не в пример.
Дядя с дедом основали,
Боголюбский строить стал.
Брат отца, его все знали,
От руки убийцы пал.
Киев же намного старше,
Род отсюда наш пошёл.
Русь с Днепра пошла, а дальше …
Груз для многих стал тяжёл».
- «Да-а-а! Когда-то здесь гуляли
Орды диких, злых племён.
Постоянно кочевали,
Не оставили имён.
Обрами, их называли,
Жили пять веков назад.
Предков жгли и убивали,
Превращая жизнь их в ад.
Город Киев основали
Братья: Кий, Щек и Хориб.
И сестра Лыбедью звали …
Щек, Хориб потом погиб.
Кий и стал здесь первым князем,
Триста лет прошло с тех пор.
Рать созвал. Ни в коем разе,
Не давал чужим топор.
Обров бил и гнал подальше
От днепровских берегов.
Те ушли на Запад дальше …
Как Русь может без врагов?
Печенеги заменили
Этих обров и весь сказ.
Их уже другие били
И совсем другой рассказ».
- «Я смотрю, а ты не глупый,
Далеко не балагур.
Твой рассказ такой заумный …
Всё конкретно, не сумбур.
И откуда эти знания?»
- «Я вообще люблю читать.
Свитки древние, предания …
Даже летописи брать».
- «Интересно, интересно …
Я ведь тоже из таких.
Знать хочу, что неизвестно,
Из источников других.
Богословие мне ближе,
Пуще житие Святых.
Даниил допустим иже
Кто был с ним, узнать про них».
- «Даниил? Я не припомню …» -
Ростислав наморщил лоб:
- «Имя новое, запомню.
Знатен чем, запомнить чтоб?»
- «Это наш паломник первый,
Он всё в книге описал.
Я читала, срыв был нервный,
Страшно стало, так достал.
Прибыл морем в Палестину
В город Яффа, город-порт.
Дальше путь к Иерусалиму
По жаре, глаза жёг пот.
Иудейская пустыня
Это первый был рубеж.
Впереди ждала святыня,
Как объект больших надежд.
Но там были крестоносцы
И король их Балдуин.
Христианства «знаменосцы».
«Лишним» был здесь сарацин.
Встретили его учтиво,
Всё ж паломник христианин.
Что вообще красноречиво,
Да и был он не один.
В монастырь Святого Саввы,
В их подворье поселён.
Там знаток жил православный,
Как попутчик, был силён.
Показал ему весь город,
Всё, чем сам гордился он.
Каждый камень был там дорог,
Где Христос шёл босиком.
С ним ходил по Иордану.
В Вифлееме быть – канон.
Это в книге, врать не стану,
А запомнился Хеврон.
Главный город Иудеи,
Здесь почил Ветхий Завет.
Здесь покоятся идеи
Старцев тех далёких лет.
От Авраама до Давида,
Всё, что Библия хранит,
Здесь лежат и не для вида …
Богословский монолит.
Из Хеврона в Галилею,
По пути их взял король.
Шёл в Дамаск, там иудею
Причинили шибко боль.
С крестоносцами он тихо
До Фавора и дошёл.
Всё увидел сам без мифа,
Назарет легко нашёл.
Там Иисус провёл всё детство
И всю юность там прожил.
Христианское наследство.
Даниил Крест возложил.
Уж потом через Самарню
Он пришёл в Иерусалим.
К крестоносцам, как на псарню,
Но пошёл, кабыть к своим.
Попросил там разрешения
Гроб Господня посетить.
И лампадой от общения
Русь святую освятить.
Перед тем, как прибыть в Яффу,
Он не мог это забыть,
Возложил Крест на Голгофу,
После этого убыть.
Не хотел, не мог смириться,
Крестоносцев не терпел.
Днями был готов молиться,
Увидав их беспредел.
С сарацинами особо …
Потрошили, как ягнят.
Никакое Божье слово
Даже слушать не хотят.
Прочитать всё не успела,
Трудно всё же повторять.
Рассказала, как умела,
Чтобы смог меня понять».
Оба как- то замолчали …
Каждый думал о своём.
В то же время замечали,
Что не скучно им вдвоём.
- «Мда, … плохие крестоносцы,
Но их Бог, как наш, Христос!
Сарацины – инородцы!
Кто Аллах? Ещё вопрос» -
Ростислав так рассуждая,
Вроде как, их оправдал,
Но при этом вынуждая
Слушать то, что и не ждал.
- «Вы, похоже, все такие.
Внешне похоть – внутри зверь.
На словах всегда другие,
После этого и верь» -
И Сбыслава замолчала,
Ростислав наоборот.
Как шлея под хвост попала,
С полчаса открыт был рот.
Страстно, очень убеждённо
Стал Сбыславе объяснять:
- «Зря ты так! Ты что? Резонно
На войне всем всё прощать?
Раз война, то есть убитый!
Раз война и пленный есть.
На войне народ весь битый,
А жестокость?… Как учесть?
Враг есть враг! Подход особый.
Что он сам-то натворил?
Может он вина той злобы?
Вот в расход и угодил.
Я же месть не осуждаю,
С детства нас учили так.
Твой отец, уж я-то знаю,
Сердобольный, но до драк.
Сарацин в Иерусалиме
Гроб Господня осквернил.
Почему молчали в Риме?
То-то! … Совесть обронил.
В этом смысле крестоносцы
Молодцы не дать, не взять.
Там они первопроходцы,
Их заслуги не отнять».
Спорить с ним она не стала,
Лишь подумала: «Силён! …
Молодой, … не ожидала,
Что настолько он умён».
За беседой, незаметно
Стали вроде подъезжать.
Степь кончалась, а конкретно
Лес стоял, не убежать.
- «Вышгород наверно скоро,
Впереди обоз вон встал» -
Конь Сбыславы выдал норов,
Землю бить копытом стал.
Ростислав: «Дорогу знаю.
По опушке и в обход,
Сорок вёрст, я понимаю,
Это длинный переход.
Предлагаю чащу эту
Обогнуть и напрямик.
Десять вёрст, проблемы нету,
Будем в Вышгороде вмиг».
И Сбыслава словно ждала:
- «Лесом я люблю ходить!
Я в лесу однажды спала,
Заблудившись, не забыть.
И с тех пор я ежедневно
Стала в лес одна ходить.
Правда, с луком непременно,
Зайца, белку подстрелить»
- «Вот те на-а-а! Ну, удивила!
Зайца можешь подстрелить?
Набегу? Себя открыла
Не княжной! Ты предков нить.
Здесь нам спешиться придётся».
- «Хорошо! Люблю пешком.
Разомнусь, а то неймётся
Спрыгнуть с лошади тайком».
В лес вошли, пришла прохлада.
Воздух весь благоухал.
Тишина, … души отрада,
Словно мир весь отдыхал.
Кони рядом шли спокойно,
Под уздцы их каждый вёл.
Чувства хлынули невольно,
Словно ландыш вдруг расцвёл.
Лес густой, одни дубравы,
Красота … не описать.
- «Вот где место для забавы!» -
Крик Сбыславы был под стать.
А потом шли перелески,
Появилось много троп.
Зверь ходил, причины вески,
Мог и вепрь, тогда в галоп.
Но в лесу не разбежишься.
Ростислав меч обнажил.
- «Ты чего это ершишься?
Здесь зверь бегал, а не жил» -
И Сбыслава без обиды:
- «Приезжай- ка в Суздаль к нам.
Там живут такие виды …
Будешь знать их по следам.
Видишь, лошади спокойны,
Первый признак, зверя нет.
Лист жуют, они довольны
Налегке идти без бед».
Перешли овраг глубокий,
Там ручей внизу журчит.
Ростислав, хоть и высокий:
- «Поднесу?» - она молчит.
Взял на руки аккуратно
И прижал, чтоб не упасть.
Сразу сделалось приятно,
Так и нёс бы, … он не власть.
Ощущал её дыханье,
Близость тела, чёрных глаз.
Появилось вдруг желанье
Прикоснуться к ним хоть раз.
Он вздохнул, она вздохнула,
Но потом всё кувырком.
Как-то резко оттолкнула
И пошла вперёд пешком.
Разглядеть успел он всё же,
Как румянец вспыхнул вдруг.
Гордость девичья, похоже,
Стала ближе, чем испуг.
Дальше шли по лесу, молча,
Каждый свой имел урок.
Обвинять, мол, что-то корча …
Ни она, ни он не мог.
А Сбыслава рассуждала:
- «Этот парень стал не чужд.
Не такой, каких знавала,
Не несёт муру и чушь.
Интеллектом выше папы,
Хоть и Рюрик не дурак.
Небольшие были ляпы,
Это молодости знак.
Он не лезет целоваться,
Получить всё и зараз.
Продолжает любоваться
Внешним видом каждый раз
Он моложе. Что такого?
Это лучше, чем старик.
Ничего здесь нет плохого,
Молодой в цвету мужик.
Про любовь? Наверно рано.
Я сама хочу понять,
Если это сверху дано,
Божье следует принять».
Размышляя, вышли в поле.
Вышгород – рукой подать.
Разнотравье и раздолье …
Опьянила благодать.
Всех князей, приход обоза
Ростислав предложил ждать:
- «А иначе есть угроза
Своенравным гостем стать.
Батя может оскорбиться …» -
Ростислав к тому ж мельком:
- «Что одни смогли пробиться,
Да к тому ж ещё тайком»
По прибытии обоза,
Снова пир, гулянка, шум …
Пир достиг апофеоза,
Когда тосты наобум.
А Сбыслава наблюдала.
Ростислав почти не пил.
Сел с отцом её сначала,
С ним о чём-то говорил.
Пересел к другому гостю,
Как-никак хозяйский сын.
Рюрик же смотрел со злостью,
Тлела зависть к молодым.
Вдруг он как-то незаметно
Знак условный показал.
Он Сбыславе был конкретно,
Словно на ухо сказал.
Не раздумывая тут же
Ей пришлось покинуть зал.
На крыльце, а здесь не хуже,
Он её спокойно ждал.
Вечерело, но не душно …
Вышли город посмотреть.
Вышгородцы жили дружно,
Каждый дом готов согреть.
Все здоровались любезно,
Ростислава знал народ.
И Сбыславе знать полезно,
Кто он есть. А вдруг не тот?
Показав обитель, храмы
Вышли загород, где луг.
Копны сена, … панорамы
Не сыскать нигде вокруг.
Сладкий запах сенокоса
Душу грел и возбуждал.
Словно всё не от покоса,
Будто ангел что-то ждал.
Впереди лесок в закате.
В руку взял её ладонь.
На груди её распятье
Вдруг сверкнуло, как огонь.
Словно знак подал Всевышний:
- «У тебя последний шанс!»
Оказался он не лишний.
Знал, решится всё сейчас.
Притянул к себе легонько
И прильнул к её губам.
Только вздрогнула тихонько,
Отдавая страсть устам.
Поцелуй был жаркий, пылкий.
Ростислав, как опьянел.
Затряслись-таки поджилки,
Для начала оробел.
Но Сбыслава прошептала:
- «Милый мой, Ну, где ты был?
Я тебя ждала, искала …
Думала, Господь забыл.
Как ты только появился,
Поняла – за мной пришёл.
Может вмиг и не влюбился,
Но я рада, что нашёл».
Ростислав обнял любовно:
- «Я не верю, что не сон» -
Прошептал ей: «Ты бесспорно
Мой церковный перезвон.
Голос твой готов я вечно
Слушать, слышать, понимать.
И любить, любить, конечно
И любовь, хоть вечно, ждать.
Опустились в стог, что с краю.
Через платье ощутил
Тело. … «Я тебя не знаю …» -
То ль сознался, то ль спросил.
Просто млел от сладострастья
И другого не искал.
Чувство радости и счастья,
Восприял, когда ласкал.
Запах сена, близость ночи
Завораживало враз.
Целовал ей грудь и очи …
Белый свет для них погас.
И Сбыслава понимала …
Не могла ему сказать,
Что мужчин она не знала …
Но нет силы, совладать.
Тело всё в волшебной неге,
Словно где-то в облаках.
И сама вся, как на небе,
Будто в ангельских руках.
Ночь промчалась незаметно,
Лишь под утро сон пришёл.
Наготу же прятать тщетно,
Раунд тот уже прошёл.
Петухи их разбудили …
- «Засылаю я сватов!
Ты согласна? И без или …»
- «Рстиславчик! Нету слов.
Я теперь твоя навеки!
Мне Господь тебя послал.
Буду верной без опеки,
Ты мой князь, а я вассал».
Рюрик встретил сына шумно:
- «Я с утра тебя искал.
Где ты был? Поступишь умно,
Если скажешь – осознал.
А искал тебя по делу.
В Галич ехать и сейчас.
Там Роман опять беседу
Вёл с поляком против нас».
- «У тебя, что кроме сына
Больше некого послать?
У меня своя причина,
Сватов надо засылать».
- «Что-о-о? Сватов? Решил жениться?»
- «Ты чему так удивлён?
Разве это повод злиться?
Я не мальчик и влюблён».
- «Кто она? Её я помню?»
- «Это Всеволода дочь!
Я тебя с ней познакомлю,
Будешь рад тогда помочь.
А зовут её Сбыслава,
Полюбил, как увидал.
Вот как женишь Ростислава,
Мир с Владимиром, чтоб знал».
Рюрик сел, дрожали ноги.
- «А она с тобой не так? …» -
Бормотал: «Согласна, что ли?»
- «Ты чего, отец, а как?
Я что силой брать собрался?
Нас же Всеволод сомнёт.
Час назад я с ней расстался,
Наша верность не умрёт».
Рюрик был опустошённый,
Он надеждой своей жил.
Был вопрос и не решённый,
Он Сбыславой дорожил.
Верил он в предначертанье,
Их судьба соединит.
Верил в чудо, в ожиданье …
Звон венчальный прозвучит.
Успокоившись немного
Отрешённо произнёс:
- «Что ж пошлём. Идут пусть с Богом,
Раз такую весть принёс.
Только к Всеволоду лично
Ты не вздумай приходить.
Это просто неприлично,
Тестю надо угодить.
Все дела я сам оформлю
И Сбыславу не тревожь
А пока иди, я помню
И волнуюсь, видишь дрожь».
Сын ушёл, а он остался,
Стал по горнице ходить.
Думал: «Может зря старался
Чувства нежности будить.
Анну не любил, как прежде,
И на что себя обрёк?
Жить в несбывшейся надежде?
Это явь, в не намёк.
К сыну не было обиды,
Да и он всего не знал.
Что отец имеет виды
На Сбыславу, замуж звал.
А вот с тестем надо чутко …
Всё назвать, а как тут быть,
Сватовство своё лишь шуткой
И, как казус, всё забыть.
Отошлю его в Поресье
И княгиню пусть возьмёт.
Торческ, город в междуречье,
Им для жизни подойдёт».
Сватовство прошло успешно,
Всеволод выбор оценил.
Зятю высказал неспешно:
- «Молодец! Всё уяснил?»
Свадьбу шумную сыграли,
В двух местах был громкий пир.
В древнем Киеве начали.
А Владимир, как кумир.
В Киев Всеволод выбрал струги,
Шёл Днепром, проверен путь.
Струги, верные подруги,
Есть где жить и отдохнуть.
Двадцать струг по Клязьме вышло.
Город столько е видал.
Как построили, не слышно,
Князь сам кормчих подбирал.
Дочь любимую Сбыславу
Вёз он Киев под венец.
Год помолвке, Ростиславу
Он стал тестем, наконец.
Шли до Истры, словно в сказке,
Рай земной их окружал.
Волок был не по указке,
Он в Москва-реку лежал.
У Сбыславы впечатлений …
Не могла глаз оторвать.
А в Москву пришли, сомнений …
Стало трудно и назвать.
И она к отцу: «Скажи мне!
Почему твой центр не здесь!
Опасаешься в нажиме?
Этот край и так твой весь.
Мы идем к Днепру, похоже.
Обойти Москву никак?
Этот город нам дороже,
Даже Киева, вот так.
Он же в центре всех событий.
Волга рядом, Днепр наш здесь.
Я не делаю открытий.
Но тебе это не лесть»,
Всеволод смотрел на дочку,
Словно первый раз видал.
- «А ведь ты попала в точку,
Этот план давно витал.
Мне ещё никто, ни разу
Эту мысль не предлагал.
Только ты вот так вот сразу …
Дочь! … Сразила наповал.
Дед твой, Юрий Долгорукий
Эти земли присмотрел.
И Москву здесь не от скуки
Основал, вперёд смотрел.
Он тогда ещё пытался
Киев центром сохранить.
Крах державы состоялся
И вопрос стоял: «Как жить?»
И Москве, судьбой наверно,
Суждено столицей стать.
Но сейчас неправомерно
И не время всё ломать.
Русь нужна сейчас единой,
Чтоб сумела дать отпор.
Видеть зло, не быть наивной.
От Востока жди позор.
Там чингизы копят силы,
Нам купцы давно твердят.
Разобщённых ждут могилы,
Но не все понять хотят».
И Сбыслава замолчала …
Так он с ней не говорил.
Раньше и не замечала,
Как отец добро творил.
По Москве без остановки,
Хоть народ всех в гости звал.
Оправдания неловки
Не всегда он понимал.
Впереди был волок Ламский,
А за ним уже и Днепр.
Струги лесом, труд гигантский,
Попадался даже вепрь.
От Смоленска по течению
И хотел бы, не свернуть.
По расхожему здесь мнению,
Это самый верный путь.
Князь Давыд гостеприимно
Их в Смоленске всех принял.
Тут же Всеволод взаимно
Пригласил с собой, тот внял.
Давыд помнил то фиаско
У лесной реки Судость.
Рюрик спас и не напрасно
Он не стал срывать там злость.
После отдыха в Смоленске
Струги по Днепру неслись.
По течению, как по стрелке,
С мощной гладью, как слились.
Киев встречу ждал неделю,
Даже был шатёр разбит.
Рюрик свыкся и потерю
Принимал, как блуда вид.
Встреча стала грандиозной!
Кто ж предвидел столько струг?
Всеволод стал фигурой грозной.
Рюрик же и сват, и друг.
А венчал Никифор лично,
Патриарх-митрополит.
Вся София необычно
Поменяла внешний вид.
Купола сверкали ярче,
Площадь всю забил народ.
Разговор добрей и мягче,
Словно это Крестный Ход.
А потом было застолье,
Не видал такого Днепр.
Берег, гладь воды, приволье …
И столы, … свободных нет.
Тут же жарка и готовка,
И простой народ гулял.
Зная, это не уловка …
Князь Великий позволял.
На столах у знати масса
Блюд, закусок, разных вин.
От берёзового кваса
И до греческих маслин.
Здесь кабанчики с приправой,
И конечно белый гриб.
Для гурмана, как затравой,
Если он ещё грибник.
Осетры, как только с Волги.
Как в Днепре смогли словить?
Тем не менее, кривотолки
Не смогли желание сбить.
