Рэп - повесть золотые перчатки м. салита г. петров

                М. Салита                Г. Петров







    

    
                ЗОЛОТЫЕ   ПЕРЧАТКИ

                РЭП - ПОВЕСТЬ






                Liberty Publishing House
                New York

               

                Пролог


Однажды, в девяносто первом году,
я и Дима Килимник, мой закадычный друг,
к синагоге подошли в Одессе,
(тогда был один там бейт-кнессет).
Нас не пустили в здание,
что было в аварийном состоянии.
Мы, как чужие, поодаль стояли
и с горечью наблюдали,
как журналисты какой-то фильм снимали.
Мы тогда не знали,
как карты лягут,
Нам жаль было родину-беднягу,
где безбожие считалось за благо,
и в глазах набегала влага.
Я вырос в Одессе у шестой Фонтана.
Что к чему понимать начал я очень рано.
В драках рваные раны,
разные свары,
граненые стаканы,
облака перегара,
кумар над паром -
все это не даром.
Паром увозил
друга лучшего в Хайфу.
Я один тормозил
- было дома по-кайфу.
Я не каюсь ни в чем,
никого не виню,
знаю я, «че по чем»,
и свой город люблю.
И во сне узнаю
все шестнадцать я станций.
Но не мог я остаться
в той ситуации
страшной дискриминации








нашей еврейской нации.
Видя, что вокруг творится,
я морем хотел сбежать за границу
(юношеская романтика, как говорится),
но понял, что семью бросать не годится.
В Одессе нас сильно напрягали,
слухи о погромах распространяли,
фактически прогоняли,
часто оскорбляли
словом «жид»;
как можно с этим жить
и не тужить?
Этому нужно положить
конец.
Наш отец,
Провожая родню за границу,
Имел возможность  в этом убедиться.
Уезжающих, на пограничной станции Чоп,
уже не знали, развести на че б.
заросший мужик орал пограничникам:
«Отдайте скрипку, опричники,
это мой хлеб и кров,
не пейте мою кровь».
А они отвечали, не теряя степенности,
«Не увезешь ты культурной ценности».
Хотя скрипка была заурядной
и потрепанной изрядно,
будь она неладна,
но им это было непонятно.
Скрипач десять дней жил на станции Чоп.
От него уже пахло мочой,
был небрит он, не мыт,
имел очень жалкий вид
и начинающийся бронхит.
Наконец у начальника лопнуло терпение:
«От него тут начнется эпидемия,
пусть скорее к буржуям уматывает,








и свою балалайку прихватывает.
Было нам тогда всем не до смеха,
не могли мы с семьей не уехать.
Хорошо, что не бьют сапожищем,
лишь кричат, что без нас воздух чище.

             





































            Бойцовая рыбка


Звезда Давида в США взошла,
О Дмитрии Салите слава звучит все громче.               
Как эта история произошла,
постараюсь я рассказать покороче.
Когда мы с семьей в Одессе обитали,
и брата водили за руку в школу,
многие сверстники его мечтали
посвятить свою жизнь футболу.
И он не хотел от ребят отставать,
тоже стремился  с друзьями играть.
И наш с ним отец сказал: «Раз так,               
гоняй себе мяч на стадионе «Спартак».
Но, видно, судьба все решила иначе:               
им не сопутствовала в этом удача -
то тренер футбольный ушел в запой,
то занятия перенесли на день другой.
«Хочешь, сынок карате заняться,
будет тебе этот спорт по плечу?»,
и Дима не стал думать и мяться,
а просто ответил отцу «Да, хочу».
Хочешь – прекрасно,
все просто и ясно,
без волокиты записали в тетрадке,
все в полном порядке.
И заниматься он начал, правда, за «бабки».
В Советском Союзе карате запрещалось,
это законом нещадно каралось:
партаппаратчики не выносили
все, что напоминало им о Цусиме.
Но вот – перестройка, страна - на дыбы.
Разные секции росли, как грибы.
Модно стало ребенка отдать
единоборствам обучать.
Недаром принято было говорить:
английский освоил, автомобиль научился водить,








карате изучил – можно валить.
Но тренер не каждый обучать был готов:
знаний не много – больше понтов.
С методикой обучения не сильно знакомые,
поэтому методы были излишне суровыми.
Шесть дней в неделю, почти как в гестапо.
За месяц до полного растягивали шпагата.
Родителей поэтому в спортзал не пускали,
и связки тянули, едва лишь не рвали.
А дальше что делать – не очень представляли.
При этом, как спецназовцев, ежедневно гоняли
от 3-й Фонтана до пляжа Аркадии,
доводя до изнеможения последней стадии.
Там разминались и рысью обратно.
Как силы хватало у них – непонятно.
В первый забег, на обратном пути
Дима отстал, но с дистанции отказался сойти.
«Может, не надо?», - его мы спросили,
но он заявил, что ему это по силе.
Виден характер, ему не сломаться,
Дима решил всерьез заниматься.
Нельзя обойтись без небольшой ремарки:
в их группе самым техничным и ярким
по праву некий Гарик считался,
он лучше всех в секции спаринговался.
Кто бедокурил или не выполнял задание,
того ставили в спаринг с ним в наказание.
Его все боялись как огня,
но не было и дня,
чтобы Дима не хотел  подраться с этим крепышом,
но у него с дисциплиной было все хорошо,
и его не ставили с ним в пару,
а то бы он задал Гарику жару.
Брат в философию карате вникал,
потенциал своего тела раскрывал,
о котором даже не подозревал,
«Технику нунчаку» изучал








Иитиро Масатоши.
Я от радости хлопал в ладоши.
За короткий срок
Дима лидером группы стать смог.
Побеждал всех руками голыми,
получал призы в боях между школами.   
В спорте его были все интересы,
когда всей семьей мы уезжали из Одессы.

                *  *  *         

Забыть Одессу невозможно.
Покинуть ее сложно -
пройти ОВИР и таможню.
А тому, кто решил с ней проститься,
она до конца будет сниться.
Но в той атмосфере, друзья,
и оставаться было нельзя.
Увозили семьи с собой,
чтоб у них был удел иной;
американская мечта любого манит,
но пока все виделось, как в тумане.
Да, пришлось нам свалить -
детям и старикам,
и Одессу любить
уже издалека.
Мы с семьей и родней
проживаем в Нью-Йорке.
Бруклин вам не отстой,
не Ленинские Горки.
Здесь виски рекой
и обалденные телки.
Ну, Нью-Йорк, здравствуй,
вихрастый и зубастый,
но классный,
ты в лапы нас заграбастал.
Как мы не склеили ласты:








часто приходилось несладко
и даже гадко:
ведь гады
есть и на Гудзоне -
в каждом районе,
у каждой касты,
в органах власти
и в любой полицейской части,
или адвокатской конторе.
Но это небольшое горе,
нас с места не сгонят.
 












            



















                Ломка стен


Не просто жизнь начать
с чистого листа.
Снова на старт, -
устал — не устал.
Ты можешь подняться за облака,
или граненый облюбовать стакан,
и стать беспонтовым, как таракан.
Пойти туда, где не ступала нога,
найти врага,
зарядить наган,
победить в драке,
выиграть гонку,
или в страхе
забиться под шконку.
Снизу — ад, сверху — рай:
выбирай.

                *  *  *

Мы всей семьей в JFK прилетели -
ведь этого сами хотели.
Но что это, в самом деле -
где небоскребы, что видели по телеку?
Становится грустно,
такое чувство,
что нас обманули:
я не пойму, блин, -
какой-то Бруклин,
где та Америка, какую обещали,
о которой мечтали
бессонными ночами?
И прикиньте сами:
без знания английского языка,
удача насмехается издалека.









У «высотки» обшарпанные бока,
что делать нам - пока
не знали наверняка.
Что предпринять, ведь так же не годится;
и это называется «мировая столица»,
которая, как говорится,
во всех уголках планеты людям снится,
открыта для успеха и любых амбиций.
Оставалось только молиться,
чтоб долго это не могло продлиться,
и мы смогли бы хоть чего-то добиться.
Пришлось в крохотной квартире поселиться.
Кому Импайр Стэйт Билдинг, а кому трущобы;
душу рвет будильник -
хоть миг поспать еще бы.
Мне не до учебы -
до рабочей робы,
братику для школы
заработать, чтобы.
Мы с батей в старых домах стены крушили,
кувалдами колотили,
нашим предкам, что в Египте жили,
наверное больше платили.

                *  *  *

Но выбор сделан, хнычь-не хнычь,
в минуты тоски я ходил на Брайтон-Бич.
Там слышалась одесская речь,
знакомый акцент ласкал слух,
веял знакомый дух,.
была возможность неожиданных встреч,
об одной и пойдет речь.
Иду я по bordwalk, и вижу: стоит
известный в Одессе антисемит.
«Шолом, dear Мойша», - он мне говорит, -
«Нас время, порою, меняет», -








прищурившись мне объясняет.
Он пейсы слегка отпускает,
и даже немного картавит.
 
              *  *  *

Мы по-новому жили,
стены крушили
аршин за аршином.
Зарплаты были небольшие,
и дорога не становилась шире.
В 197-ю школу пошел учиться брат.
Его совковый гардероб был староват,
вызывал он насмешки у местных ребят.
Один его иглой уколол в спину.
Дима нокаутировал детину.
Это не прошло даром:
он пробил «стену» хорошим ударом -
иногда это в жизни нужно;
вскоре все с ним искали дружбы.
Но побитый пацан -
отъявленный хулиган -
принес в школу наган,
и с ним был его взрослый братан,
по виду наркоман.
Тут мне пришлось Диму защищать
(я пришел его встречать) -
пригодились мои навыки самбо,
хотя Дима, может, справился и сам бы.

 













            Письма из Одессы (1992-93 гг.)


Как там милая Одесса,
Молдаванка и Пересыпь?
Нам было все интересно,
когда рассказывали честно.
Хорошо - дядя Миша
нам нет-нет, да напишет.
На листках из тетрадки
сообщает по-порядку,
что «живется им несладко:
новые порядки
кладут на лопатки
большинство простых людей,
на евреев усилились нападки
сволочей
всех мастей,
под видом демократических идей
выходит туча фашистских газет -
узды на них нет,
с ними только в туалет.
На Америку тоже ведется атака,
мол, она - Израиля цепная собака;
у нас за это возле Дюка
чуть не случилась драка
с одним таким писакой.
А цены астрономические,
растут в прогрессии геометрической.
В общем, ситуация почти трагическая,
а настроение пессимистическое -
хочется послать все в баню
и валить следом за вами
в Соединенные Штаты,
но на билет не хватит никакой зарплаты:
я по цене их грабительской
могу взять лишь семь палок «любительской».
Тут до смеха ли?
А наши почти все уехали».







В одном из писем он нам рассказал
о Лене, что в Одессе обитал.
На Большом Фонтане его каждый знал.
Он день-деньской на трамвае разъезжал,
но билета не брал -
концерты за мелочь давал,
арии из опер распевал.
Его голос раздавался повсюду -
«Смейся, паяц, над разбитой посудой» -
его репертуар неизменный,
и «Сердце красавицы из третьей смены».
У него белья не было смены.
Рассказывал он, как его избивали,
и даже трусы, негодяи, украли.
Все двери пред ним закрывали.
Когда-то он был нормальным,
не грыз черствые корки,
спать не ходил на задворки,
а теперь — у Судьбы на галерке»...
Лучше быть сумасшедшим в Нью-Йорке.


      





















                Шахматные задачи ринга


Возвращаясь от бабушки Раи,
мы возле Бедфорд гуляли
и вдруг вывеску увидали:
в юношеский кикбоксинг набирали.
Мы по-английски еще плохо читали,
скорее, просто смысл угадали.
Мы брата отца - дядю Юру позвали,
и через него объяснились,
и о тренировках раз в неделю договорились.
Конечно, это очень мало,
но на большее бабла не хватало.
Хозяин клуба Пол Мормандо
подобрал неплохую  команду,
он был улыбчив и широкоплеч,
носил черные кудри до плеч,
разработал свой собственный стиль чаки-до –
синтез кикбоксинга, карате и домино.
(вкратце скажу, что за стиль такой:
как в домино, били правой рукой,
а левую боец на расстоянии держал
и противника отвлекал).
Тренером Пол был с работоспособностью изрядной,
требовательностью отличался незаурядной.
Но во всем, что касалось оплаты,
он не терзал того, кто небогатый,
шел на отсрочки, разбивки на платежи -
тренируйся и не тужи.
Пол удивлялся высокому уровню Диминой подготовки,
и предложил ему чаще проводить тренировки -
однажды Мормандо отозвал его в сторонку
и сказал потихоньку:
«Давай чаще тренироваться,
а за деньги можешь не волноваться».
Незаметно пролетел год,
и вот,








когда Пол по делам отлучался,
за тренера Дима оставался.
Брат тогда спортивной литературой увлекался,
и в одном журнале
мы прочитали,
что есть один крутой young man,
Алекс Гарджулио - по кикбоксингу спортсмен,
среди юношей чемпион
по штату Нью-Джерси был он.
Дерзкий план в голове у Димы родился,
а он, если решил, – считайте - добился.
Решил он на ринге с ним встретиться
и силой помериться.
Дима позвонил ему домой
и сказал: «Хочу биться с тобой,
вызываю тебя на бой».
Перед схваткой я Б-га за брата молил,
сигареты — одну за другой смолил
и решил:
если Дима сумеет в бою победить,
то брошу курить.
Брат на ринге уверенно атаковал
и пояс у Алекса отобрал.
Дима оказался сильнее физически
и лучше подготовленным технически.
В этом заслуга Пола большая,
например, он научил брата атаковать, отступая,
и многое другое,
полезное для боя.
Он сказал: "В кикбоксинге далеко не пройти,
тебе надо в бокс перейти -
и сможешь на Джуниор Олимпикс выступать,
а я буду тебя тренировать"
(на соревнованиях по боксу до 15 лет,
престижнее их в Америке нет,
там формируется самый цвет
и спортивная краса).               
Когда Дима дома об этом сказал,







я один из всех был «за».
Родители говорили, что это идиотизм -
боксу жизнь посвятить,
«Там такой травматизм,
лучше в шахматы пойти:
еврею это не претит,
там не деформируется личность и лицо», -
говорили мать с отцом,
«Послушай нас, будь молодцом».
В семье долгая шла борьба,
пока не стало всем ясно: бокс – Димина Судьба.
С утра до вечера, с ночи до утра
у нас продолжалась эта кутерьма.
«Бокс, как и шахматы — тоже игра»,
такой же квадрат,
бой — как шахматная партия», -
поддерживал брата я,
«в ней много комбинаций видится;
и пешка может в короли выбиться»!

   























                Starrett City Boxing Club


Дима стал справки наводить,
в какой боксерский клуб Нью-Йорка ему ходить,
чтоб на дорогу много времени не изводить,
и слишком дорого не платить.
Возникла диллема:
Gleassons Jim, или Starrett City Boxing Club – такая схема.
Оба клуба крутых – мы уже стали разбираться,
но до Starrett City быстрей добираться.
Новостройкой был этот район:
для выходцев из Союза возведен.
По образцу Загорска был сделан он.
В квартирах были кухня и балкон,
добавили гаражи -
живи и не тужи.
Как часто бывает, утилитарные соображения
лежат в основе правильного решения.
Этот клуб был простой, без понтов совковых,
смешных и бестолковых:
полутемный гараж без плакатной мазни,
потолочной лепнины и прочей фигни.
Так формировался характер юных боксеров,
из них лепили спортсменов, а не дешевых позеров.
Перегородками зал разделялся,
а в центре учебный ринг размещался.
Здесь были спортсмены, а не мажоры,
весь инвентарь – гантели и тренажеры
для ног, рук и пресса,
наращивания силы и сброса лишнего веса.
И много афиш, фонарями подсвеченных,
соревнований прошедших и только намеченных.
Клуб входил в Полицейскую атлетическую лигу,
он в кармане держал неплохой бюджет, а не фигу,
его поддерживали спонсоры и коллеги и
имел он кое-какие привилегии:
неимущих в каких-то трущобах селили,







но главное - мы ничего не платили.
У босса Джимми О'Ферроу была своя административная команда:
черные мистер Тейт, мистер Боб и индус Норман – такая вот банда.
Седобородый Джимми, с прищуром лукавым и мудрым одновременно
ходил в серой кепочке непременно.
Но еще более неразлучным
был он с Тейтом – своим подручным,
бандитским видом приметным:
в юности Тейт был гангстером конкретным.
Он этого особо и не скрывал,
но лишнего все ж никогда не болтал.
В каждой бочке был он затычкой
и расстаться не мог со старой привычкой:
ножик всегда носил старичок
и до фильтра докуривал свой он бычок,
считался у Джимми правой рукой
и в клубе следил за дисциплиной крутой.
Летом там жуткая была духота,
и он следил, чтоб была питьевая вода,
перчатки воспитанникам выдавал,
если кто дома свои забывал,
в пять вечера скрипучую дверь отпирал,
а в десять на ночь ее затворял.
К нему приводили трудных подростков.
Он общий язык находил с ними просто,
строил по росту,
пятки вместе, врозь носки,
и вправлял мозги.
Джимми с Тейтом иногда возле ринга,
насвистывая, играли по-дружески в бинго.
Одиночества оба не выносили
и всюду вдвоем они колесили.
Мистер Боб одиноко держался – не в связке,
передвигаясь в инвалидной коляске.
После травмы в дзюдо остался без ног;
Джимми щедро платил ему, сколько мог.
Как тиски была у него рука,








и с ним здоровались издалека.
Норманн не был коренным, как вся ватага,
родился на Тринидаде и Тобаго.
От США на олимпиаду не смог пробиться,
тогда решил на родину удалиться.
Там до тех пор оставался,
пока на олимпийские игры не прорвался.
Он был лидер и интеллектуал
и Джимми, порой, замещал.
Еще был Андреа такой,
по прозвищу «Портной».
Когда только все успевал -
не только тренировал,
но еще выпускал
спортивную форму «Хавок»
(она стоила изрядных «бабок»).
Нас сразу к Джимми в кабинет пригласили,
он хорошо относился
к выходцам из России.
В Starrett City не один наш земляк тренировался,
а у входа российский триколор развевался.
Потом подошел русский тренер Яша,
спросил, как жизнь наша,
а когда понял, что у брата неплохая подготовка,
обрадовался, и началась тренировка.
Но полгода пришлось помучиться –
после кикбоксинга переучиваться.
Диме повезло: в клубе среди ребят
было много, у кого был боксерский талант.
С ними в спорте он рос быстрее,
особенно с племянниками Андреа.
сильного Кертиса старался обломать,
и хитрого Энтони переиграть.
Все время шли спаринги - настоящие войны,
все были победы достойны,
и все члены клуба – почти сорок душ -
следили за ними, отвлекшись от «груш».
Дима сказал мне: «Чуть-чуть бы подождать,
и я начну всех побеждать». 