И в желе язык косули,
Рульки свежие с дымком.
Гусю голову свернули
И подали целиком.
Ростислав с Сбыславой вместе
До конца не стали ждать.
После встречи мужа с тестем,
Начал сущность понимать.
Пригласил его на стругу
И Сбыславу вместе с ним.
Как жену и как подругу.
Разговор был не сухим.
- «Разговор наш не нервозный» -
Начал Всеволод всерьёз:
- «Я сказал бы он курьёзный
И смешной порой до слёз.
Я прошу не обижаться
И серьёзно отнестись.
Ерундой не унижаться,
Где-то может, возмутись».
- «Князь! Зачем эти намёки?
А что мальчик? Или как?
Если есть ко мне упрёки,
Говорите, … как-то так».
- «Твой отец любил Сбыславу
И руки её просил.
Получил отказ по праву
От неё, а я простил.
Хоть и был не против брака.
Мнение дочери – закон.
Здесь не дочка виновата,
Шанс раздул свой только он
Правда, держится, но вижу,
Что подавлен до сих пор.
Я клянусь, что не обижу,
Это же и мне укор».
Слушал даже флегматично
И с издевкой: «Анна как?
Он женился! И публично
Здесь обвенчан. Что не так?
И с какими же глазами
К Богу он, чтоб тот простил?
Он у Лазаря не с нами
Руку дочери просил.
А теперь подавлен шибко?
Сын любовь его отбил?
Это не было ошибкой,
Нас Господь благословил».
Он обнял свою Сбыславу,
При отце поцеловал.
- «Не отдам свою любаву!» -
Так ещё не называл.
Всеволод щедро улыбнулся.
- «Молодец!» - сказал: «Я рад,
Что ни разу не ругнулся,
Всё, что сказано, впопад.
А теперь меня послушай,
Торческ ныне твой удел.
Для тебя отличный случай
Показать, что ты сумел.
А суметь там нужно много.
Ведь Поресье, наш кордон.
Всё, что есть, пока убого.
Юг открыт в любой сезон
Блоки, крепости, заставы
С юга Русь должны закрыть.
Через Днепр все переправы
Контролировать, прикрыть.
Собирай рать, но неспешно,
Можешь Лазаря призвать.
В схватках действует успешно,
Воеводой может стать.
Слушай предостереженье.
Не хотел я говорить,
Но Романа раздражение
Заставляет жёстким быть.
Хоть и зять, … грызёт обида
Что Поресье тесть забрал.
Рюрик квёлый, … он для вида
Может брякнуть, сам попал.
И начнутся снова распри,
Я б такого не хотел.
Зятёк может без препятствий
В Киев сесть, как в свой надел».
- «Я готов с женою вместе
Убыть в Торческ хоть сейчас».
- «Ты сейчас пока на месте» -
Поправлял и так подчас.
- «Нас Владимир ждёт, я знаю,
Что и вас обоих ждут.
Тяжело, … я понимаю,
Новый ждёт теперь маршрут.
Струги здесь все остаются» -
Всеволод как бы обронил:
- «Покупатели найдутся?
Если нет, … я подарил.
Десять дней на подготовку,
До морозов бы успеть.
Нужно проявить сноровку,
Чтоб в дороге не терпеть.
А пойдём Десну минуя,
До реки Сейм и в Путивль.
Пару дней там заночуя,
И на Курск, прощай ковыль.
После Курска край безлюдный,
До Оки дремучий лес.
Сей отрезок самый трудный,
Хоть природа просто блеск.
Побываем у истока,
Где Ока вступает в жизнь.
От ключа и до потока …
С родником ручьи слились.
По Оке и до Рязани,
Ну, а там рукой подать.
Где-то так, двумя словами
Попытался рассказать».
- «А отец идёт? Он с нами?» -
Ростислав даже привстал.
- «Рюрик здесь, … поймите сами
Он действительно устал.
Киев бросить? Неразумно.
Есть опасность потерять.
Поступать нельзя бездумно,
Всем пора это понять».
- «Есть желание! Исполнишь?».
- «Дочь, я слушаю. Готов».
- «Разговор на струге помнишь?»
- «Подскажи хоть пару слов».
- «А когда к Москве подплыли …».
- «А-а-а! Ты вон опять о чём …
Так про что мы говорили?!
Дочь, не мучай! Рейд причём?»
- «Пир владимирский и свадьбу
Провести в Москве. А? Как?
Ты ж имеешь там усадьбу?
Это ж твой удел. Не так?»
Всеволод даже растерялся:
- «А Владимир, тогда как?
Там же ждут. Народ старался …
Попадём с тобой впросак.
Я гонца послал намедни,
Чтобы всех предупредил.
Не испортить бы обедни …
А? Москве честь уступил».
- «Ты пошли гонца вдогонку,
Вот пусть всем и объяснит,
Мол, московскую сторонку
Наш Владимир зря теснит.
Про свою возьми, напомни,
Ты ж в Москве её гулял.
Всех зови, как долг исполнить,
Но чтоб и не заставлял.
Время есть им разобраться,
Кто с умом всегда поймёт,
Что с тобою не считаться,
Жизнь окажется не мёд».
Всеволод даже оживился:
- «Ай, Сбыслава! Ты таран».
К Ростиславу обратился:
- «Как? Одобрим этот план?»
- «Я Москву вообще не знаю …» -
Ростислав смущённо так:
- «Побывать давно мечтаю!
Свадьбу там – разумный шаг.
Я в такой поход впервые,
Хочу лично увидать
Города нам не чужие,
Всю ту вашу благодать».
Вышли, как и намечали,
Вся дружина и обоз.
Уходили без печали,
Отошёл на Киев спрос.
Речка Сейм в её убранстве,
Потрясла, как колдовством.
Тишина, как в Божьем царстве,
И всё в золоте кругом.
Осень. Здесь она прекрасна,
Воздух, … редкий аромат.
Лист, грибы, … другого масса …
Просто солнечный закат.
Шли вдоль берега, молчали,
Не хотелось говорить.
И не факт, что все устали,
Не хотелось мир будить.
Деревеньки проходили,
Князь решил не заходить.
Смерды, правда, подходили
Просто так поговорить.
ВеличавоЧЧувство самоуважения
Вдруг возникло на глазах.
Это Курск и без сомнения
Страж в округе, всё в руках.
Высочайший берег Сейма
Словно щит, неодолим.
Где-то схож с отрогом Рейна,
В остальном неотразим.
Город-крепость, холм высокий …
Впечатляет их размах.
Никакой удар жестокий
Им не страшен, это крах.
И погост, что за вратами,
Только украшает вид.
Словно шепчет: «Мы все с вам …
И живите без обид».
Добродушные куряне
Вышли все обоз встречать.
Прямо здесь же на поляне
Стали снедью угощать.
Получилось всё стихийно,
Каждый что-то с дому нёс.
Добровольно, не насильно …
Довели гостей до слёз.
Появились кулебяки,
А начинка белый гриб.
Вобла, сиг и даже раки …
Князь взмолился: «Я погиб!»
И, конечно же, ушица.
Здесь же прямо на кострах
И варили. «Ух, вещица …» -
Восхищались аж в кустах.
Всю неделю в Курске жили,
Не хотели отпускать.
В баню всех не раз водили,
Бражкой стали совращать.
Покидали Курск с любовью,
Дальше лес на сотни вёрст.
Обладал особой ролью,
Не для всех он страшен, чёрств.
Есть болота и трясины,
Где рай всех прилётных птиц.
А овраги и теснины?
Дом для рыженьких лисиц.
Буреломы и завалы …
Если прямо, то никак.
А медведям там привалы,
Дом, роддом, никак не мрак.
И дубы есть в три обхвата,
Сосны – точно до небес.
И берёзы, как девчата,
Все похожи на невест.
Попадался и дремучий,
Словно в Муром угодил.
Так же ельник весь колючий …
Шёл обоз, хватало сил.
Стало всем намного легче,
Когда свет Оки блеснул.
И походка стала крепче,
Вид её прилив вдохнул.
А река совсем другая;
Перекаты, ширь и плёс.
Мощь, с истока и какая …
Так глядел бы и до грёз.
На ближайшем же привале
Всеволод чётко объявил:
- «Нам Рязань нужна едва ли,
Путь туда – затрата сил.
Так что мы идём в Коломну,
Остановка там на день …
Ну, на два, чтоб не без толку,
Там Москва уже, как тень.
И действительно в Коломне
Отдохнули, кто как мог.
Всеволод всем опять: «Смотри мне!
Чтобы каждый был, как Бог»
Возле Яузы их ждали,
Это трудно передать.
Сотни лодок поджидали,
Чтоб эскорт к Кремлю подать.
Всеволод был, как часть обоза,
Он дружину возглавлял.
Первым понял, что угроза
От любви. Он не влиял.
Москва помнила и знала,
Как он их не раз спасал.
Потому и признавала,
Как верховного. Он знал.
И вот вся эта армада
По Москва-реке и в Кремль.
А там ждёт своя громада;
Храм, дворец … не первый день.
У дворца встречали двое,
Остальные сзади чуть.
Князя взяло за живое …
Защемило сердце, грудь.
Перед взором, как видение,
Юность вдруг свою узнал.
- «Нет, нет, нет, … не сновидение» -
Он подумал, … не сказал.
Перед ним в такой же ризе
Был, Бог мой, отец Авлаам.
Чистый взгляд, как в парадизе,
Крепкий стан не по годам.
Всеволода он когда-то
В этом храме и венчал.
Для него осталось свято
Всё, что в храме получал.
Рядом с ним ещё легенда,
Первый княжеский тиун.
Староста без конкурента,
Прохор – милый говорун.
Годы тоже не щадили.
Полностью седой, как лунь.
Но глаза, … какими были,
Словно просят: «Время сдунь …».
Подошёл к Авлааму близко:
- «Прибыл я, святой отец».
Поклонился ему низко:
- «Дочь привёз я под венец.
Они венчаны в Софии,
Я хочу и здесь венчать.
Не откажешь в литургии
И ещё раз обвенчать?»
- «Я, сын мой, не выбираю,
Нам Господь предначертал
Жить, как он сказал. Я знаю
Нас вам он и указал.
Будет всё по-христиански,
Я сочту это за честь.
Будут венчаны по-царски,
А возможность эта есть».
Князь ещё раз поклонился,
Руку, крест поцеловал.
И к другому обратился:
- «Прохор! Жив? И не устал?»
И обнял его, как друга:
- «Ты ж ещё отца застал?!
Был сторонник его круга,
Я ж пацан был, всё не знал.
Принимай гостей! С дороги
Всем им надо отдохнуть.
Я же завтра в стремя ноги
И по весям, всех встряхнуть».
Прохор стал распоряжаться
Распихать всех, сам как кряж.
Ну, а Всеволод собираться
Совершить с утра вояж.
И с утра, забрав охрану,
Молодых с собой не взял,
Как положено по сану,
Всю ответственность принял.
На пути Владимир первый,
Там собрал большой совет.
Как отец и долгу верный,
Он в Москву позвал весь цвет.
Объявил на то причину,
Получив восторг в ответ.
Как родителя, мужчину,
Поздравлять стал весь совет.
Дальше Суздаль, Юрьев Польский,
Дмитров, Волок-Ламский, Тверь.
И Ростов совсем не близкий,
Кострома – на север дверь.
Только лишь через неделю
Он вернулся, жив, здоров.
Город встретил канителью,
Как на сходке, нету слов.
Даже и Замоскворечье
Словно улей, всё в шатрах.
На Неглинной в междуречье
Не найти тропу впотьмах.
Необычно и венчание,
Перед ним был Крестный Ход.
Колокольное звучание …
Словно пел небесный свод.
Боровицкий холм был словно
Муравейник, а не холм.
Люди шли все поголовно
В Кремль, кто пеший, кто верхом.
Посмотреть-то все хотели
Какова у князя дочь.
Ростислава, кто успели,
Прославляли во всю мощь.
А затем уже застолье
Набирало оборот.
Весь дворец, его раздолье
Был заставлен до ворот.
И везде столы, их сотни,
В каждом зале вдоль стоят.
Всё учли и подворотни,
Кто не может в княжий ряд.
Изобилие изумляло.
Что ни город, то изыск.
А ещё что умиляло,
Каждый делал, как сюрприз.
Щи с наваром, да в горшочке
Лишь Владимир делал так.
А ещё яйцо в «мешочке» …
Лишь владимирец мастак.
И, конечно же, жаркое,
Тут Владимир преуспел.
А грибы, как заливное,
Всё в горшочках, кто хотел.
В Суздале свои изыски,
Держат в тайне их секрет.
Потчуют не только близких,
Здесь стеснений, квоты нет.
И блины на первом месте,
Их никто так не печёт.
На ржаном, яичном тесте …
С мёдом, маслом, … всем почёт.
Есть на ряженке, кефире,
Из гречихи, репы есть.
В шоколаде и малине …
Есть с черникой, всё не счесть.
Но не только лишь блинами
Суздаль свадьбу удивлял.
А печёными «лаптями»
С мясом зайца, с ног валял.
Пряник только из ореха
На меду, чуть-чуть изюм.
Это Суздаль и успеха
Он достиг. Был не угрюм.
Отличился Юрьев Польский.
Выдал! Вдруг не повторят.
Вроде как бы и по свойски,
Сто молочных поросят
Каждый с корочкой хрустящей,
С луком, спаржей, чесночком.
Нежным запахом манящий,
Хрюшку съел и пал ничком.
Ростиславу подарили
Боевой булатный меч.
Там ковали, … не забыли,
С пожеланием беречь.
А Сбыславе ожерелье,
Жемчуг солнцем отливал.
Как земное отражение,
Своим видом жизнь давал.
Подошёл черёд Ростова,
Был когда-то конкурент.
Стал он княжеству основа …
Сложный путь, не в сей момент.
Тут дары разнообразны,
Основной даритель лес.
А блюда из них прекрасны
И Ростовский есть замес.
Например, медвежьи рёбра!
В тех краях – деликатес.
Прокопчённый, но не вобла.
Что медведь, взывает стресс.
Это сколько же медведей
Надо было перебить.
Думал каждый из соседей,
Не решался лишь спросить.
А чуть северней Ростова
Ярославль и Волга там.
Рыбный край, река основа,
Многим он не по зубам.
А вот здесь дары иные,
Стерлядь лакомство, как есть.
Осетры чуть-чуть другие …
За столом съедают весь.
Ростовчане завалили
Этой прелестью весь стол.
Доступ кой к чему закрыли,
Но зато был разносол.
Углич горд перепелами,
Здесь разводят их как кур.
И готовят только сами
Без показа процедур.
И сюда в Москву на свадьбу
Привезли их целый воз.
Обеспечили усадьбу
Этой редкостью под спрос.
В Угличе судак царь-рыба.
Волга там, … рукой подать.
Осетры пусть где-то глыба,
Им судак, как благодать.
А готовят … и в сметане,
Запекают в овощах,
Вместо мяса прямо в чане
Можно видеть даже в щах.
Для Москвы фаршировали
Луком, зеленью, орех.
В таком виде и подали.
Есть в три горла, был не грех
Ворох вяленой вручили,
Даже рёбрышки видать.
Кто её не получили,
Оставалось лишь рыдать.
Городец хоть и на Волге,
Там любители грибов.
О соленьях, как о долге,
Даже сбор зовут улов.
Три обоза нагрузили,
Холодок не помешал.
По бочонкам разложили,
Каждый гриб внутри дышал.
Рыжик был на первом месте,
Он украсил каждый стол.
И особенно невесте
По душе был запах дол.
Запах вереска, укропа,
Лист смородины, чеснок,
Хрен вдобавок не без прока
Создают букет, … венок.
Совершенно не напрасно
Царский гриб его зовут.
Он и смотрится прекрасно
Не на несколько минут.
Груздь второй гриб по значению.
В красоте не уступал.
И совсем не к удивлению,
Скверных откликов не знал.
Хрен, укроп, чеснок, лаврушка,
Придают такой букет,
Забывается пирушка.
Будто всё! Другого нет!
Да ещё с картошкой свежей,
С пережаренным лучком …
Хруст груздя настолько нежен,
Что упасть ни грех ничком.
А ещё были опята
И лисички – рыжий лик.
Чуть «сопливые» маслята
И конечно белый гриб.
В Городце одном лишь знали,
Как их жарить целиком.
На столы так и подали
Неразрезанным куском.
Вид был их неотразимый,
Даже цвет не потерял.
Аромат неповторимый,
Сногсшибательный стоял.
Поразило Заволочье
И Великий Устюг с ним.
Сохранили полномочье,
Север был им не чужим.
Но Владимир уважали,
Князя чтили, был своим.
От гонца про пир узнали
Дар грузили вместе с ним.
Вот уже дары Онеги
Стали просто украшать.
Сёмга в блюде цвета меди
Будто символ, словно мать.
Неразделанная туша
На любителя лежит.
Ну, а рядом, смысл не руша,
Всё что ей принадлежит.
Малосольные кусочки
Ровно выложены в рад.
И салата лепесточки,
Как подложка, как наряд.
Есть, прожарены в духовке,
У неё особый вкус.
Жарят в плотной упаковке,
Здесь особенный искус.
Даже рыбники ржаные,
Сёмга там одним куском.
И сиги, … все заливные,
Как с Онеги, целиком.
Беломорская селёдка
Всех гостей ввела в восторг.
Хоть и сыт до подбородка,
Ни к чему был этот торг.
Всеволод принципиально
Не подал заморских вин.
Пить ципуро аморально,
Раз хороший семьянин.
На столах была сикера,
Берёзовница и мёд.
Брагу пить у нас манера,
А её любой поймёт.
Медовухой хоть залейся,
Сбитень тоже можешь пить.
На цикудью не надейся,
С нею можно погодить.
Словно шторм, почти как буря …
В сотни глоток пир гудел.
Тосты, смех, … гульня ликуя …
Кто-то даже обалдел.
И в разгар, в зенит веселья
Прибыл с Киева гонец.
Еле дышит, как с похмелья.
Слез с коня и сдал вконец.
Всеволод вышел разобраться,
А гонца в соседний двор
Уложили, попытаться
Откачать, был очень хвор.
Выпив малость медовухи,
Попытался говорить.
Князь: «Похоже с голодухи.
Отоспится, накормить».
В зал он больше не вернулся,
Не мешать, людям гулять.
В мыслях Киев, как проснулся …
- «Что-то там стряслось опять.
Ведь не зря гонец примчался,
Неужели вновь Роман?» -
Думал он: «Ведь он поклялся …
Что? Опять сплошной обман».
Утром вновь к гонцу, тот сидя
На полу, чего-то ел.
Князя, в общем-то, не видя,
От вкуснятины аж пел.
Молодой ещё парнишка
Девятнадцать, … двадцать лет.
Значит вовсе не глупышка,
Раз домчался. Вестник бед?
Подошёл. Лишь прикоснулся,
Тот вскочил, недожевав.
Видя князя, как проснулся,
В томной неге побывав.
Василько с Косняко тоже
Подошли. Долг службы звал.
Хоть и пир, а к делу строже,
Чем к веселью, каждый знал.
- «Ты поешь, поешь с дороги,
Время будет рассказать.
Сядь вот здесь, устали ноги?
Всё ж не дал коня загнать» -
Князь смотрел, как на сынишку:
- «Что ж у вас произошло?
Днепр замёрз? Гульнули лишку?
Солнце с Запада взошло?»
А гонец, не поняв шутки,
Чуть не плача произнёс:
- «Я без сна какие сутки …
Думал это всё всерьёз.
Значит, вы уже всё знали?
Значит я вам не врасплох?»
- «Свадьба тут тебе сказали,
Дёготь ей переполох».
Князь вдруг сделался серьёзный:
- «Говори, коль осмелел.
Моя шутка шаг курьёзный,
Был не с месту, но посмел.
Ничего мы здесь не знали,
Что там, в Киеве стряслось.
Откровенно что-то ждали …
Раз молчок, то обошлось».
И теперь гонец, как надо,
Встал и начал говорить:
- «Киевляне стали стадо,
Князь просил вам повторить».
Всеволод насторожился:
- «А причина эта в чём?
На кого он обозлился?
И народ-то здесь причём?
Так! Давай-ка поподробней!
Все намёки - дребедень.
И садись, ведь так удобней,
То стоишь тут словно пень».
- «Нам при князе не пристало
Сиднем, вроде как, сидеть».
- «Ну, и стой! Хоть устало,
Лабуду мне гнать не сметь!»
- «Началось всё с перебранки,
Так мне Рюрик сам сказал.
Князь Роман, видать с гулянки,
Честь нам вроде оказал.
Прибыл сам без приглашения,
Учинив большой скандал.
Обзывал, просил решения …
Слов таких я не слыхал».
- «Объясняешь так подробно …
Служишь Рюрику? И кем?» -
Князь спросил, пусть неудобно.
Не хотел иметь проблем.
- «Мой отец был воевода.
Может, знали? Судеслав!
Он погиб, уже полгода.
Я сын старший, Святослав.
Рюрик взял, как адъютанта,
Так что я теперь при нём.
И меня он, как гаранта,
Так как в курсе я во всём».
Всеволод даже оживился:
- «Что ж! Тогда поговорим.
Значит, Рюрик изменился?
Грубость зятю он простил?»
- «Как простил? Да разве можно?
Требовал Поресье сдать.
Да и Вышгород возможно,
В наказанье так сказать.
А чего там мелочиться?
Он тогда ему сказал.
Может троном поделиться?
Галич мал наверно стал.
Киев разве не добыча?
Аппетит растёт, зятёк?
Убирайся, и, не хныча,
В Галич дуй и наутёк
Так и выгнал, а короче
Даже малость пригрозил.
Деликатно, даже очень,
Да и Рома не дерзил.
Не прощаясь, убыл тихо,
Явно что-то замышлял.
И была это не прихоть,
Бес, как видно, заставлял.
Через месяц с лишним где-то
Хан Бокмыш с ордой пришёл».
- «Половецкий хан? А вето?» -
Всеволод вспомнил: «Он ушёл!
Когда мы его разбили,
Он же клятву подписал,
Чтобы мы его забыли.
Это вето! Так сказал».
- «С ним Роман договорился,
А верней уговорил.
Вот сюда он и явился
Путь аж с Дона повторил.
И Роман с дружиной вместе
Киев, в общем осадил.
Ну, а половцам на месте
Штурм готовить поручил.
Рюрик явно растерялся,
Вот такого он не ждал.
Лазарь с ним не расставался,
Воевода точно знал,
Что вот-вот и жди подвоха,
Он ждал худший вариант.
Знал, есть в городе пройдоха,
Даже бывший арестант
С кем Роман договорился,
А возможно и купил.
Ждёт момента, чтоб открылся
И ворота им открыл.
Так по сути всё и вышло.
Киевлянин стал другим.
Мол, для вас мы просто дышло,
Разбирайтесь сами с ним.
И ворота разрешили
Настежь половцам открыть.
А Романа поспешили
Князем новым объявить.
Рюрик чудом увернулся,
К супостату не попал.
Бокмыш только лишь ругнулся,
Но особо не страдал.
Пришлось в Вышгород вернуться,
Лазарь – ключевая роль.
Он дружинникам очнуться
Время дал и в этом соль.
С пониманием горожане
Отнеслись, князь принят был.
А шушуканье, жужжанье …
Вышгород давно забыл.
А усилить оборону,
Каждый это понимал.
Так вступился за корону,
Грабёжи не забывал.
Хоть Романа объявили
Князем киевским, но он
Выбирал, взять Киев или
Всё это пока лишь звон?
И решил не торопиться.
Прибыл луцкий князь Ингвар.
Киеву с Волынью слиться
Он считал, как Бога дар.
А чтоб Киев был покорней,
Он три дня Бокмышу дал.
Город стал вдруг преисподней,
Только Днепр не пострадал.
Грабежи, разбой, пожары,
Сотни угнанных в полон,
Вот цена их Божьей кары
За забытый всеми трон.
Сам Роман с дружиной вскоре
Снова в Вышгород пришёл.
Постояв, как нищий в поле,
В Галич дальше не пошёл.
Тестю всё ж сумел предложить
Вышгород без драки сдать.
Пригрозил всё уничтожить,
А людей в полон отдать.
Половцы с ним рядом были,
Но ушли они потом.
Им хватило что добыли,
Волокли домой с трудом.
Рюрик с ним не торговался,
Даже слушать не хотел.
Вот тогда я и собрался,
Ночью тайно всё ж успел.
Знаю, Вышгород в осаде,
Просто так он не уйдёт.
Дело даже не в браваде,
Просто знает, что их ждёт».
Святослав закончил, тут же
Стало тихо, князь молчал.
Каждый думал думу ту же,
Но молчали. Князь начал:
- «Что ж придётся нам вмешаться,
Абы как нельзя спускать.
Срочно с войском собираться
И туда стремглав скакать.
Василько, Косняко, как вы?
Если ясно, то вперёд!
Ростислава, как для клятвы,
Взять с собой. Он поведёт.
Пусть сегодня порезвятся,
Завтра пиршество закрыть.
И не надо извиняться,
Мол, жених должон убыть.
И ещё, … в конфликт не лезьте,
Надо миром разойтись.
Притязания все взвесьте …
Вот Косняко и займись.
Ростислава не пускайте,
Молодой, не так поймёт.
Говорить с отцом давайте,
Может он того и ждёт.
Святослав, а ты останься,
Вместе с нашими уйдёшь.
А пока иди, расслабься.
Свадьба всё же, нас поймёшь.
Утром, как и порешили,
Пир-горой пришлось свернуть.
Чтоб на свадьбу не грешили,
Часть пришлось и обмануть.
А ещё через неделю
Рать неслась, как на пожар.
Кое-где уже с метелью.
Ранний снег студил их жар.
Вышли к Киеву, … пустынно
Десятинная стоит,
Остальные, … видеть стыдно.
Затрапезный, жалкий вид.
Люди ходят, как чумные …
Голод город не щадит.
Нет купцов, дома пустые.
Только Днепр пока блестит.
Князь Ингвар их встретил, правда:
- «Кто такие и зачем?»
- «Кто таки-и-ие? … Чтобы завтра
Ты ушёл отсель совсем» -
Василько еле сдержался,
Чтобы в глаз ему не дать:
- «Ты-то сам, откуда взялся?
С Луцка? Новенький видать.
Вот и дуй в свой Луцк обратно,
Пока мы тебе даём.
Твой Роман понял превратно,
Что вся сила только в нём».
И Ингвар уехал тут же,
Взяв с собой, чтобы прожить.
Понял он, что будет хуже,
Если он начнёт блажить.
Василько же Ростиславу:
- «Ты пока останься здесь.
Ты же князь, причём по праву.
Всё, что хочешь сделать, взвесь.
Ну, а мы с Косняко дальше,
Вышгород теперь нас ждёт.
Это сложно, я без фальши …
Я уверен – всё пройдёт».
Рать увидели все сразу,
Кто под Вышгородом был.
И Роман услышал фразу:
- «Что я здесь вообще забыл?»
Говорящего, не видя,
Настроение уловил.
Чтоб кого-то не обидя,
Крикнул: «Кто там приуныл?
Это Всеволода люди,
С ними можно говорить.
И они для нас не судьи,
Чтобы что-то предъявить».
- «Святослав!» - позвал Косняко:
- «Сможешь в город вновь попасть?
Я боюсь, бывает всяко,
Чтоб не вздумали напасть.
Пусть сидят пока там тихо,
Скоро сами к ним придём.
Не нужно нам это лихо,
Без потерь как быть найдём».
Лагерь рать разбила в поле
За версту от галичан.
На виду по доброй воле,
Лишь с кострами по ночам.
Через день Косняко лично
Лишь сказав: «Что ж, я пошёл».
На коня сел, как обычно,
В полной форме предпочёл.
Только въехал и к Роману:
- «Приглашай! Чего стоишь?
Уподобился барану,
Исподлобья вон глядишь».
Тот не ждал такого гостя
И чуток оторопел.
Правда, говорил без злости,
Но с иронией умел.
Жестом пригласил в палатку,
Даже слова не сказав.
Всех своих призвал к порядку,
Тоже жестом, знак подав.
- «Ты чего решил в молчанку?» -
И Косняко сел за стол:
- «Ишь! Устроил здесь стоянку.
Убери своих во двор!
Говорить с тобою буду
Без свидетелей! Вот так!
Чтоб судачили повсюду
Ни к чему тебе никак».
И Роман беспрекословно
Просьбу принял, как приказ.
Но сказал негромко, ровно:
- «Выйти всем. Оставьте нас».
- «Значит так, «мой друг любезный».
Слушай! Буду говорить.
Не сбивать! Пока я трезвый
За собой могу следить.
Нам Великий князь, запомни,
Приказал тебя унять.
Глупый ты, об этом помни,
Раз решился тестя снять.
Тесть твой Рюрик сват по крови,
Всеволод дочь свою отдал.
Что нахмурил свои брови?
Сам нарвался на скандал.
С трона выгнали Ингвара,
Там остался Ростислав.
А тебе за Киев кара
Зарубить, и был бы прав.
Чтоб к утру твоей оравы
Здесь не стало, след простыл.
Знай, сейчас не до расправы,
Для Руси здесь нужен тыл.
И с Поресьем успокойся,
В Торческе законный князь.
Ты за Галич лучше бойся,
Проморгаешь, здесь резвясь.
И ещё, «сынок», запомни!
Рюрик, киевский наш князь.
Мы уйдём, а это помни!
Как родня держи с ним связь».
И Роман ушёл на годы,
Правда, Галич отдалил.
Дал дурной нрав всходы,
Снова в дрязги угодил.
Выгнал с Луцка он Ингвара
Тем Волынь к себе включил.
А вот с Польшей вновь запара,
Сандомир вдруг пригласил.
Войцек Собеславич тут же
Пишет в Краков, так, мол, так,
Этим росичам я нужен,
Мой достаток, замок, брак .
Дело в том, его супругой
Яна стала, как бы вновь.
Смерть Владимира под Кудой
Погубила и любовь.
Ей пришлось опять вернуться,
С ней вернулся Анджей, Лех.
И Роман вот подвернулся,
Просто напасть, как на грех.
И Мешко, довольно странно,
Как король не поддержал,
Как Роман уж шибко рьяно,
Там поляков поприжал.
Дал знать Всеволоду тоже:
- «На соседей нападать? …
Ты держи князей построже,
Что теперь с ним? Воевать?»
Всеволод ответил тут же:
- «Головная боль он нам,
С дисциплиною не дружен …
Разберитесь сами там.
Собеславича я знаю,
Он решительный мужик.
Помощь наша, а считаю,
Не придёт. А так он пшик».
Но Роман любил охоту,
В пойме Вислы часто был.
Стал ходить, как на работу,
Как про Яну всё добыл.
Не смущало, что он в Польше.
Как-никак, а русский князь.
Разрешалось день, не больше …
Мог, неделю не таясь.
И про Войцека он слышал,
Когда в Луцке князем был.
Что жену Владимир выжал,
В Галич спрятал. Войцек выл.
Как погиб Владимир – тайна.
Дядя Всеволод не помог.
Встреча с Яной не случайна,
Он тогда её стерёг.
Что она вновь в Сандомире,
Он потом уже узнал.
Всё не просто в этом мире,
Лишь позднее осознал.
Яна слушать не хотела,
Знала, кто такой Роман.
Месть в душе давно горела,
Боль терзала, как от ран.
Вызвав как-то на веранду
Своих верных кирасир,
Им поведала всю правду,
Раз молчать нет больше сил.
- «Он не должен жить на свете,
Князь Владимир был наш друг».
Анджей с Лехом, как в дуете,
Мысль одну сказали вдруг.
- «Убивать не призываю.
Но достойно проучить,
Опозорить я желаю,
Чтоб всю жизнь не мог почить» -
Яна тяжело вздохнула:
- «Он охоту любит, гад.
Чтобы рысь его тряхнула …
Иль с яйцо побил бы град».
- «Божья кара вещь святая,
Жди и всё. Нельзя купить» -
Лех сказал, заранее зная,
Как им надо поступить.
Вскоре слуги доложили -
Русский князь с большим грехом
Вислу взял, там всё сложили
И с ним трое все верхом.
- «Я, похоже, представляю.
Где его перехватить» -
Анджей Леху: «И считаю,
Что момент надо ловить».
Они выехали сразу,
Благо знали район.
И за Вислой видят базу,
Дым костра, троих и он.
Быстро спешившись тихонько
Анджей на ухо шепнул:
- «Не получится легонько.
Бить придётся!» - и вздохнул.
- «Значит так! Троих придётся
«Жарить» только наповал.
Князь пока что обойдётся,
Лишь стреножить, чтоб упал.
Очень хочется мне что-то
С ним хоть раз поговорить.
Ведь убил Володю кто-то …
Дать ему себя излить».
Шли неслышно совершенно,
Пёс лишь с краю заскулил.
По два выстрела мгновенно
Все вопросы разрулил.
Трое корчились предсмертно,
Каждый в горло поражён.
Князь лежал, смотрел примерно …
Локоть словно подожжён.
Хвост стрелы торчал с предплечья,
Вдруг его обуял страх
И возник не от увечья,
А что так приходит крах.
Умереть в глуши далёкой,
Он понял, что здесь умрёт
Смертью дикой, одинокой,
Не как князь навек уйдёт.
Анджей подошёл вплотную,
Но Роман его не знал.
- «Не хочу болтать впустую,
Ты Владимира убрал?!»
Тут Роману стало ясно.
Кто они и что ходят.
Захотелось жить, … ужасно …
- «Нет, не я» - потупил взгляд.
Вдруг Анджей порвал рубаху,
Он копьё в руке держал.
И конец, видать для страху,
Он к груди его прижал.
Прохрипел в лицо со злобой:
- «Врёшь!!! У нас свидетель есть.
Яна видела. Дорогой
Ты забыл, кто мог быть здесь.
Она всё нам рассказала,
А Владимир наш кумир.
Наш духовник, она знала,
Что мы месть определим.
Слева грудь, как ущипнули.
В полвершка вошёл носок.
На копье следы блеснули,
Кровь лилась и под сосок.
- «В Луцке князем был я! Вот где!!!
Я его не убива-а-ал!!!» -
Закричал: «Прошу поверь мне!
Но убил бы, если знал».
И копьё проникло в сердце,
Он не охнув, замолчал.
Словно в мир закрылась дверца,
А о том ли он мечтал.
Первым Эндре, парень твёрдый,
Кто про смерть эту узнал.
Как король, политик тёртый.
Венгр по ветру нос держал.
Он Галицию всецело
Много лет своей считал.
И тут счастье прилетело,
Трон пустой, момент настал.
Крестоносец по призванию,
А в душе авантюрист.
Три полка, как по заданию,
С Буды вышли не под свист.
Белу! Сына взял с собою,
Чтоб на трон там посадить.
Галич рядом, под рукою …
Венгры там должны рулить.
Рюрик с ним одновременно,
Как и Эндре весть узнал.
Вместе с сыном он мгновенно
В Галич рать, как князь, собрал.
На Днестре была их встреча,
Рюрик всё-таки успел.
Эндре медлил, обеспеча
Русской рати массу дел.
Ускакал гонец немедля
Во Владимир в тот же день.
Объявил Луцк, неотъемля
Частью Галицких земель.
Подтянулись вышгородцы,
Торческ свой отряд послал.
Перемышль не инородцы,
Галич всё же поддержал.
Рюрик Эндре шлёт депешу:
- «Предлагаю обсудить …
Может, этим я утешу
Ваш просчёт. Не мне судить.
Предлагаю в Коломые
Встречу нашу развернуть.
Речка Прут, блага иные …
Можно и передохнуть».
Эндре тут же согласился,
Белу взять с собой решил,
Что бы тот на всём учился.
Вывод делать не спешил.
Был шатёр разбит у Прута,
Экий Византийский стиль.
Много мягкого уюта,
Но для Рюрика утиль.
Он умышленно мадьяру
Такой Русь изобразил.
Как Восток, подобна яру …
Этим малость пригрозил.
Принесли вина и фрукты.
Рюрик начал разговор:
- «Мы все Господа продукты
И должны хранить свой двор.
У Дуная ваши предки
Жили там и будут жить.
Здесь за Вислой наши детки
Воду с Буга будут пить.
Точно так же в Приднестровье.
Жили уличи в веках.
Все славяне, их сословье
Княжили не на словах.
Так что венгры нам сегодня
Прыщ вскочивший и не там.
Отпусти свои поводья,
Воевать нам стыд и срам.
Пусть Великий князь, он главный
И решает, как нам быть.
Мой гонец, он воин славный,
Доложил про вашу прыть.
Через десять дней, не больше
Думаю, что будет здесь.
Подождём? Вы ждали дольше …
Он же сыну даже тесть».
Эндре отпив ракомело,
Вновь вернув бокал, сказал:
- «Воевать за Галич? Смело
Заявляю – не желал!
Я считал, что население
Будет радо, встретив нас.
Не случилось! Появление
Вас нужнее им сейчас.
А вот Всеволода тоже
Я хотел бы повидать.
Пропускать момент негоже,
Он фигура, … поискать».
Всеволод прибыл, как и ждали.
Рюрик в Луцке его ждал.
На Волыни ожидали,
Что задержится, … устал,
Но Галиция важнее
И он в Галич через день.
Всё же там он был нужнее,
Как одной из «деревень»
Горожан собрал на вече,
Венгров тоже пригласил.
Эндре был доволен встрече,
Ничего и не спросил.
Помолчали в дар Роману,
Помянули так, … молчком.
И тут Всеволод сразу,
Как разбужен в бок тычком:
- «Я собрал вас не случайно!