                Поединок стилей


С Димой стал заниматься Яша,
он имел опыт работы с нашими,
русскими боксерами –
юными новичками и матерыми.
Он с ними говорил на одном языке,
держал их в узде,
на коротком поводке,
и успех был уже невдалеке.
Успех настоящий, а не мнимый.
У него тогда тренировался
Аминов
Рассел,
которого раньше пытался
обучать сам Джимми,
но потом уступил
своему помощнику и не сглупил,
правильно поступил,
и никто не обижался.
Рассел боксер был весьма толковый,
в нем была физическая крепкость
и выносливость на редкость,
и удар – как подковой
пудовой,
это был не бой-скаут,
умел посылать противника в нокаут.
Он подавал большие надежды,
как и прежде,
хотя проиграл Golden Gloves’а финал,
куда без труда попал.
Говорят, победу у него отобрал
незаслуженно кто-то,
И вся насмарку работа –
то-то.
(Дима решил тогда еще
на ринге отомстить за товарища,








и впоследствии выиграет так впечатляюще,
что каждый бы мог увидать -
победу нельзя не дать).
В Starret Сity Рассел был фигурой яркой,
но его ахиллесовой пяткой
оказывались постоянные прогулы
и неуемные загулы.
Рассел был большой забияка
и участвовал в уличных драках.
Бабы к нему липли и липли –
перед чемпионом кто устоит ли?
Поначалу Яша переживал из-за этого,
«Опять», - кричал, – «на тренировке нет его!»
Но потом ему кто-то рукой махнуть посоветовал,
и он совету последовал.
Яша был тренером опытным.
Его ученики слушались безропотно,
К тому же обучение было игровое.
Пацанам нравилось такое,
оно требовало быстрых решений,
было много обманных движений:
обманул – дернул, ушел – попал,
глядишь, а противник уже упал.
Скорость учил он развивать
и левой активно фехтовать.
Объяснял все подробно, со смаком,
большое внимание уделял контратакам,
на отходах, как римский центурион:
отступая, внезапно удар наносит он.
А еще был прием «подставка» - в прыжке
противника бьют в корпус, или по башке.
Но все его приколы
зиждились на догмах советской школы.
Так и «оттяжка» - весь подался назад,
словно от водолаза электрический скат;
можешь до одури руками махать,
но его тебе никак не достать.








Яша был полезен нашему клубу,
напоминал задиристую Кубу,
отличался оригинальными речами,
гневно посверкивал очами.
Но работал с боксерами порой и ночами.
Он вырос в Ташкенте и - можете удивляться -
учился там боксу у американца.
Угораздило Джека Джексона туда забраться!
Нетрудно догадаться,
что его там вынудили остаться,
ведь в Советском Союзе в тридцатые годы
запаха даже не осталось свободы.
И бедному янки пришлось выбирать:
либо в лагерь, либо детишек тренировать,
а он не спешил погибать.
Джексону в Средней Азии удалось создать
боксерскую школу, американской под стать.
«Спасибо товарищу Сталину»,
что родиной стал
Туркестан ему.
Но Яша, хоть  сам в ней учился,
умудрился
противником американского стиля оказаться.
В Союзе ему, братцы,
в чемпионы страны удалось прорваться,
и учеников там имел, человек двадцать,
но все же решился на эмиграцию,
не захотел остаться.
Я тоже пытался
тренироваться,
младшего брата ожидая,
тоску по Одессе от себя прогоняя.
Starretе City помог мне улучшить английский:
я слушал там разные клевые диски,
Особенно нравились Notorious, Mase, Tu Pak, Puff Daddy.
И рад был я воле Димы к победе.








                Работать надо, работать!


Кто-то с girlfriend не может расстаться,
а ты должен, как черт, заниматься.
У знакомых тусовки,
темно от массовки,
которые сутки
танцульки,
гулянки,
шутки
и прочие мульки.
А ты приходишь и валишься спать, словно труп;
знай, что спорт — титанический труд.
Кто-то поет куплет,
или пишет сонет,
жрет шашлык на обед,
а если денег нет,
значит нет.
А ты в горячем поту,
как в мартеновском цеху,
недоступен греху,
ты же крут -
спорт такой титанический труд.
Где-то падает снег,
или воют ветра,
кто-то курит до фильтра,
или квасит с утра
почем зря
все подряд,
что горит,
больной имеет вид,
панкреатит и гастрит,
или тырит,
что плохо лежит.
А у тебя
другим занята голова -
тебе работать пора.








Не забудь -
тебя ждут
победы
до самого неба;
это не игра,
натянуты нервы,
как жгут:
спорт - титанический труд!

                *  *  *

Яша учил техничному боксу, хотя сам не был техничным.
Дима это сразу понял, но вида не подал - он был тактичным,
тем более, что у Яши было чему поучиться,
как говорится,
он в боксе «собаку съел»,
на ринге поседел,
огромный опыт имел,
невзирая на лица,
он рассказывал про слабые стороны спортсменов.
Он знал это недаром  -
как обыграть противника минимумом ударов.
«Брать шанс» - ждать удачи — не в его арсенале,
приучал обмозговывать все до деталей
в баталиях
предстоящих,
был аналитиком настоящим.
Он тренировал на негативе,
богатый матерный лексикон был в его активе,
он мог покрыть им ученика,
если тот валял дурака,
или был не активен.
Часто он выговаривал Диме:
«Хватит бить баклуши,
иди лупи по груше», -
и добавлял трехэтажным матом...









«А разговаривать мы будем с твоим братом», -
и мысль свою доводил до конца:-
«Работать надо в поте лица,
чтобы не подвести мать и отца,
чтоб пот был цветом как копоть.
Работать надо, работать!».
Он любил пообщаться со мной в самом деле
на разные темы
и, конечно, о деле –
о Диминой боксерской практике,
физической подготовке и боевой тактике.
Яше как тренеру не занимать энтузиазма,
доходящего, порой, почти до моразма.
Он заставлял делать кувырки брата –
для развития вестибулярного аппарата.
Дима делал кувырки без счету,
будто готовился к космическому полету,
голова кружилась, как после центрифуги,
в ушах гудели органные фуги.
А в Нью-Йорке была летняя пора,
стояла адская жара.
Всем в клубе пришла бы хана,
если бы не ледяная вода,
ее мистер Тейт приносил,
и все пили из последних сил.
Вкалывали по полной программе –
хочешь – жалуйся маме.
Работали в утяжеленных перчатках с мешком,
на перекладине, ходили на руках пешком,
а еще утренние пробежки по стадиону,
но не было слышно ни жалоб, ни стону,
не было видно слез:
все тренировались всерьез,
шли к намеченной цели
семь дней на неделе,
боролись с ленью,
а еще практиковали бой с тенью








и выполняли домашнее задание –
результат приносили только такие старания.
Можно здесь рассказать для примера
про старательного спортсмена,
по имени Ларри Джонс «Пантера»;
бокс — его сфера.
Казалось, он, как лошадь, ночевал на ринге стоя,
и, кроме шуток, он не проиграл ни одного боя,
пока не захотел покоя.
А когда мы пришли в Старретт-сити,
ему было давно за тридцать,
не выступал он уже много лет.
За усердие прозвали Ларри «Gym Rat». 
Tакое погоняло
обычно закреплялось
за теми, кто не покидая спортзала -
больше всех тренировались.
Он отличную имел форму
и мог дать фору
любому
молодому.
Он не курил, не кололся, не выпивал ни грамма,
а стал чудным, когда его сестренка и мама
погибли от рака -
это трагедия, а не драма.
У него не было стимула,
он опустил
руки
и в клубе
спасался от одиночества и скуки,
Его спортивные заслуги
Джимми Оу не забывал,
и, чем мог, помогал,
деньги выдавал,
когда Ларри в спаринги вставал.
«Пантера» Диму здорово поддержал,
когда про смерть мамы узнал.
 
               





                *  *  *

Осенью, когда учеба началась,
в джим вернулись Хосе, Кертис и Чарльз,
тренировка веселее велась,
возобновились старые «войны»,
и парни были довольны.
Два месяца брат продолжал стараться,
а потом захотел с Хосе спарринговаться,
которому на Junior Oympics уступил,
но Яша почему-то тормозил
и не позволял, как Дима ни просил.
Но потом все же разрешил.
«Чтобы защитить от рассечений кожу,
тщательно массируй рожу,
массируй нос, надбровья, скулы и веки -
кому нужны калеки?
Запомни это навеки».
Это в круг моих обязанностей входило:
Вазелин продавался в аптеке.
перед спаррингом, я натирал лицо Димы,
как актера гримом.
Следующий момент — это
обмотать перчатки липкой лентой,
чтоб не было рассечений от шнуровки.
Вот сколько подготовки
у боксера к рингу,
и я готовил Диму,
а между раундами лил воду на голову, грудь и спину -
это возвращало силу.
У Хосе были длинные руки,
и он знал разные приемы и трюки.
Поначалу брат активно дрался,
напирал, но Хосе не поддался –
он был опытным боксером,
многих соревнований призером,
Несмотря на возраст, был высокого роста,









и его одолеть было непросто.
Дима рисковал своей головой,
и Яша остановил бой.
Брат покинул ринг изможденным,
но не считал себя побежденным.
Когда Яша спросил его: «Что, побывал в аду?»,
Дима ответил: «Я завтра приду
и снова с ним бой проведу».
Он всегда выходил на ринг смело -
такое в нем пламя горело!


