С болтовнёй пора кончать.
Князь убит! Весьма печально …
Богу будет отвечать.
О покойных либо ода,
Либо лучше помолчать.
О Романе тишь до гроба,
Так как нечего сказать.
Я сейчас вам предлагаю
Князя прямо здесь назвать.
Претендентов трое, знаю.
Дайте каждому сказать».
Вышел дед седой и старый.
- «Кто они? Нельзя назвать?» -
Рот беззубый, вид усталый:
- «Если можно показать».
И толпа вдруг загудела:,
- «Ай, да дед! И мы не прочь».
Всех идея вдруг задела,
Как такое превозмочь.
Всеволод вызвал венгра Бела
И предложил говорить:
- «Мой отец радетель дела,
Он король и любит жить.
Был недавно в Палестине
Гроб Господня защищал.
Любит Венгрию, а ныне
Вас со мною навещал.
Если князем вашим буду,
Венгры примут, как своих.
Дружбу с Русью не забуду,
Выбирайте из троих».
Всеволод вызвал Ростислава,
Как и венгру дал сказать:
- «Я князь Торческа и слава
В моих предках. Как начать …
Прадед мой Мстислав Великий
Мономаха старший сын.
Был могуч и многоликий
И к врагам непримирим.
Выгнал половцев за Волгу,
Ещё крепче стала Русь.
Был предельно предан долгу,
Я им, как и все, горжусь».
- «Вот, пожалуйста, и третий!» -
Князь на сына показал:
- «Ярослав, на всё ответит …».
То, что сын он не сказал.
- «Да! Я князь Переяславля».
Начал бодро Ярослав:
- «И мой род отчизну славя,
Не был деспот Русь, создав
Мой дед Юрий Долгорукий,
Мономаха младший сын,
Не был с властью близорукий,
Строил Русь и не остыл.
Мой отец, вот перед вами.
Продолжает Русь крепить.
С кем вам быть, решайте сами,
Я пока всего лишь нить»,
- «Ярослава! Ярослава!» -
Громогласный был ответ.
Ощущение провала
Для двоих не стал, как след.
Ростислав и Бэла вместе
Тоже стали поздравлять.
Бэла вдруг: «Момент чудесней
Не забыть и не понять!»
И в честь этого успеха
Был устроен общий пир.
Венграм это не утеха,
А гарант на прочный мир.
И уже потом позднее,
Когда Бэла стал король,
Русь как друг понял важнее,
Да и Всеволода роль.
Продолжались недомолвки,
То Чернигов вдруг взбрыкнёт.
Хоть родня, а словно волки.
Просто злость порой берёт.
Всеволод думал так частенько
И старался примирить.
И наказывал маленько,
За затею подурить.
Рюрик передал послание,
Святослав его привёз.
Мол, устал и есть желание
Киев сдать, хоть жаль до слёз.
Всеволод в Киев едет снова,
Чтоб на месте всё решить.
Как-никак, а он основа,
Щит Руси, нельзя лишить.
Князем сделал Ростислава,
Всё же зять – не подведёт.
Рюрик сел в Чернигов, право
Он имел на этот счёт.
Всё, решив опять обратно
И в пути вдруг занемог.
- «Притомился, … мне понятно» -
Успокаивал, как мог.
По приезду стало хуже,
Даже встать с возка не смог.
Гриди вынесли по стуже,
Был мороз, буквально жёг.
Умирал почти в сознанье.
Не стонал почти, не ныл.
Отошёл, как в пониманье,
Только лишь глаза закрыл.
Местом вечного покоя
Стал Андреевский предел.
А Владимир в шоке с горя,
Он такого не хотел.
После новгородской встряски,
Всеволод это не забыл.
Закрыл Волгу для острастки,
Их купцам умерил пыл.
Для своих же в это время
Кострома и Городец
Стали дойными, как вымя,
Строил пирсы свой купец.
С Прикаспиством шла торговля,
Стал не чужд персидский шах.
Развивалась бурно ловля
Осетров не на словах.
Доставляли беспокойство
Лишь булгары, но и здесь
Поощрял всегда геройство
И купцов, и город весь.
Он четырежды в их царство
С ратью суздальской ходил.
Бил жестоко за коварство,
В чувство знать их приводил.
А тревожные сигналы
Стали с юга поступать.
Там по Азии удары …
Их ченгизы стали рвать.
Персы, турки и арабы
Стали нервничать всерьёз.
А сельджуки мирно как бы
С Византией вдруг без грёз.
И вот тут пришло известие
Юг Руси вот-вот взорвут.
Не набег и не нашествие,
А свои друг друга рвут.
Что-то там не поделили;
Князь смоленский звать Давыд,
И черниговцы, там были
Ярослав и Игорь. … Стыд!!!
Как в хорошей потасовке
Есть друзья и там, и там.
И в подобной обстановке,
Довод всякий сущий хлам.
За Давыда брат вступился.
Рюрик! Белгородский князь.
А в Чернигов Полоцк влился,
Князь Всеслав. Какая связь?
И к тому ж привёл с собою
Половцев и даже чудь.
Без души пришли толпою
Грабануть кого-нибудь.
Судость стала местом встречи,
У Десны большой приток.
К примирению нет и речи,
Хоть и свой, почти браток.
Всю неделю шла пристрелка,
Не спешили в бой вступать.
Что победа скороспелка,
Потому старались ждать.
Половцы, их было много,
На лужайке разлеглись.
С дисциплиной там не строго,
Верной службой не клялись.
У черниговцев буквально
Левый фланг был оголён.
Берендеи пусть банально
Разглядели тот проём.
И не взяв «добро» Давыда,
Сами бросились на них.
Дрались так, что степь завыла,
Но враг был не их таких.
И поняв, что их-то больше,
Сами начали крушить.
Всех смоленских смяли, дальше
Стало некому вершить.
И смоляне побежали,
Пришлось князю отступить.
Воеводы возражали,
Не желая стыд испить.
Вместе с белгородской ратью,
Рюрик тоже не ушёл,
Вышли в тыл, как благодатью,
Их удар ножом вошёл.
Победителем в той битве
Давыд Рюрика назвал.
Слёзы радости в избытке
Каждый правильно признал.
Многие в реке погибли,
Ещё больше взяли в плен.
Потому что просто сшибли.
А добили? А зачем?
После битвы в Стародубе
Собрались устроить пир.
Стол накрыт в старинном срубе,
Был черниговский трактир.
Веселились жарко, шумно …
Сбитень, пиво … хоть ужрись.
Тем не менее, всё разумно.
Одним словом – зашибись!
И в разгар победной пьяни
Прибыл Всеволод, как гость.
Не один, а сыновьями …
- «Хорошо здесь!» - бросил вскользь.
- «Был в гостях у Святослава,
Подписали вечный мир.
Всё же Киев, это слава …
Был когда-то всем кумир.
Сыновья всё посмотрели,
Киева ж никто не знал.
От Софии обалдели,
Новгород не идеал».
Князь Давыд, с ним согласившись,
В красный угол посадил.
Но вдруг Всеволод смутившись,
За любезность осадил:
- «Я со всеми, рядом с вами.
Главный здесь наверно он?»
И на Рюрика глазами
Показал: «Зарделся вон …».
Воеводы словно ждали,
Лазарь первый: «Он всех спас!
Половцы врасплох нас взяли,
Их орда давила нас …».
Судеслав добавил тут же:
- «Рюрик был неотразим.
Только в тыл удар был нужен
И он сделал, что хотим.
Ни черниговцы, ни Полоцк
Тот манёвр не ожидал.
Побежал хвалёный колос,
Даже Всеслав убежал».
Тут бы Рюрику смутиться,
Мол, заслуга воевод.
Но не стал на льстивость злиться,
Чай не рухнет небосвод.
Да Давыд поддакнул сразу:
- «От орды сломалась рать.
Не случалось мне ни разу
Вместе с ратью удирать.
Берендеи сплоховали,
Думали, что хватит сил.
Контратаку прозевали …
Я сурово с них спросил.
А вот Рюрик молодчина!
Устоял, не побежал.
Вот он истинный мужчина,
Превосходно доказал!»
Всеволод тоже был в восторге:
- «Настоящий князь! Платить!
Мы хоть здесь и не на торге,
Не грех в Киев посадить!»
- «Святослава, как здоровье?» -
Лазарь вежливо спросил.
- «Нет свечей у изголовья
И шустрит по мере сил.
Занемог он тут недавно,
В Вышгород уехал жить.
Там спокойней, это главно.
Жизнью надо дорожить».
- «Ведь случись что, снова смута?» -
Лазарь словно рассуждал:
- «Может Киев, трон, разруха
Князя Всеволода ждал?
Ты единственный, кто вправе
Юг и Север примерить
Ты не рвёшься к злату, славе …
Русь всецело возродить».
- «Разговор у нас нескромный.
Святослав жив и здоров!» -
Урезонил Всеволод: «Оный
Трон отдать свой не готов».
Судеслав как бы в поддержку,
Всё же Лазарь его друг:
- «Не по чину нам издержку
Исправлять, не наш ведь круг.
Но мы всё же воеводы
И у нас своя есть власть.
Да и прожитые годы
Нам дают совет свой дать.
Юг сегодня в запустении,
А точнее разорён.
Даже их же население
К нам уходит, кто умён.
Север – это Русь сегодня!
Сила вся теперь у нас.
В этом воля есть Господня
И решать нужно сейчас.
Только Суздальскому князю
По плечу такая власть.
Юг поднять, облитый грязью,
И не дать ему пропасть».
Всеволод только ухмыльнулся:
- «У меня и так всё есть.
Все довольны, кто вернулся
В край наш суздальский. Все здесь!
И сейчас моё согласье
Во всех сферах и делах
Обязательно, как счастье,
Исключающее страх.
Киев нужен, как опора,
Щит на южных рубежах.
Лезет к нам с Востока свора
Объясняться на ножах.
Киев брать и не мечтаю,
А страною управлять
Из Владимира желаю,
Как Андрей на всех влиять».
- «Да-а-а! Андрей был Боголюбский
Ваш родной по крови брат,
Князь от Бога, не ублюдский,
Был хозяин и богат.
Перед ним все трепетали.
Только бровью поведёт,
Всё князья в округе знали,
Скоро князь учить придёт».
Это Лазарь вспоминая,
Всех, кто рядом, рассмешил.
Сам того не понимая,
Что с рассказом поспешил.
Окончательного мнения
Всеволод так и не сказал.
Он стратег и все сомнения
При себе всегда держал.
Рюрик слушал, как в тумане,
Одурманен был хмельным.
Похвала он знал, что канет,
Расползётся словно дым.
И на девушку внимание,
Хоть и пьяный, обратил.
Знал, что дочь, но всё ж желание
Подойти он погасил.
Знал, зовут её Сбыслава.
Необычная на вид …
Черноока, кучерява
И, как барыня, глядит.
Вспомнил, мать её Мария
Из Моравии княжна.
Вот отсюда это имя,
Русь и Чехия … и на!
Шея тонкая, прямая
И точёный, гибкий стан.
Грудь девичья, налитая
Чуть топорщит сарафан
Бровь вразлёт, ресницы чудо
Можно жемчуг положить.
Губы, … делается худо,
Если встречу отложить.
- «Эх! Любовь завоевать бы …» -
Рюрик вдруг подумал вслух.
Судеслав: «Желаешь свадьбы?!»
- «Тс-с-с! Считай, что ты был глух»
Про себя же размышляя:
- «Сорок лет, … но я ж вдовец.
Зрелый возраст, девки зная,
Тут же лезут под венец».
Бросил взгляд почти призывный
И она дала ответ.
Способ вроде как наивный,
Иногда в окошке свет.
Появились музыканты,
Зал довольный загудел.
Были явные таланты,
На рожке один, как пел.
И пошло гулять веселье,
На Руси особый стиль.
Не танцуют, как с похмелья.
Пляшут, чтоб летела пыль.
И Сбыслава тоже вышла,
Как лебёдушка плывёт.
Рюрик в пляске, как парнишка …
Кто-то сзади: «Во, даёт!»
Три дня дружно пировали,
Рюрик был, как кавалер.
То в сторонке ворковали …
Он пил мало, не в пример.
Но Сбыслава неохотно
Принимала этот флирт.
Он ухаживал добротно,
Хоть дари с намёком мирт.
Почему? Не объясняла.
Сам решил: «Наверно стар».
Начинать опять с начала?
В самолюбие удар.
Всё смешало сообщение.
В Киеве скончался князь.
Чтобы сделать замещение,
К Всеволоду шли молясь.
Святослава помянули
И на этом пир затих.
Всё имущество свернули …
Даже Стародуб притих.
В тот же день совет собрался,
Всеволод подвёл итог.
Всех позвал, кто здесь остался,
Воевод, князей, … кто мог.
Были с Киева посланцы
Ждали, как им дальше быть.
Все свои, не чужестранцы …
Перспективу приоткрыть.
- «Я из Киева недавно,
Возвращаться, смысла нет» -
Начал он довольно странно,
Будто не авторитет.
Ну, а дальше стало ясно
Какой Всеволода план:
- «Князем в Киев сядет гласно
Кто полезен будет нам.
Рюрик белгородский – точка!
Так на вече и сказать.
Не причём здесь моя дочка,
В это лучше не влезать!»
Все, кто были, закивали:
- «Сильный выбор, князь хорош …»
Даже не подозревали -
Будет он кусать, как вошь.
Вече Киева бесспорно
Утвердило на престол,
Кто шёл к этому упорно,
На словах, кляня раскол.
Так в дальнейшем всё и вышло,
Начал вотчины кроить.
Где-то тайно, где-то пышно
Земли попросту дарить.
Поступал он своенравно,
А «наезд» не брал в расчёт.
Он хозяин полноправно,
Так считал и в том просчёт.
Вскоре крупное посольство
В Киев Всеволод послал.
Вызывало беспокойство,
Что князь киевский воздал
Не друзьям, как это должно,
А совсем наоборот.
И понять довольно сложно
От каких это щедрот?
Встретил Рюрик в тронном зале.
Всё посольство - только знать.
Всем раздал вино в бокале
И за стол дела решать.
Первым встал Земятнич, он же
Здесь, как княжеский тиун.
С полномочием, похоже,
Говорить без ложных дум:
- «На Руси сегодня старший
Князь Владимирский! Забыл?
Ты ж на это наплевавший,
Даришь земли. Сам добыл?
Может, хочешь самолично
Югом всем повелевать?
Усидишь ли сам ты лично?
Вдруг придётся воевать …»
Рюрик понял их угрозу.
А без Всеволода крах.
Но в обиженную позу
Он не встал, хоть на бобах.
- «Чем Великий князь гневится?» -
С расстановкой он спросил:
- «Если надо повиниться,
Я готов. Что упустил?
И тогда Земятнич строго:
- «Как Поресье смел отдать?
Торческ, Корсунь, … перед Богом
Мы клянёмся наказать.
Ты к наследию Мономаха
Прикоснуться, как посмел?
По тебе тоскует плаха,
Это ты уразумел?
Эти волости в Поресье;
Богуслав, Канев, Треполь
Были лучшие поместья …
Прояснить нам всё изволь».
- «Не кому-нибудь, а зятю
Я те земли подарил.
Заменил ему я батю,
Когда дочь он покорил.
Он же князь и род достойный,
А в Галиции их стол».
- «Князь Роман? Он непристойный
И занял чужой престол.
Там Владимир был на троне,
Всеволод дядя, он племяш.
Твой Роман не при законе,
А вульгарнейший делаш.
Так что месяц тебе сроку,
Чтобы земли все вернул.
Не вернёшь? Уйдёшь, поскоку
Нам не нужен князь-трындул».
И уехали наутро,
До свиданья не сказав.
На душе тоскливо, мутно
Словно он лишился прав.
Через день к митрополиту
Как бы с жалобой пошёл.
Шёл один, оставив свиту,
Словно паства подошёл.
Но Никифор не смутился,
Князя сразу он узнал.
Пригласил в придел, закрылся.
- «Что случилось?» - вопрошал.
Как на исповеди, честно
Всё Никифору сказал.
Как Роману неуместно,
Крест при даре целовал.
- «А чем вызвано дарение?»
- «Чтобы Галич нашим стал …»
- «А по правде, чьё владение?»
- «Мономахичей! Я знал …
И поклялся, точно сдуру,
Что не буду отымать.
А теперь, спасая шкуру,
Должен всё назад отдать».
- «Какова цена в том даре,
Его можно подержать?»
- «Нет, владыка, …» - как в угаре,
Он не знал чего сказать.
- «Это волости Поресья
С массой крепких городов.
Люди там не с поднебесья,
Все свои и без оков.
Всё заслуга Мономаха,
Степь владела, он отбил.
Здесь не место вертопраха,
Здесь кордон он учредил.
И вот Всеволод в жёсткой форме
Приказал мне всё вернуть.
Как, владыка, это в норме?
Я же князь ни как-нибудь!»
- «Мы приставлены от Бога
Вас от смуты оградить.
Здесь у всех одна дорога,
Жить в смирении и любить.
Если кровь людей прольётся,
Из-за тяжб, что ты назвал.
Мне мирить тогда придётся.
Понимаешь? Чтоб ты знал.
Клятву, данную Роману,
Перед Богом на Кресте
Я сниму, пусть грешен стану …
Помолюсь, мой мир в Христе.
Ну, а ты верни Поресье,
Здесь князь Всеволод был прав.
Зятю выдели поместье
На Днепре, так … для забав.
Рюрик вышел облегчённый.
Как Святой отец помог …
Словно в ризу облачённый,
Все псалмы пропеть бы мог.
Вызвал срочно он Романа
И решение сообщил:
- «Мономахичей, их клана
Обойти ты поспешил.
Так что волости Поресья
Ты немедленно вернёшь.
А иначе от бесчестья
И расплаты не уйдёшь».
Зять вдруг быстро согласился.
Всё ж в ответ решил сказать:
- «Это ждал и я смирился,
Нам не время враждовать».
И тут Всеволод лукаво,
Но раздор в семейство внёс.
Город Торческ, было право,
Ростиславу преподнёс.
Так сын Рюрика невольно
Стал причиной перемен.
А Роману, хоть и больно,
Перейти к вражде взамен.
Чересчур самолюбивый
Мыслил тестю отомстить.
Знал, что тесть его строптивый,
Может это не простить.
Вспомнил сразу Ярослава
На реке Судость был бит.
Там и Рюрикова слава
Воссияла и бежит.
Он Чернигов после битвы
Стал всерьёз не принимать.
Как соседей, их молитвы
Перестал воспринимать.
И Роман на этом чувстве
И решил всерьёз сыграть.
Может даже в безрассудстве
Предложил союз создать.
А совместно, это можно,
С трона Рюрика убрать.
Ну, а княжить там возможно
Ярослава и назвать.
Ярослав об этом с детства,
Пусть и тайно, но мечтал.
Потому не без кокетства,
Он своё согласие дал
Так что Всеволод добился,
Юг Руси был разобщён.
То к чему всегда стремился,
Как момент, был воплощён.
И теперь любые споры
Разрешать он мог один.
На него теперь все взоры,
Он всем князь и господин.
А вот Рюрик испугался,
Что мог Киев потерять.
Во Владимир сам помчался
Помощь там просить опять.
Встречен был тепло, радушно.
Всеволод в горницу провёл.
- «Чем расстроен, что-то нужно?
Жах за столько вёрст привёл?»
- «Да! Меня вновь окружили
И готовятся напасть.
Зять, с которым мы дружили,
И Черниговская рать.
Ярослав там размечтался
Захотелось отомстить.
Киев взять трепло собрался …
Вот бы память освежить».
- «Не волнуйся!» - Всеволод просто:
- «Раз ты здесь, угрозы нет.
По делам Роман подросток,
Гонорок, … отсюда бред.
Завтра ж Фоке дам команду
На Чернигов двинуть рать.
Не позволю делать банду
Из народа и страдать».
Рюрик тут же изменился,
Словно груз тяжёлый снял.
К князю ближе наклонился:
- «Голову я потерял …».
Всеволод сделал вид незнайки:
- «Ты о чём? Как потерял?
Безголовый? Это байки …
Я б тебе не доверял».
- «Я посвататься желаю!» -
Он принял серьёзный вид:
- «Без супруги умираю,
Год уже в земле лежит.
Жить без ласки и участия …
Ну, какая это жизнь.
Я ж не старый, а для счастья
Чтобы две души слились».
Всеволод слушал как-то вяло,
В толк не мог он взять никак.
А в душе его пылало:
- «Ай да Рюрик! Не дурак».
После паузы возникшей:
- «Уж не дочку ль приглядел?»
- «О любви моей притихшей,
Всё сказать я не успел.
Да! Сбыслава поразила
Своим взглядом наповал.
Блеском просто ослепила …
Я такого и не ждал.
Не чини, прошу, препятствий,
Выдай замуж! Чем не зять?
Сорок лет? Расцвет династий!
Где ещё такого взять?»
Все же Всеволоду льстило,
Что князь киевский и … зять.
Не обычно, но красиво …
Временная значит связь.
После долгих размышлений
Он ответил: «Я отдам …
У неё на брак решений
Я не знаю. Спросишь сам.
Как себе я представляю
Без сюрпризов всё пройдёт.
В Стародубе, я-то знаю,
Растопил её ты лёд.
Ведь она была «дикарка»,
Кто её только не звал …
Недоступна, как русалка».
- «Я её не целовал …
Но надеюсь, согласится» -
Рюрик даже побледнел:
- «На такой красе жениться?
Я мечтал, всю жизнь хотел!»
Князь позвал свою Сбыславу,
Но пришлось и подождать.
А вошла, … родила паву,
Словно лебедь – блеск и стать.
Рюрик чуть не задохнулся,
Увидав Сбыславу вновь.
Даже пол, как покачнулся,
Заиграла снова кровь.
Платье розовое с вязью
Облегало тело, грудь.
Посмотрела с неприязнью,
Оставалось лишь вздохнуть.
- «Вот князь киевский, Сбыслава,
Прибыл свататься. Ты как?» -
Знал князь, это не забава
И держал себя в руках.
А Сбыслава не забыла,
Как он ей надоедал.
В Стародубе это было,
Как репей не отставал.
Для начала приглянулся,
Статный, крепкий, экий кряж.
Пригляделась, нудь проснулся,
Не мужчина, а муляж.
И характер тряпка, хлипкий …
Основательности нет.
Скользкий словно из улитки …
И тогда дала обет.
А сегодня повторила:
- «Я признательна вам князь,
Но я вас не полюбила! …».
Громко так, перекрестясь.
- «Вы себе ещё найдёте,
Много девушек вокруг.
И на свадьбу позовёте,
Если вспомните нас вдруг» -
И сказав так, тут же вышла.
Всеволод был слегка смущён:
- «Незадача! … Звать нет смысла.
Знаешь? Я не возмущён.
Волю дочери любимой
Я привык всё ж уважать.
А счастливой жизни мнимой
Нет, стремления желать».
Хоть и было неприятно
Слышать вежливый отказ,
Рюрик выдержал, … понятно
Без истерик напоказ.
На другой день и собрался.
Очень сдержанно, как мог,
С князем просто попрощался,
Тот ему: «На всё есть Бог …».
Всю обратную дорогу
Он старался всё забыть.
Время лечит понемногу …
Но порой хотелось выть…
Образ призрачный Сбыславы
То и дело вдруг всплывал.
Луч надежды тусклый, слабый
Словно душу целовал.
Он ругать её пытался,
Чтоб быстрее всё забыть.
Сватовство своё старался
Навсегда в себе закрыть.
Про себя стыдил немножко:
- «Ты никак с ума сошёл?
Дочь замужняя, возможно
Внуки будут, час пришёл.
Ростислав и вовсе взрослый,
Торческ княжить получил.
Как и ты здоровый, рослый …
Ты ж кобель руки просил?»
Вдруг его, как осенило.
Крикнул, стражу удивив:
- «Не одна она светило!»
И замолк, порыв излив.
И в уме стал строить планы:
- «Вот приедем и займусь.
Если надо, то и страны
Подключу, к ним обращусь.
И красавицу невесту
Разыщу, увидит свет
Настоящую фиесту,
Этим будет мой ответ.
Всеволод по Византии
Помнит что это за бал.
А Сбыслава пусть в бессилии
Слёзы льёт, каким я стал».
Поиск начал по приезду,
Шумный пир не редкость стал.
Не терял-таки надежду
Всё ж найти, кого искал.
И князья, и воеводы,
Знать соседних городов.
Духовенство, их приходы …
Кроме недругов, врагов
Все у Рюрика гуляли
С дочерьми, а кто и так.
Из них многие мечтали
Породнится абы как.
Но случилось всё внезапно.
Прибыл с Белгорода друг.
Воевода Лазарь, странно
Не на пир пришёл, а вдруг.
Во дворец зашёл и к делу:
- «Ты с невестой пролетел?
Зятем к Всеволоду? Смело!
Я б такое не посмел.
Хочешь, с дочкой познакомлю,
Знаю – не продешевишь» -
- «Благородно! Я запомню …
С дочкой значит, … говоришь …»
Рюрик с паузой степенно:
- «А чем вызван, сей приход?
Неужели непременно
Дочь в княгини? Встречный ход?»
Лазарь этот ход событий
Словно чувствовал и ждал:
- «Я не сделаю открытий,
Что ты дочку не видал.
На пирах я не бываю
И жены потерян след.
Но своих не забываю,
Шкурных помыслов здесь нет.
А чтоб не было двух мнений,
Мол, навязываюсь к вам,
Приведу и без сомнений
Выбирать ты будешь сам.
Приведу её с подружкой
Чем-то схожи без проблем.
Как и дочка хохотушкой.
Нам известная там всем.
И к намеченному сроку
Воевода их привёл.
И на пир, в угоду року,
Прямо в горницу и ввёл.
Девы были необычны
Отличал от всех, наряд.
Сарафаны непривычны,
Бусы с жемчуга горят.
И кокошник с позолотой
Серебром внизу подшит.
Ленты алые с заботой
Все уложены, как шик.
Ну, и сами бесподобны,
Даже пир чуть-чуть притих.
Рюрик понял, не бесплодны
Стали поиски таких.
Посадил за стол с собою,
Лазарь тут же рядом сел.
- «Поражён красой, не скрою …» -
Рюрик только и сумел.
Князь действительно смешался,
Что дар речи потерял.
И вначале не решался
Говорить, потом понял.
Лазарь выручил, однако,
Предложив: «Пойдём плясать!»
Тут же к Рюрику двояко:
- «С кем? Тебе и выбирать».
Перед ним два ангелочка,
Просто глаз не оторвать.
- «Кто же Лазарева дочка?» -
Попытался угадать.
Всё лицо, глаза и губки
Для прелестниц идеал.
А коралловые зубки …
Он бы чудом их назвал.
Стала пауза нелепа,
Руководствуясь чутьём
Взял, улыбка чуть заметна,
Холодком прошла по нём.
А потом плясали лихо
И водили хоровод.
Руки взяв, кружились тихо,
А в глазах небесный свод.
Всё, как дрёме, как в тумане,
Видел лишь задорный взгляд.
- «Вот она женой и станет …» -
Прошептал, раз пять подряд
После танца к воеводе,
Он чего-то ей сказал.
Чуть не крикнул при народе:
- «О, Бог мой! Я угадал!!!»
Ну, дальше, как и нужно;
Сваты в Белгород, приём …
Оказалось всё не чуждо,
Разговоры не причём.
Свадьбу в Киеве сыграли,
Их венчал митрополит.
Анна, так невесту звали,
Вся светилась от молитв.
Пировали всю неделю
И никто не бросил тень.
А Сбыславу, как потерю,
Он не вспомнил в этот день.
Он действительно влюбился.
Анна – аленький цветок.
И не верил, что женился …
Рядом нежный лепесток.
Ну, а Всеволод в то время
Слово данное держал.
Им Чернигов был не бремя,
Рать никто не задержал.
Ярослав принял условие
И полки с границы снял.
И Роман, одно сословие,
Безрассудство их понял.
- «Лезть в конфликт из-за Поресья,
Можно Галич потерять» -
Так решил Роман: «Всё ж здесь я
Князь, хозяин, … свой, опять».
Ярослав же при народе
Крест прилюдно целовал.
Клялся, мог бы и в Синоде,
Киев знать он не желал.
Всеволод Рюрику немедля
Эту новость сообщил.
Рюрик с радости, помедля,
В Киев в гости пригласил.
Встречу, он обставил пышно,
Киев вышел весь встречать.
Как Великий, так уж вышло,
Начал вновь «права качать».
Киевляне понимали,
Киев стал теперь не тот.
Но престиж свой соблюдали,
Не беря больших забот.
Встретил Всеволода в поле
Вёрст за десять от ворот.
Обнялись по доброй воле,
Как друзья не первый год.
Спешившись, уселись оба
В разукрашенный возок.
Говорили, славя Бога,
Что он не был к ним жесток.
Следом словно на параде
Гридей гарцевал отряд.
Стремя в стремя, все в наряде,
По четвёрке в каждый ряд.
И обоз с версту длиною.
Все, кто надо, были с ним.
Даже сын, само собою,
Самый старший Константин.
У дворца конечно ждали,
Много знати и зевак.
Кто-то в гости уже звали …
Это был хороший знак.
В горнице столы накрыты,
Всё дышало торжеством.
Страсти, вкусы не забыты,
Узнавали их тайком.
Даже Всеволод видавший
Много всяческих пиров,
С удивлением: «Мужем ставший,
Всех затмить теперь готов?»
Рюрик же во всём довольный
Только сам гостей встречал.
Ощущал себя, как вольный …
Будто жить он вновь начал.
Вдруг, как молния сверкнула,
Он такой сюрприз не ждал.
Словно в темя долбанула …
Князь Сбыславу увидал.
Она в горницу входила
Шик, изящность, блеск во всём.
Лишь кивнула, не манила …
Словно он здесь не причём.
У него дрожали руки,
Как-то сразу весь обмяк.
Он не ждал душевной муки,
Думал, тот порыв иссяк.
Отойдя от первой встряски,
Сел на место, где был трон.
Рядом Анна, как из сказки,
Сама нежность, … купидон.
Рюрик от прикосновения
Наслаждался раньше, млел.
Разом канули мгновения
Тех счастливых вроде дел.
Он не чувствовал к ней тяги,
И не враз пришёл испуг.
Словно брошенные стяги,
Потускнели чувства вдруг.
Внешне как бы улыбался,
Тостом отвечал на тост.
Быть приветливым старался,
Но позыв был ох, не прост.
Через час Сбыслава вышла,
Всеволод встал и проводил.
Словно душу чем-то выжгла,
Рюрик слов не находил.
Люди пели, отдыхали …
Грохот музыки разил.
Дудки, гусли, как вздыхали.
Рог и бубен поразил.
Пляски были бесконечны,
Пол трещал от каблуков.
Хороводы, они вечны,
Заменяли мужиков.
Рюрик мучился буквально.
Анне в ухо: «Я сейчас …».
Вышел тихо почти тайно.
Вечерело, … поздний час.
Он потёр виски руками,
Пир шёл несколько часов.
Из дворца неслись волнами
Звуки пьяных голосов.
На крылечко сел, а мысли
Возвращались, он их гнал.
- «Что наделал? …» - как повисли
Те слова, что он сказал.
Утро. Выспавшись, Сбыслава
Вышла к людям подышать.
Детвора считай орава
Норовила всем мешать.
- «А куда такие сборы?»
- В Вышгород, а там опять …
Князь полдня дал, … там просторы,
Хватит места погулять».
В основном всё были те же,
Кто вчера здесь пировал.
Слуги, правда, были реже,
Кое-кто вокруг сновал.
Для себя решила точно
Ехать в Вышгород верхом.
Вновь трястись в повозке тошно,
Где верхом, а где пешком.
Вдруг почувствовала, кто-то
Наблюдал из-за кустов.
Оглянулась и кого-то
Ей напомнил, взгляд не нов.
Да такими же глазами
Рюрик на неё смотрел.
Даже вздрогнула, губами
Прошептала: «Н-а-д-о-е-л!»
Разглядеть успела всё же.
Парень рослый это был.
И подумала: «Быть может
От застолья не остыл?»
В два с полтиной пополудни,
Гости вышли из ворот.
Отдых им теперь, как будни,
На работе лишь живот.
Она ехала последней,
Все князья ушли вперёд.
Из-за лошади соседней
Не видала, кто зовёт.
Это парень был тот самый
Конь под ним, таки плясал.
- «Можно с вами, я упрямый,
Слов на ветер не бросал».
А Сбыслава равнодушно:
- «Мне-то что?» - и всё, молчок
Но попутчик всё ж радушно:
- «Привязался дурачок …».
И Сбыслава хохотнула:
- «Вот попался балагур,
Хоть в дороге б отдохнула,
Не судьба, … как звать амур?»
- «Ростиславом я крещёный,
Ты Сбыслава, князя дочь
Я вчера был посвящённый
Кто в гостях, кому помочь
Вот поэтому и знаю
Кто есть, кто и как зовут.
Проводить я вас желаю,
Ничего что баламут».
Вновь Сбыслава хохотала …
Чем-то с Рюриком был схож.
Как спросить она не знала,
Но решилась, била дрожь:
- «Ты на киевского князя
Очень здорово похож».
- «Знаю, что похож донельзя
Он отец мой, вот и схож».
И Сбыслава приутихла:
- «Это что? Судьба иль рок?»
Дрожь, как не было, вдруг стихла.
Парень вроде не игрок.
К сватовству отца спокойно
Относился, он не знал
Кто конкретно, вёл достойно
И в детали не вникал.
Ростислав непринуждённо:
- «В Киеве ты первый раз?»
- «Да!» - ответила смущённо.
- «И как? Радует он глаз?»
- «Ну, конечно! Он красивый!»
- «Как Владимир, например? …»
- «Что ты! Наш Владимир милый,
Очень юный, не в пример.
Дядя с дедом основали,
Боголюбский строить стал.
Брат отца, его все знали,
От руки убийцы пал.
Киев же намного старше,
Род отсюда наш пошёл.
Русь с Днепра пошла, а дальше …
Груз для многих стал тяжёл».
- «Да-а-а! Когда-то здесь гуляли
Орды диких, злых племён.
Постоянно кочевали,
Не оставили имён.
Обрами, их называли,
Жили пять веков назад.
Предков жгли и убивали,
Превращая жизнь их в ад.
Город Киев основали
Братья: Кий, Щек и Хориб.
И сестра Лыбедью звали …
Щек, Хориб потом погиб.
Кий и стал здесь первым князем,
Триста лет прошло с тех пор.
Рать созвал. Ни в коем разе,
Не давал чужим топор.
Обров бил и гнал подальше
От днепровских берегов.
Те ушли на Запад дальше …
Как Русь может без врагов?
Печенеги заменили
Этих обров и весь сказ.
Их уже другие били
И совсем другой рассказ».
- «Я смотрю, а ты не глупый,
Далеко не балагур.
Твой рассказ такой заумный …
Всё конкретно, не сумбур.
И откуда эти знания?»
- «Я вообще люблю читать.
Свитки древние, предания …
Даже летописи брать».
- «Интересно, интересно …
Я ведь тоже из таких.
Знать хочу, что неизвестно,
Из источников других.
Богословие мне ближе,
Пуще житие Святых.
Даниил допустим иже
Кто был с ним, узнать про них».
- «Даниил? Я не припомню …» -
Ростислав наморщил лоб:
- «Имя новое, запомню.
Знатен чем, запомнить чтоб?»
- «Это наш паломник первый,
Он всё в книге описал.
Я читала, срыв был нервный,
Страшно стало, так достал.
Прибыл морем в Палестину
В город Яффа, город-порт.
Дальше путь к Иерусалиму
По жаре, глаза жёг пот.
Иудейская пустыня
Это первый был рубеж.
Впереди ждала святыня,
Как объект больших надежд.
Но там были крестоносцы
И король их Балдуин.
Христианства «знаменосцы».
«Лишним» был здесь сарацин.
Встретили его учтиво,
Всё ж паломник христианин.
Что вообще красноречиво,
Да и был он не один.
В монастырь Святого Саввы,
В их подворье поселён.
Там знаток жил православный,
Как попутчик, был силён.
Показал ему весь город,
Всё, чем сам гордился он.
Каждый камень был там дорог,
Где Христос шёл босиком.
С ним ходил по Иордану.
В Вифлееме быть – канон.
Это в книге, врать не стану,
А запомнился Хеврон.
Главный город Иудеи,
Здесь почил Ветхий Завет.
Здесь покоятся идеи
Старцев тех далёких лет.
От Авраама до Давида,
Всё, что Библия хранит,
Здесь лежат и не для вида …
Богословский монолит.
Из Хеврона в Галилею,
По пути их взял король.
Шёл в Дамаск, там иудею
Причинили шибко боль.
С крестоносцами он тихо
До Фавора и дошёл.
Всё увидел сам без мифа,
Назарет легко нашёл.
Там Иисус провёл всё детство
И всю юность там прожил.
Христианское наследство.
Даниил Крест возложил.
Уж потом через Самарню
Он пришёл в Иерусалим.
К крестоносцам, как на псарню,
Но пошёл, кабыть к своим.
Попросил там разрешения
Гроб Господня посетить.
И лампадой от общения
Русь святую освятить.
Перед тем, как прибыть в Яффу,
Он не мог это забыть,
Возложил Крест на Голгофу,
После этого убыть.
Не хотел, не мог смириться,
Крестоносцев не терпел.
Днями был готов молиться,
Увидав их беспредел.
С сарацинами особо …
Потрошили, как ягнят.