                День в сентябре


После спарринга с Хосе, через две недели,
Дима и Кертис поспарринговаться захотели.
Бой для брата прошел хорошо,
он справлялся с противником-крепышом.
На Кертисе живого места не было от синяков,
и он через 3 дня спаррингов попросил без обиняков:
«Не бей так сильно,
я уже весь синий», -
у него и вправду был помятый вид,
и добавил: «От твоих ударов голова болит».
Брат внял его просьбе, парня пожалел,
перестал бить его наотмашь,
но это была непозволительная роскошь: 
Кертис вскоре обнаглел
и стал пользоваться его милосердием,
осыпал Диму «пятерками» с усердием
(это значит по пять ударов подряд),
А Яша кричал: «Вызывай на себя»
или: «На отходах его молоти».
Но сомнений не было, что брат победит.
Брат мой так уставал,
что ночами не спал,
испытывая физические муки,
даже тряслись руки.
Он размышлял:
«Как же надо тренироваться,
чтоб 12 раундов продержаться,
ведь я три раунда простою,
и, как пес, устаю?».
Я его подбодрил,
чтобы он не хандрил:
так всегда бывает –
вначале силы тают,
когда делаешь из себя профи, а не любителя,
просто верь в Бога и Ангела-хранителя».








Энтони появился дней через восемь.
Он сильно увлекся баскетболом, но бокс не бросил.
В школе удалось ему
перепрыгнуть через один класс
его кузены Кертиз и Чарльз
с него не сводили восторженных глаз -
любое его слово для них - как указ
Было видеть прикольно,
как могучий Кертис добровольно
признавал во всем Энтони превосходство,
несмотря на свое физическое дородство.
Пуэрториканец Хосе
был их сосед,
 жил рядом с ними
в Браунсвилле,
где не одного фраера убили.
В Нью-Йорке это был
одним из самых неблагополучных районов,
где была только видимость официальных законов,
наркоторговля и куча притонов.
В этом районе, скажу я к слову,
выросли Майк Тайсон и Ридик Боу.
Порою,
я Андреа с племянниками довозил до дому.
Однажды, прогуливаясь по вечернему стадиону,
нас остановила полиция.
Посветили нам с братом в лица
и, озабоченно вскинув брови,
спросил офицер, по своей ли воле
мы здесь в темноте на футбольном поле,
(в компании черных, тем более)?

             *  *  *

Однажды Энтони и Диме
выпало спарринговаться в джиме.
Родители тоже оказались в нем,








это было сентябрьским безветренным днем.
Прожелть и багрянец навевали грусть,
скоро зима, - ну и пусть.
Зато спаринг проходил красиво на редкость,
Дима проявлял в ударах меткость.
Родители как раз вошли в помещение,
и наблюдали, не скрывая восхищения.
Мы мчались домой в потоке машин,
и радовались за нашего младшего от души.
Его спортивное возбуждение
передавалось нам, как в зеркале отражение.

                *  *  *

Брат тренировался на полную катушку.
И вдруг, судьба послала ему подружку -
югославку, на три года старше,
трудно было найти краше -
с каштановыми волосами
и карими глазами
(а вы устояли бы сами?),
как у первых красавиц
завидной фигурой,
и была она, кстати, не дурой,
соблазнившись диминой кандидатурой.
У первого чувства в плену,
гуляли он с ней по вечернему Бруклину,
испытал первый поцелуй,
когда все в цвету
было вокруг.
Но у них не заладилось вдруг:
брату не нравился ее знакомых круг,
подруга курила и пиво пила,
и слишком фривольно себя вела.
Дима перестал ее провожать.
Она стала ему угрожать,
пацанов обещала позвать,
Но Диму ей не удалось застращать.
Ему в столь юном возрасте было интересней






с друзьями тренироваться вместе,
чем женские прелести
этой бестии.

              *  *  *

Ты пьешь не водку,
а холодную воду,
вцепишься в глотку любому,
кто посягает на твою свободу,
тренерам не даешь проходу,
умение их перенимаешь сходу.
Не пройдет и году,
и брата
узнают все Соединенные Штаты
у противников будут ноги из ваты,
но они не виноваты -
ты бьешь их как бесноватый,
на ринге смотришься восхитительно,
тобой гордятся друзья и родители.
Видите
правильного хасида?
Это боксер Звезда Давида!













             







                Ветер перемен


Шел 1995-й год,
и вот,
в Кингсборо колледже я занимаюсь,
по 15 кредитов в семестр брать пытаюсь.
Проходя мимо футбольного поля,
я видел, как на воле
гуляет стайка диких лебедей.
Я подумал, что в России невольных гостей
давно обглодали бы до костей.
А здесь ни у кого не возникает подобных идей,
гуси-лебеди не боятся людей,
спокойно живут,
щиплют траву
на берегу,
и я вздоха сдержать не могу.
Вспоминаю на ходу,
как в восемьдесят четвертом году
от одноклассников я ощутил «ненависть к жиду»
и дома сказал, что в школу больше не пойду.
Дедушка отправился к классной даме,
а она заявила, что на Украине жидами
в старину воробьев называли,
а я — небольшого росточка,
и меня «окрестили» в самую точку.
Дед Лева,
не моргнув глазом,
нашелся сразу,
и в ответ ей сказал такую фразу:
«Для вашей чести тоже не будет урона,
если мой внук назовет вас «ворона» -
вы интересная жгучая брюнетка», -
и кличку эту придумал он метко...
В Одессе такое случалось нередко.

                *  *  *

Я тогда занимался изо всех сил,
а после лекций брата на бокс возил,





а когда уставал,
меня отец подменял –
не в службу, а в дружбу,
хотя уже и устроился на гос. службу.
Нам надоел многоквартирный «содом»,
и мы переехали в частный дом
из старой квартиры паршивой,
а Диму отдали в ешиву.
Но долго его там не учили:
он с кем-то подрался, и его исключили.
С возвращением Энтони в Старрет-Сити
спарринги стали проходить интенсивней
В неделю не менее, чем дважды,
по три-четыре раунда каждый.
Кроме Энтони и Кертиса, Диму ставили со взрослыми –
низкорослыми
и рослыми,
например, с Ларри,
или с Бери. Это был здоровый парень,
он был постоянно в ударе, -
поработай-ка с ним в паре, -
с ним тяжелым был каждый спарринг.
Но Дима всю пользу понимал,
опыт мастера перенимал,
все лишнее отметая,
а еще был Виталя,
он приходил просто размяться,
на лапках потренироваться
и на ринге чуть-чуть подраться.
Чуть позже, не сразу
брат сразится с Луи Коллазо
и с Филиппе (что старше в два раза).
Пользы было от спарингов много,
опыт являлся итогом:
все мелочи в мозгу фиксируй,
все анализируй,
а не тупо боксируй.
С сильным противником не робей,







невзирая на лица,
в корпус и по лицам,
не боясь полиции,
бей,
бей,
бей, 
и будет тогда все о’кей!










































                Первые соревнования


Дима совершенствовал мастерство, усиливал старания.
Ему не терпелось попасть на серьезные соревнования.
Наконец Яша понял, что брат достаточно подготовлен,
он был им доволен.
Пора было выйти из привычных стен.
Рано утром их ждал мини-вэн.
Взяли также Энтони, Кертиса, Чарльза, Луи и Хосе,
и помчались по шоссе,
не забыли Луи Колазо и Шахима.
Все были юниоры, как и Дима.
Затем заехали за Роберто Бенитесом,
тоже любителем,
всех соревнований победителем.
Ему уже было 15 лет,
он входил в спортивный расцвет.
В 10 вечера в Рочестере поселились в дешевый отель,
и сразу завалились в постель.
С утра состоялась жеребьевка,
а потом беспощадная тренировка.
Диме выпало выступать во второй день,
но ему было не лень
со всеми упражняться,
и от лишнего веса избавляться.
Бегали в полиэтиленовых мешках,
торчали лишь руки и башка -
такой у Андреа был оригинальный подход.
С них в три ручья струился пот.
Дима так вспоминал тот эпизод:
«Выступал я не первый,
сидел и смотрел;
натянуты нервы,
и даже хотел,
чтоб бой отменили,
и про меня забыли.
Но, выйдя на ринг,
я в тот же миг
вкус боя постиг.






Первом раунд был мой.
Погоди же, постой,
попробуй, со мной
продержись, если крутой.
Раунд второй
был снова за мной.
Я расслабиться сумел и снова в комок сжался;
в третьем раунде я уверенно сражался,
с противником уже откровенно игрался,
а не просто дрался.
К концу встречи победителем оказался.
Выиграл бой чисто,
хотя и не быстро.
Другие ребята тоже оказались победителями,
Пусть ими гордятся тренеры и родители.
Вечером пошли пировать в ресторан.
Спиртное не пили, но каждый был успехом пьян.
Накладывал каждый по три тарелки
и не смотрели на часовые и весовые стрелки.
Это была последняя ночь в Рочестере.
Завтра их встретят дома с почестями.
Перед сном все собрались в отеле.
Почему не расслабиться, в самом деле?
Пацаны принялись баловаться,
кроссовками друг в друга швыряться.
Самый младший, Чарльз, уже спал,
вдруг кто-то в него попал.
Хоть попали шутя,
он спросонья заплакал, как дитя.
Двигались шустро,
разбили в номере люстру,
на лопатки друг дружку валили,
случайно стену проломили.
И, устав дурака валять,
наконец завалились все спать.
А на утро, пока счет за погром не предъявили,









домой свалили».
Так Дима разрушил стереотип,
что светлокожий – подозрительный тип,
на ринге легкая добыча, -
чуть что, сразу захнычет.
Стало ясно, что он – парень свой,
с ним можно и на гулянку, и в бой.
Имея настрой
такой,
брат счастливым вернулся домой.
   