Никакое Божье слово
Даже слушать не хотят.
Прочитать всё не успела,
Трудно всё же повторять.
Рассказала, как умела,
Чтобы смог меня понять».
Оба как- то замолчали …
Каждый думал о своём.
В то же время замечали,
Что не скучно им вдвоём.
- «Мда, … плохие крестоносцы,
Но их Бог, как наш, Христос!
Сарацины – инородцы!
Кто Аллах? Ещё вопрос» -
Ростислав так рассуждая,
Вроде как, их оправдал,
Но при этом вынуждая
Слушать то, что и не ждал.
- «Вы, похоже, все такие.
Внешне похоть – внутри зверь.
На словах всегда другие,
После этого и верь» -
И Сбыслава замолчала,
Ростислав наоборот.
Как шлея под хвост попала,
С полчаса открыт был рот.
Страстно, очень убеждённо
Стал Сбыславе объяснять:
- «Зря ты так! Ты что? Резонно
На войне всем всё прощать?
Раз война, то есть убитый!
Раз война и пленный есть.
На войне народ весь битый,
А жестокость?… Как учесть?
Враг есть враг! Подход особый.
Что он сам-то натворил?
Может он вина той злобы?
Вот в расход и угодил.
Я же месть не осуждаю,
С детства нас учили так.
Твой отец, уж я-то знаю,
Сердобольный, но до драк.
Сарацин в Иерусалиме
Гроб Господня осквернил.
Почему молчали в Риме?
То-то! … Совесть обронил.
В этом смысле крестоносцы
Молодцы не дать, не взять.
Там они первопроходцы,
Их заслуги не отнять».
Спорить с ним она не стала,
Лишь подумала: «Силён! …
Молодой, … не ожидала,
Что настолько он умён».
За беседой, незаметно
Стали вроде подъезжать.
Степь кончалась, а конкретно
Лес стоял, не убежать.
- «Вышгород наверно скоро,
Впереди обоз вон встал» -
Конь Сбыславы выдал норов,
Землю бить копытом стал.
Ростислав: «Дорогу знаю.
По опушке и в обход,
Сорок вёрст, я понимаю,
Это длинный переход.
Предлагаю чащу эту
Обогнуть и напрямик.
Десять вёрст, проблемы нету,
Будем в Вышгороде вмиг».
И Сбыслава словно ждала:
- «Лесом я люблю ходить!
Я в лесу однажды спала,
Заблудившись, не забыть.
И с тех пор я ежедневно
Стала в лес одна ходить.
Правда, с луком непременно,
Зайца, белку подстрелить»
- «Вот те на-а-а! Ну, удивила!
Зайца можешь подстрелить?
Набегу? Себя открыла
Не княжной! Ты предков нить.
Здесь нам спешиться придётся».
- «Хорошо! Люблю пешком.
Разомнусь, а то неймётся
Спрыгнуть с лошади тайком».
В лес вошли, пришла прохлада.
Воздух весь благоухал.
Тишина, … души отрада,
Словно мир весь отдыхал.
Кони рядом шли спокойно,
Под уздцы их каждый вёл.
Чувства хлынули невольно,
Словно ландыш вдруг расцвёл.
Лес густой, одни дубравы,
Красота … не описать.
- «Вот где место для забавы!» -
Крик Сбыславы был под стать.
А потом шли перелески,
Появилось много троп.
Зверь ходил, причины вески,
Мог и вепрь, тогда в галоп.
Но в лесу не разбежишься.
Ростислав меч обнажил.
- «Ты чего это ершишься?
Здесь зверь бегал, а не жил» -
И Сбыслава без обиды:
- «Приезжай- ка в Суздаль к нам.
Там живут такие виды …
Будешь знать их по следам.
Видишь, лошади спокойны,
Первый признак, зверя нет.
Лист жуют, они довольны
Налегке идти без бед».
Перешли овраг глубокий,
Там ручей внизу журчит.
Ростислав, хоть и высокий:
- «Поднесу?» - она молчит.
Взял на руки аккуратно
И прижал, чтоб не упасть.
Сразу сделалось приятно,
Так и нёс бы, … он не власть.
Ощущал её дыханье,
Близость тела, чёрных глаз.
Появилось вдруг желанье
Прикоснуться к ним хоть раз.
Он вздохнул, она вздохнула,
Но потом всё кувырком.
Как-то резко оттолкнула
И пошла вперёд пешком.
Разглядеть успел он всё же,
Как румянец вспыхнул вдруг.
Гордость девичья, похоже,
Стала ближе, чем испуг.
Дальше шли по лесу, молча,
Каждый свой имел урок.
Обвинять, мол, что-то корча …
Ни она, ни он не мог.
А Сбыслава рассуждала:
- «Этот парень стал не чужд.
Не такой, каких знавала,
Не несёт муру и чушь.
Интеллектом выше папы,
Хоть и Рюрик не дурак.
Небольшие были ляпы,
Это молодости знак.
Он не лезет целоваться,
Получить всё и зараз.
Продолжает любоваться
Внешним видом каждый раз
Он моложе. Что такого?
Это лучше, чем старик.
Ничего здесь нет плохого,
Молодой в цвету мужик.
Про любовь? Наверно рано.
Я сама хочу понять,
Если это сверху дано,
Божье следует принять».
Размышляя, вышли в поле.
Вышгород – рукой подать.
Разнотравье и раздолье …
Опьянила благодать.
Всех князей, приход обоза
Ростислав предложил ждать:
- «А иначе есть угроза
Своенравным гостем стать.
Батя может оскорбиться …» -
Ростислав к тому ж мельком:
- «Что одни смогли пробиться,
Да к тому ж ещё тайком»
По прибытии обоза,
Снова пир, гулянка, шум …
Пир достиг апофеоза,
Когда тосты наобум.
А Сбыслава наблюдала.
Ростислав почти не пил.
Сел с отцом её сначала,
С ним о чём-то говорил.
Пересел к другому гостю,
Как-никак хозяйский сын.
Рюрик же смотрел со злостью,
Тлела зависть к молодым.
Вдруг он как-то незаметно
Знак условный показал.
Он Сбыславе был конкретно,
Словно на ухо сказал.
Не раздумывая тут же
Ей пришлось покинуть зал.
На крыльце, а здесь не хуже,
Он её спокойно ждал.
Вечерело, но не душно …
Вышли город посмотреть.
Вышгородцы жили дружно,
Каждый дом готов согреть.
Все здоровались любезно,
Ростислава знал народ.
И Сбыславе знать полезно,
Кто он есть. А вдруг не тот?
Показав обитель, храмы
Вышли загород, где луг.
Копны сена, … панорамы
Не сыскать нигде вокруг.
Сладкий запах сенокоса
Душу грел и возбуждал.
Словно всё не от покоса,
Будто ангел что-то ждал.
Впереди лесок в закате.
В руку взял её ладонь.
На груди её распятье
Вдруг сверкнуло, как огонь.
Словно знак подал Всевышний:
- «У тебя последний шанс!»
Оказался он не лишний.
Знал, решится всё сейчас.
Притянул к себе легонько
И прильнул к её губам.
Только вздрогнула тихонько,
Отдавая страсть устам.
Поцелуй был жаркий, пылкий.
Ростислав, как опьянел.
Затряслись-таки поджилки,
Для начала оробел.
Но Сбыслава прошептала:
- «Милый мой, Ну, где ты был?
Я тебя ждала, искала …
Думала, Господь забыл.
Как ты только появился,
Поняла – за мной пришёл.
Может вмиг и не влюбился,
Но я рада, что нашёл».
Ростислав обнял любовно:
- «Я не верю, что не сон» -
Прошептал ей: «Ты бесспорно
Мой церковный перезвон.
Голос твой готов я вечно
Слушать, слышать, понимать.
И любить, любить, конечно
И любовь, хоть вечно, ждать.
пустились в стог, что с краю.
Через платье ощутил
Тело. … «Я тебя не знаю …» -
То ль сознался, то ль спросил.
Просто млел от сладострастья
И другого не искал.
Чувство радости и счастья,
Восприял, когда ласкал.
Запах сена, близость ночи
Завораживало враз.
Целовал ей грудь и очи …
Белый свет для них погас.
И Сбыслава понимала …
Не могла ему сказать,
Что мужчин она не знала …
Но нет силы, совладать.
Тело всё в волшебной неге,
Словно где-то в облаках.
И сама вся, как на небе,
Будто в ангельских руках.
Ночь промчалась незаметно,
Лишь под утро сон пришёл.
Наготу же прятать тщетно,
Раунд тот уже прошёл.
Петухи их разбудили …
- «Засылаю я сватов!
Ты согласна? И без или …»
- «Рстиславчик! Нету слов.
Я теперь твоя навеки!
Мне Господь тебя послал.
Буду верной без опеки,
Ты мой князь, а я вассал».
Рюрик встретил сына шумно:
- «Я с утра тебя искал.
Где ты был? Поступишь умно,
Если скажешь – осознал.
А искал тебя по делу.
В Галич ехать и сейчас.
Там Роман опять беседу
Вёл с поляком против нас».
- «У тебя, что кроме сына
Больше некого послать?
У меня своя причина,
Сватов надо засылать».
- «Что-о-о? Сватов? Решил жениться?»
- «Ты чему так удивлён?
Разве это повод злиться?
Я не мальчик и влюблён».
- «Кто она? Её я помню?»
- «Это Всеволода дочь!
Я тебя с ней познакомлю,
Будешь рад тогда помочь.
А зовут её Сбыслава,
Полюбил, как увидал.
Вот как женишь Ростислава,
Мир с Владимиром, чтоб знал».
Рюрик сел, дрожали ноги.
- «А она с тобой не так? …» -
Бормотал: «Согласна, что ли?»
- «Ты чего, отец, а как?
Я что силой брать собрался?
Нас же Всеволод сомнёт.
Час назад я с ней расстался,
Наша верность не умрёт».
Рюрик был опустошённый,
Он надеждой своей жил.
Был вопрос и не решённый,
Он Сбыславой дорожил.
Верил он в предначертанье,
Их судьба соединит.
Верил в чудо, в ожиданье …
Звон венчальный прозвучит.
Успокоившись немного
Отрешённо произнёс:
- «Что ж пошлём. Идут пусть с Богом,
Раз такую весть принёс.
Только к Всеволоду лично
Ты не вздумай приходить.
Это просто неприлично,
Тестю надо угодить.
Все дела я сам оформлю
И Сбыславу не тревожь
А пока иди, я помню
И волнуюсь, видишь дрожь».
Сын ушёл, а он остался,
Стал по горнице ходить.
Думал: «Может зря старался
Чувства нежности будить.
Анну не любил, как прежде,
И на что себя обрёк?
Жить в несбывшейся надежде?
Это явь, в не намёк.
К сыну не было обиды,
Да и он всего не знал.
Что отец имеет виды
На Сбыславу, замуж звал.
А вот с тестем надо чутко …
Всё назвать, а как тут быть,
Сватовство своё лишь шуткой
И, как казус, всё забыть.
Отошлю его в Поресье
И княгиню пусть возьмёт.
Торческ, город в междуречье,
Им для жизни подойдёт».
Сватовство прошло успешно,
Всеволод выбор оценил.
Зятю высказал неспешно:
- «Молодец! Всё уяснил?»
Свадьбу шумную сыграли,
В двух местах был громкий пир.
В древнем Киеве начали.
А Владимир, как кумир.
В Киев Всеволод выбрал струги,
Шёл Днепром, проверен путь.
Струги, верные подруги,
Есть где жить и отдохнуть.
Двадцать струг по Клязьме вышло.
Город столько е видал.
Как построили, не слышно,
Князь сам кормчих подбирал.
Дочь любимую Сбыславу
Вёз он Киев под венец.
Год помолвке, Ростиславу
Он стал тестем, наконец.
Шли до Истры, словно в сказке,
Рай земной их окружал.
Волок был не по указке,
Он в Москва-реку лежал.
У Сбыславы впечатлений …
Не могла глаз оторвать.
А в Москву пришли, сомнений …
Стало трудно и назвать.
И она к отцу: «Скажи мне!
Почему твой центр не здесь!
Опасаешься в нажиме?
Этот край и так твой весь.
Мы идем к Днепру, похоже.
Обойти Москву никак?
Этот город нам дороже,
Даже Киева, вот так.
Он же в центре всех событий.
Волга рядом, Днепр наш здесь.
Я не делаю открытий.
Но тебе это не лесть»,
Всеволод смотрел на дочку,
Словно первый раз видал.
- «А ведь ты попала в точку,
Этот план давно витал.
Мне ещё никто, ни разу
Эту мысль не предлагал.
Только ты вот так вот сразу …
Дочь! … Сразила наповал.
Дед твой, Юрий Долгорукий
Эти земли присмотрел.
И Москву здесь не от скуки
Основал, вперёд смотрел.
Он тогда ещё пытался
Киев центром сохранить.
Крах державы состоялся
И вопрос стоял: «Как жить?»
И Москве, судьбой наверно,
Суждено столицей стать.
Но сейчас неправомерно
И не время всё ломать.
Русь нужна сейчас единой,
Чтоб сумела дать отпор.
Видеть зло, не быть наивной.
От Востока жди позор.
Там чингизы копят силы,
Нам купцы давно твердят.
Разобщённых ждут могилы,
Но не все понять хотят».
И Сбыслава замолчала …
Так он с ней не говорил.
Раньше и не замечала,
Как отец добро творил.
По Москве без остановки,
Хоть народ всех в гости звал.
Оправдания неловки
Не всегда он понимал.
Впереди был волок Ламский,
А за ним уже и Днепр.
Струги лесом, труд гигантский,
Попадался даже вепрь.
От Смоленска по течению
И хотел бы, не свернуть.
По расхожему здесь мнению,
Это самый верный путь.
Князь Давыд гостеприимно
Их в Смоленске всех принял.
Тут же Всеволод взаимно
Пригласил с собой, тот внял.
Давыд помнил то фиаско
У лесной реки Судость.
Рюрик спас и не напрасно
Он не стал срывать там злость.
После отдыха в Смоленске
Струги по Днепру неслись.
По течению, как по стрелке,
С мощной гладью, как слились.
Киев встречу ждал неделю,
Даже был шатёр разбит.
Рюрик свыкся и потерю
Принимал, как блуда вид.
Встреча стала грандиозной!
Кто ж предвидел столько струг?
Всеволод стал фигурой грозной.
Рюрик же и сват, и друг.
А венчал Никифор лично,
Патриарх-митрополит.
Вся София необычно
Поменяла внешний вид.
Купола сверкали ярче,
Площадь всю забил народ.
Разговор добрей и мягче,
Словно это Крестный Ход.
А потом было застолье,
Не видал такого Днепр.
Берег, гладь воды, приволье …
И столы, … свободных нет.
Тут же жарка и готовка,
И простой народ гулял.
Зная, это не уловка …
Князь Великий позволял.
На столах у знати масса
Блюд, закусок, разных вин.
От берёзового кваса
И до греческих маслин.
Здесь кабанчики с приправой,
И конечно белый гриб.
Для гурмана, как затравой,
Если он ещё грибник.
Осетры, как только с Волги.
Как в Днепре смогли словить?
Тем не менее, кривотолки
Не смогли желание сбить.
И в желе язык косули,
Рульки свежие с дымком.
Гусю голову свернули
И подали целиком.
Ростислав с Сбыславой вместе
До конца не стали ждать.
После встречи мужа с тестем,
Начал сущность понимать.
Пригласил его на стругу
И Сбыславу вместе с ним.
Как жену и как подругу.
Разговор был не сухим.
- «Разговор наш не нервозный» -
Начал Всеволод всерьёз:
- «Я сказал бы он курьёзный
И смешной порой до слёз.
Я прошу не обижаться
И серьёзно отнестись.
Ерундой не унижаться,
Где-то может, возмутись».
- «Князь! Зачем эти намёки?
А что мальчик? Или как?
Если есть ко мне упрёки,
Говорите, … как-то так».
- «Твой отец любил Сбыславу
И руки её просил.
Получил отказ по праву
От неё, а я простил.
Хоть и был не против брака.
Мнение дочери – закон.
Здесь не дочка виновата,
Шанс раздул свой только он
Правда, держится, но вижу,
Что подавлен до сих пор.
Я клянусь, что не обижу,
Это же и мне укор».
Слушал даже флегматично
И с издевкой: «Анна как?
Он женился! И публично
Здесь обвенчан. Что не так?
И с какими же глазами
К Богу он, чтоб тот простил?
Он у Лазаря не с нами
Руку дочери просил.
А теперь подавлен шибко?
Сын любовь его отбил?
Это не было ошибкой,
Нас Господь благословил».
Он обнял свою Сбыславу,
При отце поцеловал.
- «Не отдам свою любаву!» -
Так ещё не называл.
Всеволод щедро улыбнулся.
- «Молодец!» - сказал: «Я рад,
Что ни разу не ругнулся,
Всё, что сказано, впопад.
А теперь меня послушай,
Торческ ныне твой удел.
Для тебя отличный случай
Показать, что ты сумел.
А суметь там нужно много.
Ведь Поресье, наш кордон.
Всё, что есть, пока убого.
Юг открыт в любой сезон
Блоки, крепости, заставы
С юга Русь должны закрыть.
Через Днепр все переправы
Контролировать, прикрыть.
Собирай рать, но неспешно,
Можешь Лазаря призвать.
В схватках действует успешно,
Воеводой может стать.
Слушай предостереженье.
Не хотел я говорить,
Но Романа раздражение
Заставляет жёстким быть.
Хоть и зять, … грызёт обида
Что Поресье тесть забрал.
Рюрик квёлый, … он для вида
Может брякнуть, сам попал.
И начнутся снова распри,
Я б такого не хотел.
Зятёк может без препятствий
В Киев сесть, как в свой надел».
- «Я готов с женою вместе
Убыть в Торческ хоть сейчас».
- «Ты сейчас пока на месте» -
Поправлял и так подчас.
- «Нас Владимир ждёт, я знаю,
Что и вас обоих ждут.
Тяжело, … я понимаю,
Новый ждёт теперь маршрут.
Струги здесь все остаются» -
Всеволод как бы обронил:
- «Покупатели найдутся?
Если нет, … я подарил.
Десять дней на подготовку,
До морозов бы успеть.
Нужно проявить сноровку,
Чтоб в дороге не терпеть.
А пойдём Десну минуя,
До реки Сейм и в Путивль.
Пару дней там заночуя,
И на Курск, прощай ковыль.
После Курска край безлюдный,
До Оки дремучий лес.
Сей отрезок самый трудный,
Хоть природа просто блеск.
Побываем у истока,
Где Ока вступает в жизнь.
От ключа и до потока …
С родником ручьи слились.
По Оке и до Рязани,
Ну, а там рукой подать.
Где-то так, двумя словами
Попытался рассказать».
- «А отец идёт? Он с нами?» -
Ростислав даже привстал.
- «Рюрик здесь, … поймите сами
Он действительно устал.
Киев бросить? Неразумно.
Есть опасность потерять.
Поступать нельзя бездумно,
Всем пора это понять».
- «Есть желание! Исполнишь?».
- «Дочь, я слушаю. Готов».
- «Разговор на струге помнишь?»
- «Подскажи хоть пару слов».
- «А когда к Москве подплыли …».
- «А-а-а! Ты вон опять о чём …
Так про что мы говорили?!
Дочь, не мучай! Рейд причём?»
- «Пир владимирский и свадьбу
Провести в Москве. А? Как?
Ты ж имеешь там усадьбу?
Это ж твой удел. Не так?»
Всеволод даже растерялся:
- «А Владимир, тогда как?
Там же ждут. Народ старался …
Попадём с тобой впросак.
Я гонца послал намедни,
Чтобы всех предупредил.
Не испортить бы обедни …
А? Москве честь уступил».
- «Ты пошли гонца вдогонку,
Вот пусть всем и объяснит,
Мол, московскую сторонку
Наш Владимир зря теснит.
Про свою возьми, напомни,
Ты ж в Москве её гулял.
Всех зови, как долг исполнить,
Но чтоб и не заставлял.
Время есть им разобраться,
Кто с умом всегда поймёт,
Что с тобою не считаться,
Жизнь окажется не мёд».
Всеволод даже оживился:
- «Ай, Сбыслава! Ты таран».
К Ростиславу обратился:
- «Как? Одобрим этот план?»
- «Я Москву вообще не знаю …» -
Ростислав смущённо так:
- «Побывать давно мечтаю!
Свадьбу там – разумный шаг.
Я в такой поход впервые,
Хочу лично увидать
Города нам не чужие,
Всю ту вашу благодать».
Вышли, как и намечали,
Вся дружина и обоз.
Уходили без печали,
Отошёл на Киев спрос.
Речка Сейм в её убранстве,
Потрясла, как колдовством.
Тишина, как в Божьем царстве,
И всё в золоте кругом.
Осень. Здесь она прекрасна,
Воздух, … редкий аромат.
Лист, грибы, … другого масса …
Просто солнечный закат.
Шли вдоль берега, молчали,
Не хотелось говорить.
И не факт, что все устали,
Не хотелось мир будить.
Деревеньки проходили,
Князь решил не заходить.
Смерды, правда, подходили
Просто так поговорить.
ВеличавоЧЧувство самоуважения
Вдруг возникло на глазах.
Это Курск и без сомнения
Страж в округе, всё в руках.
Высочайший берег Сейма
Словно щит, неодолим.
Где-то схож с отрогом Рейна,
В остальном неотразим.
Город-крепость, холм высокий …
Впечатляет их размах.
Никакой удар жестокий
Им не страшен, это крах.
И погост, что за вратами,
Только украшает вид.
Словно шепчет: «Мы все с вам …
И живите без обид».
Добродушные куряне
Вышли все обоз встречать.
Прямо здесь же на поляне
Стали снедью угощать.
Получилось всё стихийно,
Каждый что-то с дому нёс.
Добровольно, не насильно …
Довели гостей до слёз.
Появились кулебяки,
А начинка белый гриб.
Вобла, сиг и даже раки …
Князь взмолился: «Я погиб!»
И, конечно же, ушица.
Здесь же прямо на кострах
И варили. «Ух, вещица …» -
Восхищались аж в кустах.
Всю неделю в Курске жили,
Не хотели отпускать.
В баню всех не раз водили,
Бражкой стали совращать.
Покидали Курск с любовью,
Дальше лес на сотни вёрст.
Обладал особой ролью,
Не для всех он страшен, чёрств.
Есть болота и трясины,
Где рай всех прилётных птиц.
А овраги и теснины?
Дом для рыженьких лисиц.
Буреломы и завалы …
Если прямо, то никак.
А медведям там привалы,
Дом, роддом, никак не мрак.
И дубы есть в три обхвата,
Сосны – точно до небес.
И берёзы, как девчата,
Все похожи на невест.
Попадался и дремучий,
Словно в Муром угодил.
Так же ельник весь колючий …
Шёл обоз, хватало сил.
Стало всем намного легче,
Когда свет Оки блеснул.
И походка стала крепче,
Вид её прилив вдохнул.
А река совсем другая;
Перекаты, ширь и плёс.
Мощь, с истока и какая …
Так глядел бы и до грёз.
На ближайшем же привале
Всеволод чётко объявил:
- «Нам Рязань нужна едва ли,
Путь туда – затрата сил.
Так что мы идём в Коломну,
Остановка там на день …
Ну, на два, чтоб не без толку,
Там Москва уже, как тень.
И действительно в Коломне
Отдохнули, кто как мог.
Всеволод всем опять: «Смотри мне!
Чтобы каждый был, как Бог»
Возле Яузы их ждали,
Это трудно передать.
Сотни лодок поджидали,
Чтоб эскорт к Кремлю подать.
Всеволод был, как часть обоза,
Он дружину возглавлял.
Первым понял, что угроза
От любви. Он не влиял.
Москва помнила и знала,
Как он их не раз спасал.
Потому и признавала,
Как верховного. Он знал.
И вот вся эта армада
По Москва-реке и в Кремль.
А там ждёт своя громада;
Храм, дворец … не первый день.
У дворца встречали двое,
Остальные сзади чуть.
Князя взяло за живое …
Защемило сердце, грудь.
Перед взором, как видение,
Юность вдруг свою узнал.
- «Нет, нет, нет, … не сновидение» -
Он подумал, … не сказал.
Перед ним в такой же ризе
Был, Бог мой, отец Авлаам.
Чистый взгляд, как в парадизе,
Крепкий стан не по годам.
Всеволода он когда-то
В этом храме и венчал.
Для него осталось свято
Всё, что в храме получал.
Рядом с ним ещё легенда,
Первый княжеский тиун.
Староста без конкурента,
Прохор – милый говорун.
Годы тоже не щадили.
Полностью седой, как лунь.
Но глаза, … какими были,
Словно просят: «Время сдунь …».
Подошёл к Авлааму близко:
- «Прибыл я, святой отец».
Поклонился ему низко:
- «Дочь привёз я под венец.
Они венчаны в Софии,
Я хочу и здесь венчать.
Не откажешь в литургии
И ещё раз обвенчать?»
- «Я, сын мой, не выбираю,
Нам Господь предначертал
Жить, как он сказал. Я знаю
Нас вам он и указал.
Будет всё по-христиански,
Я сочту это за честь.
Будут венчаны по-царски,
А возможность эта есть».
Князь ещё раз поклонился,
Руку, крест поцеловал.
И к другому обратился:
- «Прохор! Жив? И не устал?»
И обнял его, как друга:
- «Ты ж ещё отца застал?!
Был сторонник его круга,
Я ж пацан был, всё не знал.
Принимай гостей! С дороги
Всем им надо отдохнуть.
Я же завтра в стремя ноги
И по весям, всех встряхнуть».
Прохор стал распоряжаться
Распихать всех, сам как кряж.
Ну, а Всеволод собираться
Совершить с утра вояж.
И с утра, забрав охрану,
Молодых с собой не взял,
Как положено по сану,
Всю ответственность принял.
На пути Владимир первый,
Там собрал большой совет.
Как отец и долгу верный,
Он в Москву позвал весь цвет.
Объявил на то причину,
Получив восторг в ответ.
Как родителя, мужчину,
Поздравлять стал весь совет.
Дальше Суздаль, Юрьев Польский,
Дмитров, Волок-Ламский, Тверь.
И Ростов совсем не близкий,
Кострома – на север дверь.
Только лишь через неделю
Он вернулся, жив, здоров.
Город встретил канителью,
Как на сходке, нету слов.
Даже и Замоскворечье
Словно улей, всё в шатрах.
На Неглинной в междуречье
Не найти тропу впотьмах.
Необычно и венчание,
Перед ним был Крестный Ход.
Колокольное звучание …
Словно пел небесный свод.
Боровицкий холм был словно
Муравейник, а не холм.
Люди шли все поголовно
В Кремль, кто пеший, кто верхом.
Посмотреть-то все хотели
Какова у князя дочь.
Ростислава, кто успели,
Прославляли во всю мощь.
А затем уже застолье
Набирало оборот.
Весь дворец, его раздолье
Был заставлен до ворот.
И везде столы, их сотни,
В каждом зале вдоль стоят.
Всё учли и подворотни,
Кто не может в княжий ряд.
Изобилие изумляло.
Что ни город, то изыск.
А ещё что умиляло,
Каждый делал, как сюрприз.
Щи с наваром, да в горшочке
Лишь Владимир делал так.
А ещё яйцо в «мешочке» …
Лишь владимирец мастак.
И, конечно же, жаркое,
Тут Владимир преуспел.
А грибы, как заливное,
Всё в горшочках, кто хотел.
В Суздале свои изыски,
Держат в тайне их секрет.
Потчуют не только близких,
Здесь стеснений, квоты нет.
И блины на первом месте,
Их никто так не печёт.
На ржаном, яичном тесте …
С мёдом, маслом, … всем почёт.
Есть на ряженке, кефире,
Из гречихи, репы есть.
В шоколаде и малине …
Есть с черникой, всё не счесть.
Но не только лишь блинами
Суздаль свадьбу удивлял.
А печёными «лаптями»
С мясом зайца, с ног валял.
Пряник только из ореха
На меду, чуть-чуть изюм.
Это Суздаль и успеха
Он достиг. Был не угрюм.
Отличился Юрьев Польский.
Выдал! Вдруг не повторят.
Вроде как бы и по свойски,
Сто молочных поросят
Каждый с корочкой хрустящей,
С луком, спаржей, чесночком.
Нежным запахом манящий,
Хрюшку съел и пал ничком.
Ростиславу подарили
Боевой булатный меч.
Там ковали, … не забыли,
С пожеланием беречь.
А Сбыславе ожерелье,
Жемчуг солнцем отливал.
Как земное отражение,
Своим видом жизнь давал.
Подошёл черёд Ростова,
Был когда-то конкурент.
Стал он княжеству основа …
Сложный путь, не в сей момент.
Тут дары разнообразны,
Основной даритель лес.
А блюда из них прекрасны
И Ростовский есть замес.
Например, медвежьи рёбра!
В тех краях – деликатес.
Прокопчённый, но не вобла.
Что медведь, взывает стресс.
Это сколько же медведей
Надо было перебить.
Думал каждый из соседей,
Не решался лишь спросить.
А чуть северней Ростова
Ярославль и Волга там.
Рыбный край, река основа,
Многим он не по зубам.
А вот здесь дары иные,
Стерлядь лакомство, как есть.
Осетры чуть-чуть другие …
За столом съедают весь.
Ростовчане завалили
Этой прелестью весь стол.
Доступ кой к чему закрыли,
Но зато был разносол.
Углич горд перепелами,
Здесь разводят их как кур.
И готовят только сами
Без показа процедур.
И сюда в Москву на свадьбу
Привезли их целый воз.
Обеспечили усадьбу
Этой редкостью под спрос.
В Угличе судак царь-рыба.
Волга там, … рукой подать.
Осетры пусть где-то глыба,
Им судак, как благодать.
А готовят … и в сметане,
Запекают в овощах,
Вместо мяса прямо в чане
Можно видеть даже в щах.
Для Москвы фаршировали
Луком, зеленью, орех.
В таком виде и подали.
Есть в три горла, был не грех
Ворох вяленой вручили,
Даже рёбрышки видать.
Кто её не получили,
Оставалось лишь рыдать.
Городец хоть и на Волге,
Там любители грибов.
О соленьях, как о долге,
Даже сбор зовут улов.
Три обоза нагрузили,
Холодок не помешал.
По бочонкам разложили,
Каждый гриб внутри дышал.
Рыжик был на первом месте,
Он украсил каждый стол.
И особенно невесте
По душе был запах дол.
Запах вереска, укропа,
Лист смородины, чеснок,
Хрен вдобавок не без прока
Создают букет, … венок.
Совершенно не напрасно
Царский гриб его зовут.
Он и смотрится прекрасно
Не на несколько минут.
Груздь второй гриб по значению.
В красоте не уступал.
И совсем не к удивлению,
Скверных откликов не знал.
Хрен, укроп, чеснок, лаврушка,
Придают такой букет,
Забывается пирушка.
Будто всё! Другого нет!
Да ещё с картошкой свежей,
С пережаренным лучком …
Хруст груздя настолько нежен,
Что упасть ни грех ничком.
А ещё были опята
И лисички – рыжий лик.
Чуть «сопливые» маслята
И конечно белый гриб.
В Городце одном лишь знали,
Как их жарить целиком.
На столы так и подали
Неразрезанным куском.
Вид был их неотразимый,
Даже цвет не потерял.
Аромат неповторимый,
Сногсшибательный стоял.
Поразило Заволочье
И Великий Устюг с ним.
Сохранили полномочье,
Север был им не чужим.
Но Владимир уважали,
Князя чтили, был своим.
От гонца про пир узнали
Дар грузили вместе с ним.
Вот уже дары Онеги
Стали просто украшать.
Сёмга в блюде цвета меди
Будто символ, словно мать.
Неразделанная туша
На любителя лежит.
Ну, а рядом, смысл не руша,
Всё что ей принадлежит.
Малосольные кусочки
Ровно выложены в рад.
И салата лепесточки,
Как подложка, как наряд.
Есть, прожарены в духовке,
У неё особый вкус.
Жарят в плотной упаковке,
Здесь особенный искус.
Даже рыбники ржаные,
Сёмга там одним куском.
И сиги, … все заливные,
Как с Онеги, целиком.
Беломорская селёдка
Всех гостей ввела в восторг.
Хоть и сыт до подбородка,
Ни к чему был этот торг.
Всеволод принципиально
Не подал заморских вин.
Пить ципуро аморально,
Раз хороший семьянин.
На столах была сикера,
Берёзовница и мёд.
Брагу пить у нас манера,
А её любой поймёт.
Медовухой хоть залейся,
Сбитень тоже можешь пить.
На цикудью не надейся,
С нею можно погодить.
Словно шторм, почти как буря …
В сотни глоток пир гудел.
Тосты, смех, … гульня ликуя …
Кто-то даже обалдел.
И в разгар, в зенит веселья
Прибыл с Киева гонец.
Еле дышит, как с похмелья.
Слез с коня и сдал вконец.
Всеволод вышел разобраться,
А гонца в соседний двор
Уложили, попытаться
Откачать, был очень хвор.
Выпив малость медовухи,
Попытался говорить.
Князь: «Похоже с голодухи.
Отоспится, накормить».
В зал он больше не вернулся,
Не мешать, людям гулять.
В мыслях Киев, как проснулся …
- «Что-то там стряслось опять.
Ведь не зря гонец примчался,
Неужели вновь Роман?» -
Думал он: «Ведь он поклялся …
Что? Опять сплошной обман».
Утром вновь к гонцу, тот сидя
На полу, чего-то ел.
Князя, в общем-то, не видя,
От вкуснятины аж пел.
Молодой ещё парнишка
Девятнадцать, … двадцать лет.
Значит вовсе не глупышка,
Раз домчался. Вестник бед?
Подошёл. Лишь прикоснулся,
Тот вскочил, недожевав.
Видя князя, как проснулся,
В томной неге побывав.
Василько с Косняко тоже
Подошли. Долг службы звал.
Хоть и пир, а к делу строже,
Чем к веселью, каждый знал.
- «Ты поешь, поешь с дороги,
Время будет рассказать.
Сядь вот здесь, устали ноги?
Всё ж не дал коня загнать» -
Князь смотрел, как на сынишку:
- «Что ж у вас произошло?
Днепр замёрз? Гульнули лишку?
Солнце с Запада взошло?»
А гонец, не поняв шутки,
Чуть не плача произнёс:
- «Я без сна какие сутки …
Думал это всё всерьёз.
Значит, вы уже всё знали?
Значит я вам не врасплох?»
- «Свадьба тут тебе сказали,
Дёготь ей переполох».
Князь вдруг сделался серьёзный:
- «Говори, коль осмелел.
Моя шутка шаг курьёзный,
Был не с месту, но посмел.
Ничего мы здесь не знали,
Что там, в Киеве стряслось.
Откровенно что-то ждали …
Раз молчок, то обошлось».
И теперь гонец, как надо,
Встал и начал говорить:
- «Киевляне стали стадо,
Князь просил вам повторить».
Всеволод насторожился:
- «А причина эта в чём?
На кого он обозлился?
И народ-то здесь причём?
Так! Давай-ка поподробней!
Все намёки - дребедень.
И садись, ведь так удобней,
То стоишь тут словно пень».
- «Нам при князе не пристало
Сиднем, вроде как, сидеть».
- «Ну, и стой! Хоть устало,
Лабуду мне гнать не сметь!»
- «Началось всё с перебранки,
Так мне Рюрик сам сказал.
Князь Роман, видать с гулянки,
Честь нам вроде оказал.
Прибыл сам без приглашения,
Учинив большой скандал.
Обзывал, просил решения …
Слов таких я не слыхал».
- «Объясняешь так подробно …
Служишь Рюрику? И кем?» -
Князь спросил, пусть неудобно.
Не хотел иметь проблем.
- «Мой отец был воевода.
Может, знали? Судеслав!
Он погиб, уже полгода.
Я сын старший, Святослав.
Рюрик взял, как адъютанта,
Так что я теперь при нём.
И меня он, как гаранта,
Так как в курсе я во всём».
Всеволод даже оживился:
- «Что ж! Тогда поговорим.
Значит, Рюрик изменился?
Грубость зятю он простил?»
- «Как простил? Да разве можно?
Требовал Поресье сдать.
Да и Вышгород возможно,
В наказанье так сказать.
А чего там мелочиться?
Он тогда ему сказал.
Может троном поделиться?
Галич мал наверно стал.
Киев разве не добыча?
Аппетит растёт, зятёк?
Убирайся, и, не хныча,
В Галич дуй и наутёк
Так и выгнал, а короче
Даже малость пригрозил.
Деликатно, даже очень,
Да и Рома не дерзил.
Не прощаясь, убыл тихо,
Явно что-то замышлял.
И была это не прихоть,
Бес, как видно, заставлял.
Через месяц с лишним где-то
Хан Бокмыш с ордой пришёл».
- «Половецкий хан? А вето?» -
Всеволод вспомнил: «Он ушёл!
Когда мы его разбили,
Он же клятву подписал,
Чтобы мы его забыли.
Это вето! Так сказал».
- «С ним Роман договорился,
А верней уговорил.
Вот сюда он и явился
Путь аж с Дона повторил.
И Роман с дружиной вместе
Киев, в общем осадил.
Ну, а половцам на месте
Штурм готовить поручил.
Рюрик явно растерялся,
Вот такого он не ждал.
Лазарь с ним не расставался,
Воевода точно знал,
Что вот-вот и жди подвоха,
Он ждал худший вариант.