 
    
   






























                Студеное дыхание зимы


Прошли бои на уровне штата и, как водится,
за ними вслед «Silver Gloves»проводятся 
(кончились зональные,
теперь региональные).
Там победители в своих штатах сражались,
лучшие из лучших туда съезжались.
А через месяц, в Саратоге  (это штат Нью-Йорк)
к Яше Норманн подкатил – удержаться не мог,
ему сказал он то, что давно хотел сказать:
«Давай я буду помогать
Диму тренировать».
 Но русский тренер
ответил по фене:
«американский стиль – дерьмо с европейским в сравнении».
В умении
превзошел Дима за три месяца
боксера с победой в 20 боев,
«нагрузил» его до краев –
пусть бесится.
Обычно, когда завязывался спор,
Яша смотрел в упор,
и вкладывал всю душу в разговор.
В этот раз он базарил про то,
что работать не хочет никто,
«всем только пенки снимать;
я прошу: просто не надо мешать.
Андреа — это вовсе портной,
тренер он никакой,
не знает, как перчатки должны держаться на руках,
а заставляет детей бегать в пластиковых мешках.
Он явно хватил лишка,
у него не на месте башка -
не жалеть подросткового «движка»,
сердце сажать».
Тут трудно было возражать.








А Норманна Яша сразу стал уважать:
тот бывал на играх Олимпийских,
в боксе реально смыслил
и хороших учеников подыскивал.
Яша вскоре перестал упираться,
и разрешил Диме с индусом тренироваться,
если самому случиться
отлучиться или задержаться.
Норманн любил в агрессивном стиле драться,
брату нравилось с ним заниматься -
он разыгрывал разные ситуации:
«Слушай меня, я тебя научу,
и грязный бокс тебе станет по плечу.
Я тебе расскажу так, что нельзя яснее:
ты должен быть на ринге как можно злее.
В ближнем бою, незаметно для зрителей,
бьют локтями, но так, чтоб и судьи не увидели.
Головой бодают,
на ноги наступают.
Это подлые приемы, не скрою,
спортсменов они выводят из строя.
В профессиональном боксе это встречается чаще,
и один прием другого не слаще.
Если хочешь стать профи,
пусть тебе не будет по-фиг.
Мне внимательно внимай и,
хоть ты честный парень,
чтоб тебя не поломали,
освоить должен все детали.
Ты боксер, а не драчун,
чтоб ты понял, я хочу.
Тогда сможешь себя защитить», -
сказал и принялся ледяную воду пить.
«Бывают расклады,
когда такие гады
провоцируют на драку без всякой защиты,
и в центре ринга дерешься с ним ты.








У тебя, я знаю, джеб неплохой,
но бьешься ты при этом не сильной рукой.
Иногда надо джебом лупить, порой бить слабо,
а иногда со всей дури – победить дабы.
Это дело совсем непростое,
уметь надо делать и то, и другое.
Такое умение я тебе передам,
научу всему, чего умею сам».
Дима монологом 
был заинтригован,
и понял,
что прав Норманн,
он в этом подкован.

                *  *  *

После поездки в Рочестер,
пока не принесшей почести,
недельку отдохнув в Нью-Йорке,
Дима продолжил тренировки.
Все шло ровно и вполне нормально,
шла подготовка к соревнованиям региональным.
Яша папу попросил,
чтоб он Диму привозил
в джим два раза в день,
если ему не лень.
Зимние каникулы как раз начались,
и усиленные тренировки потому удались.
Со своим ровесником, ветераном клуба Вилли
Диму поставили помериться в силе.
Они друг дружку не на шутку месили.
Послал Дима
в нокаут противника.
На следующий день они опять спарринговались,
но нокаута не было, сколько ни дрались.
И Яша брату в глаза посмотрел:
«по-моему, Дима, ты перегорел».
Назавтра провели облегченную тренировку,







и на том закончили к Саратоге подготовку.
Добьется там Дима успеха ли?
Гадать мы не стали, а просто поехали.

               







































                Саратога


Боксерам из Старрет-Сити сопутствовал успех.
Они заслуживали respect,
и выходили на широкий проспект,
ведущий наверх
пацанов и всех тех,
кто готовил их к схваткам,
приучал к порядку
в спортзале и головах,
кто навыки прививал
преодолевать
лень и страх,
всегда держать себя в руках,
не придавать значения пустым словам,
бить в корпус и по головам, -
спасибо тренерам!
«Мы прививаем воспитанникам чувство,
что бокс — не драка, а искусство
мы учим их серьезному отношению к делу,
своему телу
и к жизни в целом.
И даже бывает,
что тренер родителей в чем-то заменяет,
когда они с подростком контакт теряют». -
Это не прикол,
так говорил великий Джимми Оу
Подготовивший зимнее «шоу».
После недавних триумфов
(в Атлантик-сити и на штатном уровне),
что называется, без всяких перекуров
опять в дорогу
мотнули,
путь лежал в Саратогу.
Там всего американского бокса внимание
было приковано к соревнованиям
уровня регионального.








Если медали
нью-йоркцев украсят,
своих соперников они заколбасят,
значит, по мазе,
смогут выступить в Канзасе,
на боях национальных.
И это вполне реально,
если каждый боксер будет «собран».
С ними едут Андреа и Норманн.
Энтони, Кертис, Коллазо и Айрис Ли
вместе с Димой в команду вошли.
Джимми Оу пожелал всем успеха,
а сам в этот раз не поехал:
нездоровье стало помехой.

              *  *  *

На региональных боях северо-востока США
противником брата был Чет Дорсен – левша,
высокого роста, под 100 фунтов вес;
он упорно в атаку лез,
но не сумел реализовать перевес.
Каждый старался обыграть технически,
обмануть противника тактически.
Бой шел на равных где-то,
но судьи предпочли Чета.
Дима взял на месяц перерыв,
чтобы потом сделать новый прорыв,
тренироваться с новой силой всласть, -
его по-прежнему сжигала спортивная страсть,
несмотря на зимний холод.
Победы еще впереди – он талантлив и молод!












                Летом 1996 года


Летом джим был битком набит,
словно на нересте рыба кишит.
Немалую нужно иметь сноровку,
чтоб возле него найти парковку.
Из всех машин наметанному глазу
не составляло труда завсегдатаев клуба узнавать сразу.
Например, увидев «хаммер»
цвета хаки,
у которого двойные бензобаки,
мы знали,
что тяжеловес Манте Баррет
уже в зале.
Манте был отличным боксером-любителем,
турнира «Золотые Перчатки» победителем,
и это неудивительно -
сражался он восхитительно,
хорошо чувствовал ринг,
его приглашал на ужин сам Дон Кинг.
Но Баррет с выбором промоутера не спешил,
так как свои финансовые вопросы решил,
даже склонностью к роскоши немного грешил,
имел кроме «хаммера» несколько машин –
просто «для души».
Летом в джим
один раз
приезжал тяжеловес Шеннон Бриггс
это был вообще атас.
Он у Джимми начинал карьеру свою
и стал чемпионом мира по версии WBU,
одолев Самого Джорджа Формана,
но это было надувательство форменное:
старик был уже не в той форме.
А в этот день
он хотел









Манте отделать
Но Джимми их спарринг запретил,
а то бы Бриггс Манте на ринге прибил,
и Шеннон со свитой ни с чем укатил. 
Однажды произошел забавный случай:
Яша, проповедавший, что «европейский стиль круче»,
выскочил на ринг, где Манте бил в лапки,
и закричал, что у него стиль вообще «like a monkey».
Несмотря на Яшин ломанный английский,
Манте все понял и принял к сердцу близко.
Он к Яше подошел и зубы крепко стиснул.
Русский тренер покрылся красными пятнами
и в сторону отошел с репликами невнятными.
Через минутку
кто-то все перевел это в шутку-
прибаутку.
Всякий раз, приезжая в клуб, нашим девизом
было то, чтоб готовыми быть к любым сюрпризам,
хотя мы тогда не ждали чуда.
Однажды известный боксер Зеб Джуда
Пришел в Старрет-сити, и привел с собой друга.
Знаменитый то был Флойд Мэйвэзер.
(С загипсованной рукой пришел боксер,
недавней олимпиады призер).
В клубе каждый о его славе грезил.
В мире бокса он пользовался авторитетом,
и мы с братом знали об этом,
нам хотелось заручиться его советом.
Оказавшись в нашем джиме,
он сказал мне о Диме:
«Поверь, он будет великим боксером,
многих соревнований призером,
Но главное – это не расслабляться,
без перерывов тренироваться,
до изнеможения, до седьмого пота,
ведь талант – это 10 %, а 90 – тяжелая работа».
Брат это прекрасно уже тогда усвоил
и свои старания удвоил,
а, может, и утроил,
и свое сердце вновь на победу настроил.