Знал, есть в городе пройдоха,
Даже бывший арестант
С кем Роман договорился,
А возможно и купил.
Ждёт момента, чтоб открылся
И ворота им открыл.
Так по сути всё и вышло.
Киевлянин стал другим.
Мол, для вас мы просто дышло,
Разбирайтесь сами с ним.
И ворота разрешили
Настежь половцам открыть.
А Романа поспешили
Князем новым объявить.
Рюрик чудом увернулся,
К супостату не попал.
Бокмыш только лишь ругнулся,
Но особо не страдал.
Пришлось в Вышгород вернуться,
Лазарь – ключевая роль.
Он дружинникам очнуться
Время дал и в этом соль.
С пониманием горожане
Отнеслись, князь принят был.
А шушуканье, жужжанье …
Вышгород давно забыл.
А усилить оборону,
Каждый это понимал.
Так вступился за корону,
Грабёжи не забывал.
Хоть Романа объявили
Князем киевским, но он
Выбирал, взять Киев или
Всё это пока лишь звон?
И решил не торопиться.
Прибыл луцкий князь Ингвар.
Киеву с Волынью слиться
Он считал, как Бога дар.
А чтоб Киев был покорней,
Он три дня Бокмышу дал.
Город стал вдруг преисподней,
Только Днепр не пострадал.
Грабежи, разбой, пожары,
Сотни угнанных в полон,
Вот цена их Божьей кары
За забытый всеми трон.
Сам Роман с дружиной вскоре
Снова в Вышгород пришёл.
Постояв, как нищий в поле,
В Галич дальше не пошёл.
Тестю всё ж сумел предложить
Вышгород без драки сдать.
Пригрозил всё уничтожить,
А людей в полон отдать.
Половцы с ним рядом были,
Но ушли они потом.
Им хватило что добыли,
Волокли домой с трудом.
Рюрик с ним не торговался,
Даже слушать не хотел.
Вот тогда я и собрался,
Ночью тайно всё ж успел.
Знаю, Вышгород в осаде,
Просто так он не уйдёт.
Дело даже не в браваде,
Просто знает, что их ждёт».
Святослав закончил, тут же
Стало тихо, князь молчал.
Каждый думал думу ту же,
Но молчали. Князь начал:
- «Что ж придётся нам вмешаться,
Абы как нельзя спускать.
Срочно с войском собираться
И туда стремглав скакать.
Василько, Косняко, как вы?
Если ясно, то вперёд!
Ростислава, как для клятвы,
Взять с собой. Он поведёт.
Пусть сегодня порезвятся,
Завтра пиршество закрыть.
И не надо извиняться,
Мол, жених должон убыть.
И ещё, … в конфликт не лезьте,
Надо миром разойтись.
Притязания все взвесьте …
Вот Косняко и займись.
Ростислава не пускайте,
Молодой, не так поймёт.
Говорить с отцом давайте,
Может он того и ждёт.
Святослав, а ты останься,
Вместе с нашими уйдёшь.
А пока иди, расслабься.
Свадьба всё же, нас поймёшь.
Утром, как и порешили,
Пир-горой пришлось свернуть.
Чтоб на свадьбу не грешили,
Часть пришлось и обмануть.
А ещё через неделю
Рать неслась, как на пожар.
Кое-где уже с метелью.
Ранний снег студил их жар.
Вышли к Киеву, … пустынно
Десятинная стоит,
Остальные, … видеть стыдно.
Затрапезный, жалкий вид.
Люди ходят, как чумные …
Голод город не щадит.
Нет купцов, дома пустые.
Только Днепр пока блестит.
Князь Ингвар их встретил, правда:
- «Кто такие и зачем?»
- «Кто таки-и-ие? … Чтобы завтра
Ты ушёл отсель совсем» -
Василько еле сдержался,
Чтобы в глаз ему не дать:
- «Ты-то сам, откуда взялся?
С Луцка? Новенький видать.
Вот и дуй в свой Луцк обратно,
Пока мы тебе даём.
Твой Роман понял превратно,
Что вся сила только в нём».
И Ингвар уехал тут же,
Взяв с собой, чтобы прожить.
Понял он, что будет хуже,
Если он начнёт блажить.
Василько же Ростиславу:
- «Ты пока останься здесь.
Ты же князь, причём по праву.
Всё, что хочешь сделать, взвесь.
Ну, а мы с Косняко дальше,
Вышгород теперь нас ждёт.
Это сложно, я без фальши …
Я уверен – всё пройдёт».
Рать увидели все сразу,
Кто под Вышгородом был.
И Роман услышал фразу:
- «Что я здесь вообще забыл?»
Говорящего, не видя,
Настроение уловил.
Чтоб кого-то не обидя,
Крикнул: «Кто там приуныл?
Это Всеволода люди,
С ними можно говорить.
И они для нас не судьи,
Чтобы что-то предъявить».
- «Святослав!» - позвал Косняко:
- «Сможешь в город вновь попасть?
Я боюсь, бывает всяко,
Чтоб не вздумали напасть.
Пусть сидят пока там тихо,
Скоро сами к ним придём.
Не нужно нам это лихо,
Без потерь как быть найдём».
Лагерь рать разбила в поле
За версту от галичан.
На виду по доброй воле,
Лишь с кострами по ночам.
Через день Косняко лично
Лишь сказав: «Что ж, я пошёл».
На коня сел, как обычно,
В полной форме предпочёл.
Только въехал и к Роману:
- «Приглашай! Чего стоишь?
Уподобился барану,
Исподлобья вон глядишь».
Тот не ждал такого гостя
И чуток оторопел.
Правда, говорил без злости,
Но с иронией умел.
Жестом пригласил в палатку,
Даже слова не сказав.
Всех своих призвал к порядку,
Тоже жестом, знак подав.
- «Ты чего решил в молчанку?» -
И Косняко сел за стол:
- «Ишь! Устроил здесь стоянку.
Убери своих во двор!
Говорить с тобою буду
Без свидетелей! Вот так!
Чтоб судачили повсюду
Ни к чему тебе никак».
И Роман беспрекословно
Просьбу принял, как приказ.
Но сказал негромко, ровно:
- «Выйти всем. Оставьте нас».
- «Значит так, «мой друг любезный».
Слушай! Буду говорить.
Не сбивать! Пока я трезвый
За собой могу следить.
Нам Великий князь, запомни,
Приказал тебя унять.
Глупый ты, об этом помни,
Раз решился тестя снять.
Тесть твой Рюрик сват по крови,
Всеволод дочь свою отдал.
Что нахмурил свои брови?
Сам нарвался на скандал.
С трона выгнали Ингвара,
Там остался Ростислав.
А тебе за Киев кара
Зарубить, и был бы прав.
Чтоб к утру твоей оравы
Здесь не стало, след простыл.
Знай, сейчас не до расправы,
Для Руси здесь нужен тыл.
И с Поресьем успокойся,
В Торческе законный князь.
Ты за Галич лучше бойся,
Проморгаешь, здесь резвясь.
И ещё, «сынок», запомни!
Рюрик, киевский наш князь.
Мы уйдём, а это помни!
Как родня держи с ним связь».
И Роман ушёл на годы,
Правда, Галич отдалил.
Дал дурной нрав всходы,
Снова в дрязги угодил.
Выгнал с Луцка он Ингвара
Тем Волынь к себе включил.
А вот с Польшей вновь запара,
Сандомир вдруг пригласил.
Войцек Собеславич тут же
Пишет в Краков, так, мол, так,
Этим росичам я нужен,
Мой достаток, замок, брак .
Дело в том, его супругой
Яна стала, как бы вновь.
Смерть Владимира под Кудой
Погубила и любовь.
Ей пришлось опять вернуться,
С ней вернулся Анджей, Лех.
И Роман вот подвернулся,
Просто напасть, как на грех.
И Мешко, довольно странно,
Как король не поддержал,
Как Роман уж шибко рьяно,
Там поляков поприжал.
Дал знать Всеволоду тоже:
- «На соседей нападать? …
Ты держи князей построже,
Что теперь с ним? Воевать?»
Всеволод ответил тут же:
- «Головная боль он нам,
С дисциплиною не дружен …
Разберитесь сами там.
Собеславича я знаю,
Он решительный мужик.
Помощь наша, а считаю,
Не придёт. А так он пшик».
Но Роман любил охоту,
В пойме Вислы часто был.
Стал ходить, как на работу,
Как про Яну всё добыл.
Не смущало, что он в Польше.
Как-никак, а русский князь.
Разрешалось день, не больше …
Мог, неделю не таясь.
И про Войцека он слышал,
Когда в Луцке князем был.
Что жену Владимир выжал,
В Галич спрятал. Войцек выл.
Как погиб Владимир – тайна.
Дядя Всеволод не помог.
Встреча с Яной не случайна,
Он тогда её стерёг.
Что она вновь в Сандомире,
Он потом уже узнал.
Всё не просто в этом мире,
Лишь позднее осознал.
Яна слушать не хотела,
Знала, кто такой Роман.
Месть в душе давно горела,
Боль терзала, как от ран.
Вызвав как-то на веранду
Своих верных кирасир,
Им поведала всю правду,
Раз молчать нет больше сил.
- «Он не должен жить на свете,
Князь Владимир был наш друг».
Анджей с Лехом, как в дуете,
Мысль одну сказали вдруг.
- «Убивать не призываю.
Но достойно проучить,
Опозорить я желаю,
Чтоб всю жизнь не мог почить» -
Яна тяжело вздохнула:
- «Он охоту любит, гад.
Чтобы рысь его тряхнула …
Иль с яйцо побил бы град».
- «Божья кара вещь святая,
Жди и всё. Нельзя купить» -
Лех сказал, заранее зная,
Как им надо поступить.
Вскоре слуги доложили -
Русский князь с большим грехом
Вислу взял, там всё сложили
И с ним трое все верхом.
- «Я, похоже, представляю.
Где его перехватить» -
Анджей Леху: «И считаю,
Что момент надо ловить».
Они выехали сразу,
Благо знали район.
И за Вислой видят базу,
Дым костра, троих и он.
Быстро спешившись тихонько
Анджей на ухо шепнул:
- «Не получится легонько.
Бить придётся!» - и вздохнул.
- «Значит так! Троих придётся
«Жарить» только наповал.
Князь пока что обойдётся,
Лишь стреножить, чтоб упал.
Очень хочется мне что-то
С ним хоть раз поговорить.
Ведь убил Володю кто-то …
Дать ему себя излить».
Шли неслышно совершенно,
Пёс лишь с краю заскулил.
По два выстрела мгновенно
Все вопросы разрулил.
Трое корчились предсмертно,
Каждый в горло поражён.
Князь лежал, смотрел примерно …
Локоть словно подожжён.
Хвост стрелы торчал с предплечья,
Вдруг его обуял страх
И возник не от увечья,
А что так приходит крах.
Умереть в глуши далёкой,
Он понял, что здесь умрёт
Смертью дикой, одинокой,
Не как князь навек уйдёт.
Анджей подошёл вплотную,
Но Роман его не знал.
- «Не хочу болтать впустую,
Ты Владимира убрал?!»
Тут Роману стало ясно.
Кто они и что ходят.
Захотелось жить, … ужасно …
- «Нет, не я» - потупил взгляд.
Вдруг Анджей порвал рубаху,
Он копьё в руке держал.
И конец, видать для страху,
Он к груди его прижал.
Прохрипел в лицо со злобой:
- «Врёшь!!! У нас свидетель есть.
Яна видела. Дорогой
Ты забыл, кто мог быть здесь.
Она всё нам рассказала,
А Владимир наш кумир.
Наш духовник, она знала,
Что мы месть определим.
Слева грудь, как ущипнули.
В полвершка вошёл носок.
На копье следы блеснули,
Кровь лилась и под сосок.
- «В Луцке князем был я! Вот где!!!
Я его не убива-а-ал!!!» -
Закричал: «Прошу поверь мне!
Но убил бы, если знал».
И копьё проникло в сердце,
Он не охнув, замолчал.
Словно в мир закрылась дверца,
А о том ли он мечтал.
Первым Эндре, парень твёрдый,
Кто про смерть эту узнал.
Как король, политик тёртый.
Венгр по ветру нос держал.
Он Галицию всецело
Много лет своей считал.
И тут счастье прилетело,
Трон пустой, момент настал.
Крестоносец по призванию,
А в душе авантюрист.
Три полка, как по заданию,
С Буды вышли не под свист.
Белу! Сына взял с собою,
Чтоб на трон там посадить.
Галич рядом, под рукою …
Венгры там должны рулить.
Рюрик с ним одновременно,
Как и Эндре весть узнал.
Вместе с сыном он мгновенно
В Галич рать, как князь, собрал.
На Днестре была их встреча,
Рюрик всё-таки успел.
Эндре медлил, обеспеча
Русской рати массу дел.
Ускакал гонец немедля
Во Владимир в тот же день.
Объявил Луцк, неотъемля
Частью Галицких земель.
Подтянулись вышгородцы,
Торческ свой отряд послал.
Перемышль не инородцы,
Галич всё же поддержал.
Рюрик Эндре шлёт депешу:
- «Предлагаю обсудить …
Может, этим я утешу
Ваш просчёт. Не мне судить.
Предлагаю в Коломые
Встречу нашу развернуть.
Речка Прут, блага иные …
Можно и передохнуть».
Эндре тут же согласился,
Белу взять с собой решил,
Что бы тот на всём учился.
Вывод делать не спешил.
Был шатёр разбит у Прута,
Экий Византийский стиль.
Много мягкого уюта,
Но для Рюрика утиль.
Он умышленно мадьяру
Такой Русь изобразил.
Как Восток, подобна яру …
Этим малость пригрозил.
Принесли вина и фрукты.
Рюрик начал разговор:
- «Мы все Господа продукты
И должны хранить свой двор.
У Дуная ваши предки
Жили там и будут жить.
Здесь за Вислой наши детки
Воду с Буга будут пить.
Точно так же в Приднестровье.
Жили уличи в веках.
Все славяне, их сословье
Княжили не на словах.
Так что венгры нам сегодня
Прыщ вскочивший и не там.
Отпусти свои поводья,
Воевать нам стыд и срам.
Пусть Великий князь, он главный
И решает, как нам быть.
Мой гонец, он воин славный,
Доложил про вашу прыть.
Через десять дней, не больше
Думаю, что будет здесь.
Подождём? Вы ждали дольше …
Он же сыну даже тесть».
Эндре отпив ракомело,
Вновь вернув бокал, сказал:
- «Воевать за Галич? Смело
Заявляю – не желал!
Я считал, что население
Будет радо, встретив нас.
Не случилось! Появление
Вас нужнее им сейчас.
А вот Всеволода тоже
Я хотел бы повидать.
Пропускать момент негоже,
Он фигура, … поискать».
Всеволод прибыл, как и ждали.
Рюрик в Луцке его ждал.
На Волыни ожидали,
Что задержится, … устал,
Но Галиция важнее
И он в Галич через день.
Всё же там он был нужнее,
Как одной из «деревень»
Горожан собрал на вече,
Венгров тоже пригласил.
Эндре был доволен встрече,
Ничего и не спросил.
Помолчали в дар Роману,
Помянули так, … молчком.
И тут Всеволод сразу,
Как разбужен в бок тычком:
- «Я собрал вас не случайно!
С болтовнёй пора кончать.
Князь убит! Весьма печально …
Богу будет отвечать.
О покойных либо ода,
Либо лучше помолчать.
О Романе тишь до гроба,
Так как нечего сказать.
Я сейчас вам предлагаю
Князя прямо здесь назвать.
Претендентов трое, знаю.
Дайте каждому сказать».
Вышел дед седой и старый.
- «Кто они? Нельзя назвать?» -
Рот беззубый, вид усталый:
- «Если можно показать».
И толпа вдруг загудела:,
- «Ай, да дед! И мы не прочь».
Всех идея вдруг задела,
Как такое превозмочь.
Всеволод вызвал венгра Бела
И предложил говорить:
- «Мой отец радетель дела,
Он король и любит жить.
Был недавно в Палестине
Гроб Господня защищал.
Любит Венгрию, а ныне
Вас со мною навещал.
Если князем вашим буду,
Венгры примут, как своих.
Дружбу с Русью не забуду,
Выбирайте из троих».
Всеволод вызвал Ростислава,
Как и венгру дал сказать:
- «Я князь Торческа и слава
В моих предках. Как начать …
Прадед мой Мстислав Великий
Мономаха старший сын.
Был могуч и многоликий
И к врагам непримирим.
Выгнал половцев за Волгу,
Ещё крепче стала Русь.
Был предельно предан долгу,
Я им, как и все, горжусь».
- «Вот, пожалуйста, и третий!» -
Князь на сына показал:
- «Ярослав, на всё ответит …».
То, что сын он не сказал.
- «Да! Я князь Переяславля».
Начал бодро Ярослав:
- «И мой род отчизну славя,
Не был деспот Русь, создав
Мой дед Юрий Долгорукий,
Мономаха младший сын,
Не был с властью близорукий,
Строил Русь и не остыл.
Мой отец, вот перед вами.
Продолжает Русь крепить.
С кем вам быть, решайте сами,
Я пока всего лишь нить»,
- «Ярослава! Ярослава!» -
Громогласный был ответ.
Ощущение провала
Для двоих не стал, как след.
Ростислав и Бэла вместе
Тоже стали поздравлять.
Бэла вдруг: «Момент чудесней
Не забыть и не понять!»
И в честь этого успеха
Был устроен общий пир.
Венграм это не утеха,
А гарант на прочный мир.
И уже потом позднее,
Когда Бэла стал король,
Русь как друг понял важнее,
Да и Всеволода роль.
Продолжались недомолвки,
То Чернигов вдруг взбрыкнёт.
Хоть родня, а словно волки.
Просто злость порой берёт.
Всеволод думал так частенько
И старался примирить.
И наказывал маленько,
За затею подурить.
Рюрик передал послание,
Святослав его привёз.
Мол, устал и есть желание
Киев сдать, хоть жаль до слёз.
Всеволод в Киев едет снова,
Чтоб на месте всё решить.
Как-никак, а он основа,
Щит Руси, нельзя лишить.
Князем сделал Ростислава,
Всё же зять – не подведёт.
Рюрик сел в Чернигов, право
Он имел на этот счёт.
Всё, решив опять обратно
И в пути вдруг занемог.
- «Притомился, … мне понятно» -
Успокаивал, как мог.
По приезду стало хуже,
Даже встать с возка не смог.
Гриди вынесли по стуже,
Был мороз, буквально жёг.
Умирал почти в сознанье.
Не стонал почти, не ныл.
Отошёл, как в пониманье,
Только лишь глаза закрыл.
Местом вечного покоя
Стал Андреевский предел.
А Владимир в шоке с горя,
Он такого не хотел.
Князь Всеволод Большое Гнездо Глава IV часть 4
© Copyright: Валентин Михеранов, 2018
Свидетельство о публикации №118110806178
Свидетельство о публикации №118110806178
Рецензии