   


                Велосипедист


В силу обстоятельств разных —
объективных
и субъективных
Диме пришлось расстаться
со своим тренером спортивным.
Он об этом сожалел?
Однозначный ответ
тут не дашь: и да, и нет.
Брат, при всем к Яше уважении,
к американскому стилю проявлял тяготение,
а Яша имел к нему раздражение,
основанное на пустом предубеждении.
Дима к Андреа перешел сходу,
но у него тренировалось много народу,
не было индивидуального подхода,
Дима занимался около полугода,
и его достала такая «свобода»,
хоть он и был в списке чемпионов,
выиграл кубок Нью-Йорка среди юниоров,
ему мало уделялось внимания,
и, не смотря на желание
и все старания,
так можно проиграть все соревнования.
Как на скользком льду
пропадал уверенности дух,
развитие шло однобоко.
Но тут,
вдруг,
от своего ровесника Абду,
он узнал о Хекторе Рока,
который был в боксе дока,
и произнес вслух:
«Я к нему перейду,
не буду
впустую








время тратить -
хватит!».
Хектор тогда
тренировал
Артуро Гати -
чемпиона мира в легком весе,
в его Глиссонс-клубе было интересней,
еще бы -
туда заглядывали многие боксеры
повсеместно
известные:
Лу Саварис и Митчелл Грин -
дравшийся с Тайсоном один на один
в гарлемский трущобах 
и много кто там еще был:
чемпион мира Джуниор Джонс заходил
и Зеб Джуда иногда появлялся -
разминался
и спарринговался.
Располагался
клуб
в Думбо,
прямо под Бруклинским
мостом
и мы, не долго думая,
с нашим отцом
сели в наш старенький «форд»,
и — вперед -
проходить очередные виражи,
что уготовила жизнь,
выходить на новые рубежи.
Вокруг какие-то бомжи,
бегают крысы, мусора свалки
ну и пейзаж, елки-палки!
Хозяином джима был Сильвергейт,
респектабельный еврей.
Мы его встретили возле дверей.
Папа про Хектора его спросил,







и он нас к нему в кабинет проводил.
Рока принял нас в уютном помещении,
был прост и приятен в общении
и вообще они —
профессионалы -
обычно хорошие малые.
Нас с отцом усадив в сторонку,
начал с Димой он тренировку.
Проверил стойку,
и, испытывая его боксерскую сноровку
и спортивную подготовку,
устроил «головомойку»
самого высокого качества,
не обходясь без чудачества.
Диме они тоже понравились.
Мы с папой переглядывались -
такого не было в Старретт-сити
внимания, как ни просите.
Все делалось просто и как бы шутя,
брат был в полном восторге, словно дитя
Хектор мне подмигнул и, не меняя шутливого тона,
попросил: «купи воду для чемпиона».   
Я быстро принес воды -
далеко не пришлось ходить
мне тоже хотелось пить
приятно было ее в пересохшее горло влить:
от эмоций было жарковато
и я вспотел не меньше брата.
А папа
чуть позже потеть начал,
когда Рока 50 баксов за тренировку назначил.
По дороге домой, «баранку» крутя,
отец сказал нам не шутя:
пока в этот джим ходить подождем,
иначе семейный бюджет подорвем:
трудно быть эмигрантом,
даже с огромным талантом!
Мы были в долгах,







как в шелках
в ту пору,
не скрою,
и на ноги встали не скоро,
в погоне за американской мечтою.
Но с наступлением нужного срока,
Хектор Рока
сыграет огромную роль
в любительской карьере брата, и не только:
этот спортивный король
научит Диму расправляться под ноль
с боксерскими талантами,
бои заканчивая нокаутами
с любыми гигантами.
Рока боксеров растил,
прививая им латиноамериканский стиль,
в котором он сам был подкованный,
на сильных ударах основанный.
Он был по жизни диктатор и задира,
но подготовил 8 чемпионов мира.
В боксерской среде,
как, впрочем, и везде
даются прозвища каждой звезде.
С Хектором тут сомнений не возникало -
ему дали «Велосипедист» погоняло:
он дважды попадал от Панамы
на Олимпийские игры,
но выступал не на ринге,
а на велотреке -
сколько талантов в одном человеке!
Он словно купался в успехе,
всюду сопутствовала удача.
Но себя он величал иначе:
Хектор Панама Рока,
по родине скучая жестоко.
Дима много с ним будет тренироваться,
особенно когда ему стукнет двадцать,
и в профессионалах начнет он сражаться.


 



                Бремя испытаний

Дима заканчивал в 97-м году
девятый класс James Madison High School.
Придя домой, он застал маму, словно в бреду,
потом она оказалась на полу -
с ней обморок случился.
Брат за трубку телефона схватился.
Ее тотчас госпитализировали.
Врачи вначале не могли понять,
отчего сознание она могла потерять,
но потом  рецидив рака констатировали.
Мама амбулаторно лечилась в  Memory Sloan Hospital.
Мы все молили Г-спода,
но лекарства от рака не было тогда,
впрочем, как и в нынешние дни
(а, может, не будет никогда).
Это было тяжким испытанием для нашей семьи.
Мы сдерживали чувства свои,
но главная тяжесть, брат, легла на плечи твои:
ты лучше всех знал английский и переводил
только то, что нужным сказать находил.
Ты берег меня и отца
почти до самого трагического конца;
кто мог ожидать такого мужества от юнца!
В этот период спорт забросил брат,
зная один маршрут — в больницу и назад.
У него всегда сухие были глаза,
чтобы виду не показать,
а хотелось зарыдать -
ужасно на глазах маму терять.
Он присутствовал при всех разговорах с врачами,
не спал возле нее ночами, -
и это в 15 лет, представьте сами!
Он тоже жил словно в бреду.
Однажды к нам в дом заглянул Абду
и заметил на ходу,








что в джиме изменения грядут:
Андреа и Норманн на Кони Айленд вот-вот перейдут
и своих учеников переведут.
Чего им делать тут,
со старым Джимми торчать в его джиме», -
так он рассказывал Диме.
«Мы хотим джим возродить,
а то он стал слабым,
больше независимости
нам бы,
и наш клуб будет более популярным. 
Если думаешь продолжать заниматься,
ты должен к нам с ребятами присоединяться.
Можешь не сомневаться -
мы поможем тебе в боксе подняться», -
сказал Абду,
и интригующе белками сверкнул
своих хитрых глаз.
У брата на устах
был готов отказ,
но он слишком устал,
и перенес разговор на другой раз.
А через неделю Джимми позвонил сам,
и пригласил брата тренироваться в спортзал.
Он ему сказал:
не слушай
тех, кто вешает лапшу на уши
и самонадеянно лезет в душу.
Ты — один из лучших
спортсменов в джиме», -
раскрывал он карты Диме, -
«я сделаю тебя непобедимым».
Мама тоже симпатизировала Джимми
и хотела, чтобы он тренировал ее сына,
тем более, что в клубе сложилась такая картина:
почти все ушли, график был разрежен.
Я брату приводил аргументы те же








и надеялся, что во мраке свет забрезжит.
Дима сам об этом давно мечтал
и знал,
что его семья поддержит.
И хоть жаль было с товарищами расставаться,
брат предпочел не по новым клубам мотаться
в сложившейся ситуации,
а в родном джиме остаться,
с самым опытным тренером заниматься
и в настоящие боксеры выбиваться. 
Когда Дима Старрет-сити порог переступил,
зал его поразил
непривычной пустотой
и гулкой тишиной;
все те же снаряды и афиши,
но из завсегдатаев — лишь Ларри,  Киша,
Карлос-доминиканец, да Рубин-тяжеловес.
А раньше вырастал из портсменов лес.
С вопросами никто не лез.
Джимми бодро похлопал по плечу:
- Хочешь, с тобой я занятие начну?
- Конечно хочу!
 - Всему, что умею, тебя научу,
за верность твою отплачу.















                Душа в душу


Было лето 1997 года,
стояла жаркая погода,
двинуть рукой было лень,
но Дима с Джимми занимались каждый день,
проявляли старание,
уделяли джебу особое внимание.
Это важно было на данном этапе,
как говорил Джордж Форман: «Знаешь джеб – дело в шляпе».
Чтоб хорошо боксировать,
нужно также уметь балансировать;
для подобной сноровки
нужны специальные тренировки:
прыжки на кругах автомобильных шин
и хождение по бревну, словно среди мин.
Джимми нарочно брата толкал -
если устоял,
значит, правильно баланс рассчитал.
Джимми за 70 уже было, к слову,
но молодым мог дать он фору.
Поддерживал в себе хорошую форму.
Он черпал не только из золотого фонда
своего тренерского опыта огромного,
но и не боялся нового.
Чтоб лучше умел уклоняться брат,
Джимми натягивал обычный канат,
и совсем не для забавы
заставлял наклоняться влево-вправо.
Бой с тенью использовался снова и снова,
словно в японском театре ноо,
музыку врубая всегда лишь одну –
ловили Hot-97 волну,
во время занятий, и когда перекур,
мы слушали Биги и Ту Пак Шакур.
Диму рэп-музыка «вставляла»,
что транслировала радио-программа,
и энергией по-новой заряжала;







особенно любил он "Dear Mama".   
Я следил за тренировками и со стороны,
мне были все нюансы видны.
От меня тренер ничего не скрывал,
к тому же он видел и понимал,
что брату во всем я тогда помогал.
Вечером Джимми брату звонил,
и с ним итоги занятия подводил,
чтоб Дима уверен в себе был, следил.
Ведь очень непросто выиграть бой,
если не тот психологический настрой.
Однажды тренер взял его с собой
в Квинс, где тренером был Ковбой –
такую боксеру дали кликуху,
и весь клуб соответствовал ковбойскому духу.
С Димой на спарринг поставили одного забияку,
который на боксе «съел собаку».
Но брат уверенно шел в атаку
и выиграл драку,
его самого отлупил, как собаку.
В Starret City был черный боксер Шорти.
Он довольно преуспел в спорте,
был накачанный, как Геркулес.
Он был старше Димы и имел больший вес.
Каково же было мое удивление,
когда я увидел, что все это не имеет значения:
брат нисколько не растерялся
и легко от него отбивался.
Английские боксеры говорят недаром:
«Beat to the punch» - удар гасят контрударом.
Вскоре Джимми сказал брату,
что пора ехать на соревнования по штату.
С ними поехала Киша Сноу,
подопечная Джимми, as you already know.
Дима с Кишей оказались на время
вдвоем в небольшом отеле.
Они на вечер снять номер хотели,








но на них удивленно глядели,
и сказали в ответ:
«Свободных комнат нет».
Что ж — на улице им оставаться?
Но тут двусмысленность ситуации
для Киши стала проясняться.
Она начала смеяться
и не могла уняться:
белый мальчик и огромная черная леди -
у любого тут съедет
крыша,
кто не знает, что за человек Киша. 

            *  *  *

Самое тяжелое испытание -
это неизвестность и ожидание.
Его номер был двадцать первый.
Часами натянуты нервы.
Мама дала сотовый мед и консервы,
но нельзя было есть,
чтобы не «ушел» вес,
пока не произвели завес.
Было слегка страшновато.
Дима вспомнил слова тренера Кас д'Амато,
что он Тайсону говорил когда-то:
«Перед схваткой рукопашной
волнуйся, если не страшно,
а если боишься перед боем,
значит все нормально с тобою». 
Это были его третьи «Серебряные Перчатки»,
и все было в полном порядке:
все бои он нокаутом завершил,
как Джимми его учил,
и до победных поднялся вершин.
Киша тоже тогда победила,
нокаутом соперницу уложила.








Вот что значит — отличный тренер.
Это была яркая страница Диминой  карьеры -
плод трудолюбия, таланта и безграничной веры.
Хорошо, что он наставника слушал,
они жили, как говорится, душа в душу.







































                О силе сыновней любви

Вся наша семья
с ликованием восприняла
то, что наш младший вновь победил.
В то время мама была уже очень больна,
и Димина победа ей была так нужна.
Она слабела день ото дня,
мы в больнице дежурили, не зная сна.
У Димы на спорт не оставалось сил,
и он не ставить его на соревнования просил.

                *  *  *

Что значит быть человеком?
Грызть шоколад с орехом,
завидовать чужим успехам,
заливаться то слезами то смехом,
умываться снегом,
по утрам заниматься бегом,
смотреть телевизор,
читать газеты,
выпивать самый мизер,
наворачивать котлеты?
Нет, не так, быть человеком — другое:
с мужеством переносить любое горе,
не замечать надписей на заборе,
не держать душу на запоре,
не тонуть, когда проблем море,
прощать обиды вскоре,
хоть это и трудно, не спорю.
Я не скрою,
что Диму на борьбу настроил:
«Ты столько тренировался и что, все даром?
Не будь упрямым,
выступи на Junior Olympics, ради мамы».
Eго рукою я обнял,
и он все понял.








Нам было очень больно от горя,
но это и отличает героя -
умение владеть собою,
вынести любую беду.
И брат сказал:
«Я с победой приду».
Он нас с отцом не обманул,
и всех соперников отменно вздул.
Рядом с нами Стюард тогда поселился,
и он возить Диму в клуб согласился.
Стюард тогда был одним из первых
в Нью-Йорке рэперов белых.
Они вместе занялись бегом,
спаринговались, пили кофе «эспрессо» -
было общих полно интересов.
И, конечно же, рэп они слушали,
это было для них, как отдушина.



























                Прыжок в элиту(1998)


Финал «State Junior Olympics» на очереди.
Диме одного противника прочили,
но оказалось – зря голову морочили:
он тоже у Джорджа тренировался,
но сражаться отказался.
Это стоило ему квалификации.
В такой ситуации
говорят «wolk over» -
сбивай подковы,
что означает психологическую победу. Это означало следующее:
недавний димин выигрыш зрелищный
произвел впечатление на многих,
даже критиков строгих.
Он стал таким на самом деле,
каким мы его видеть хотели.
Ведь непросто бывает повторить,
что в своем клубе удалось сотворить,
направив на соперника всю ловкость и пыл,
чувствуя прочный тыл.
А на незнакомой публике амбиций и след простыл.
На тренировочном ринге чувствует себя уверенно,
а на соревнованиях – растерянно,
иногда даже совсем потерянно.
Зная, что этого надо бояться,
многие шли в чужие залы спарринговаться.
Джимми Диму по разным клубам таскал,
чтобы он к чужой обстановке привыкал,
был подготовлен не только физически
и тактически,
но и психологически.
После победы, через три недели,
они в Lake Placed поехать захотели,
чтоб биться за звание чемпиона Северо-Востока,
победить и ждать юношеской олимпиады срока.   
Цель путешествия оправдала себя с первого взгляда:
спорткомплекс там был высшего разряда








(в 1984 здесь проходила зимняя Олимпиада).
Ребятам преодолеть мандраж
помогали приколы и кураж
А Джон Скалли, имевший солидный стаж,
травил боксерские байки до утра аж.
Iseman — было его погоняло,
и страна его уже знала.
Он едва первым в мире не стал
(Майкл Нан его не пускал -
дважды бой он ему проиграл).
«Russian Raper» он Диму прозвал:
брат, наушники вставив в уши,
мог часами рэп-музыку слушать.
Вот и бой. В первом раунде
брат победу добыл в нокауте.
А в финальном бою по очкам победил,
под овации с ринга уходил.
Видя, что дело спорится,
Дима стал к National Junior Olympics готовиться.
Интенсивней стал тренироваться
и чаще спарринговаться.
Junior Olympics – вещь изнурительная,
как сил хватает спортсменам – удивительно.
Каждый день приходится драться,
больше недели не расслабляться.
Там сразу лучшие спортсмены видны,
формируется боксерская элита страны.
А финалисты потом
представляют Америку на уровне мировом.
Но Дима тогда не загадывал вдаль,
а просто завоевал бронзовую медаль,
без лишних разговоров
стал четвертым в США среди юниоров,
и участником тренировочных сборов
по подготовке к международным соревнованиям,
к которым готовиться нужно заранее.









В лагере Дима узнал что почем,
спортивная жизнь там била ключом.
Их там, как говорится,
держали в ежовых рукавицах.
Вставали в шесть тридцать,
разминали бицепсы, трицепсы и ягодицы.
А затем их босс
выгонял на кросс.
Потом, измученные, как в аду,
набрасывались на еду.
Днем вся спортивная братия
посещала теоретические занятия.
Вечерами играли в американский футбол,
водное поло и баскетбол.
В спаррингах димины противники были биты,
ведь брат стал представителем боксерской элиты!




























                Кубок мэра


Неустанное движение вперед
успех дает,
и слава придет.
Уверенность брат обретал,
вперед шагал
за шагом шаг.
И вот – кубок мэра – следующий этап.
Он проходил в Вашингтоне по традиции.
Джимми справедливо считал, что димины амбиции
следует часто подвергать испытаниям,
и уделять внимание
всем стоящим соревнованиям.
На пользу идет такая закалка,
тут ни сил, ни времени не должно быть жалко.

                *  *  *

В четверг утром
они встретились у клуба.
Команда состояла из нью-йоркцкев сугубо.
Уселись в вэн –
все знакомые лица –
Карлос, Луи, Киша и Рубен.
Пять часов весело ехали до столицы.
По обочинам расстилались чудные пейзажи,
красавицы-лани выскакивали даже,
разверзались каньоны в красноватых красках –
как в добрых сказках.
Их поселили в одном из лучших кампусов.
На улице было 100 градусов,
но их соседей – морпехов - по жаре гоняли
Это спортсмены не одобряли, т.к. знали,
что если долго не пить,
на ринг лучше не выходить.
Но что поделать – в армии свои затеи,








атаковать – ее призвание,
часто не думая о лишних потерях,
лишь бы выполнить задание.
Бойцы к вечеру были, как отжатая губка,
а Дима стал обладателем кубка.
Свое название
эти соревнования
получили недаром:
они шли в рамках федеральной программы
молодежной работы и кончались
церемониалом
с красивыми речами
больших начальников
и мистера Берри лично -
мэра столичного.
Он говорить умел отлично
для зевающей толпы,
о вреде алкоголя и наркоты,
от которой приходят кранты,
и другие кидал понты.
А вокруг Капитолийского холма -
недалеко от официозной канители,
где за здоровье нации радели,
лепились на шалмане шалман,
наркопритоны и бордели,
где всю неделю
«гудели»
и балдели.
Из сотни прибывших на этот слет
лишь единицы не бросят спорт.
Тогда скажите, на кой черт
бодяга эта, все эти акции.
На тонкий лед
губительных «благ цивилизации»
встали многие из американской нации.
Киша, будучи вдвое старше,









оправдывала доверие наше -
не выпускала Диму из поля зрения,
хотя у него и так не было стремления
к наркотикам и извращениям.
И снова Нью-Йорк. С возвращением!
 






































                Возлюби ближнего


Чтоб как-то ослабить печаль и тревогу
мы начали с братом ходить в синагогу
с молитвой о маме взывали мы к Б-гу
и к вере отцов искали дорогу.
Дима учился в ешиве немного
и больше был в теме, а я - у порога.
Однажды, дежуря у мамы в больнице,
Диме случилось с одним хасидом разговориться,
он брату сказал, что еврею не годится
на ринге биться,
что надо другому учиться.
Но брат с ним не хотел согласиться,
ответил, что в боксе он сможет пробиться,
и звания чемпиона мира добиться.
При следующей встрече хасид извинился:
«Я был неправ, и буду за тебя молиться.
Ты - человек сильный,
это сразу видно,
и сможешь стать чемпионом мира».
И Дима
извинения учтиво принял,
тем более, что тот ему годился в отцы,
а станет ли чемпионом - пусть решится на Небе.
А вскоре вышла передача о 7-м Любавичском ребе,
которую подготовил раввин Лев Кацин,
и мы поняли, что мы молодцы:
Ребе учил,
что вновь пришедшего в синагогу еврея
нельзя «через колено ломать»,
не жалея,
он должен продолжать
делать то, в чем удается успех стяжать,
его нужно постепенно в иудаизм погружать,
в Торе просвещать
и в заповеди посвящать».








Мы стали «Chabad House of Flatbush» посещать.
Раввин Залман Либеров -
ее духовный лидер -
в Диме сразу увидел
целеустремленность в глазах
и по-отечески сказал
(мы сидели в суккот в шалаше):
«живи со Всевышним в душе,
и всего добьешься, барух а-Шем».
Меня называл он не Майкл, а Моше,
и я становился «кошер».
Мы не могли в советской отчизне
приобщиться к еврейской жизни.
А в царстве капитализма,
постигли азы иудаизма.
В Бруклине синагоги на каждом углу.
Мойша Перкервальд — наш всеведущий друг -
стал нам помогать
изучать
Тору и Мишну.
В синагоге все были равны пред Всевышним.
Рабай для всех местечко подыщет:
там рядом сидел и богач, и нищий,
и программист, и грузчик,
и толстый, и тощий,
и слабый, и мощный,
банкир, и мебели перевозчик,
доктор и адвокат,
водитель и музыкант,
рабочий и фабрикант,
бывшие уголовники,
хoматенденты и дворники.
Габаем был пекарь, по имени Хаим,
мы молимся и делаем лехаим,
душой отдыхаем,
и млад, и стар.








Этот бесценный духовный дар
во многом смягчил судьбы удар,
и стержень дал
на последующие года. 
Мы к вере пришли навсегда!







































                Сальери из Черкасс


«Наш Старрет-Сити боксинг клаб — большая семья.
На всей Земле такого больше нет, скажу вам я.
A если где и есть такой же дружный — I don't know», -
так говорила в интервью спортсменка Kisha Snow, -
«У нас любой человек,
будь он white, будь он  black,
одинаков для всех.
Тут на расизм нет намека малейшего,
здесь тренируются и мужчины и женщины.
Атмосфера добрейшая,
доверие полнейшее.
Антисемитизма тоже нет и не будет в дальнейшем».
У Димы там были кореша настоящие,
боксеры-ровесники, звезды восходящие.
И тренера для пацанов - их старшие друзья,
они им разъясняли, что можно, что нельзя. 
на их совместных тренировках
звучала американская поговорка:
«Как выступить в Karnegi-holl? -
практиковаться и практиковаться.
А как стать спортсменом высокого класса? -
тренироваться и тренироваться». 
Но если взять жизнь без прикрас,
в ней есть и зависть, и другие пороки.
Мир жестокий.
Микола из Черкасс,
попал и ты, поддонок, в эти строки.
Придется вспомнить про тебя сейчас.
Но сколько веревка ни вьется,
все равно оборвется,
и тебе моя боль отольется
в полной мере,
в тройном размере,
и каждому воздастся по его вере.

               


               



                *  *  *

Микола с Димой
в один клуб ходили,
и мы его на тренировки иногда подвозили.
Тишина. Лишь дворники скребут по стеклу.
Я машину веду
и предчувствую беду,
а он у всех на виду
щеки надул
и зло сказанул:
«Да, везет вам, жидам».
Такого я не ожидал,
по газам дал,
но ничего не сказал.
Но Микола не угомонился.
К спинке сиденья прислонился
и дальше глумился:
«Не хочешь со мной поспарринговаться?»
А почему бы и не подраться
с грязным антисемитом –
дураком набитым.
А он давай толкаться
ногами мне в спину.
Надо вздуть скотину –
я в уме прикинул,
зубы стиснул,
брови сдвинул.
Как приехали – едва не сцепились,
нас разнял Дима.
В спортзале он снова крикнул «жиды».
Я подумал: «Ну все, тебе кранты»,
и в морду ему залепил
с правой руки.
А после стулом по башке закрепил
пройденный материал,
но нас опять кто-то разнял,
а то бы я его сильно помял.








«Пошли на улицу», - Микола заорал
на весь огромный зал.
«Ты же рвался на ринг,
что ж передумал в миг,
от страха сник?»
Под ноль обритый,
как ходят бандиты,
ему не хватало только бейсбольной биты –
этой детине
для полной картины.
Но все в полном порядке:
я его уложил на обе лопатки,
дал по сопатке,
лупил его как хотел,
даже вспотел.
Но тут кто-то еще налетел,
пнул меня ногой в бок –
тяжелый оказался сапог.
Это дядя Миколы помог
своему племяшу,
увидев, что я на нем пляшу
и вот-вот совсем погашу,
а может, жизни лишу.
Он поспешил на подмогу.
Тут у меня часы слетели с руки на дорогу.
Осмелевший Микола
занес над ними ногу
и растоптал их подошвой.
Часы стоили не то что недешево,
они были дороги как подарок мамы.
«Ах вы хамы,
двое на одного!».
А им что с того
(в толпе каждый лих),
одна подлость в них.
Я ушел, оставив его недобитым,
а он взял в машине бейсбольную биту








и помчался за мной с ней наперевес,
В него словно вселился бес,
а человек совсем исчез.
Он стал ударять меня напропалую,
отбил мне руку, затем другую,
несколько раз по макушке попал,
еще бы чуть-чуть – и я пропал,
если б упал –
больше не встал,
он бы меня этой битой достал –
в асфальт вровнял.
Внезапно Микола слинял,
а я домой заковылял.
Хозяйка дома, мисс Моретти,
была в шоке, увидев гематомы эти.
Микола был в ответе
не только предо мной. Ненависть этого урода
касалась всего еврейского народа.
Я подумал за Одессу 42-го года,
чуть не прослезился,
но в полицию не обратился.
Но мисс Моретти, все же
в тот же день куда следует доложит,
и его посадят, быть может,
за эти подлые удары
на нары.
Копы примчались со скоростью света,
ведь дело было в Нью-Йорке - не где-то
в стране Советов,
где ментов, когда надо, нету,
и антисемитов нельзя призвать к ответу.
Когда следствие проводили,
у него еще два ареста всплыли -
за угоны автомобилей.
Мне его мать с сестрой звонили










и слезы лили, не писать заявление просили.
И уговорили.
Но в Старрет-сити с ним теперь не дружили,
С тех пор уж прошло много лет.
Миколы потерен след.

       





































                Люди и ангелы


Не зря было кем-то
подмечено метко:
мы  все одного ствола ветки -
современные евреи, и наши предки.
В Союзе жили мы, как в клетке,
хотя и не в гетто,
но близко где-то.
И, при этом,
люди Завета
отвернулись от Света,
синагоги были разрушены,
и многие заповеди нарушены.
Что становилось с нашими
еврейскими душами!
Но стало душно им
в среде недружественной.
И люди мужественно,
преодолев ужас свой,
понемногу
пустились в дорогу,
к Свету и Богу.
Средь русских эмигрантов бывает нередко,
что они возвращаются к религии предков
(все мы - евреи — одного ствола ветки).
Нету лучше таблетки
от грусти и тревоги,
чем тфила в синагоге -
это поняли многие,
и переступили заветные пороги:
в бейт-кнесет еврея ведут все дороги,
сами несут ноги.

                *  *  *

После конфликта с Миколой
я стал, по приколу,







чаще бывать в синагоге – а че такого?
Состояние мамы становилось все хуже и хуже,
и каждый в семье был друг другу нужен.
Панацеи от рака не существовало,
и сознание полного бессилия угнетало,
тоска доставала
и изнуряла.
Больному важно знать, что он не один.
Папа от мамы не отходил,
и Дима
держался стойко,
учился, тренировался бойко,
мог сколько,
и не только –
чтоб лучше проходило лечение,
выполнял все поручения,
был сам у себя на попечении.
Ему не было все трын-трава,
в 16 лет сдал на права.
У папы сначала был один ответ –
«Нет».
Он за Диму боялся,
но вскоре сдался,
ведь оказался Дима
хорошим водилой.
И папа уже не противился
и разрешил Диме.
А Джимми
вздохнул
и мне намекнул,
чтоб я его в клуб больше не возил,
а отвалил.
Ведь когда брат спаринговался,
я матом ругался,
советы давать пытался
на весь гараж,









входя в раж,
стыдно аж,
был  весь «на измене», -
правильно сказал тренер.








































                Евгений Геллер


В девяносто восьмом году, летом 
Евгений Геллер
в способности Димы поверил;
профессор Института физкультуры минского,
узник гетто Пинского,
в США — президент Белорусского землячества, -
он был специалистом высшего качества.
Стал болельщиком брата и другом.
Его неоценимая услуга -
что он освещал его спортивные заслуги
в еврейской и русской прессе,
и брат стал всей Америке интересен,
не только выходцам из Одессы.
В истории бокса его просветил,
трудности преодолевать учил,
психологические барьеры
нелегкой спортивной карьеры,
как педагог и психолог,
журналист и социолог.
Нужное слово всегда находил.
К нему тянулись изо всех сил,
особенно молодежь.
Второго такого уже не найдешь.
Он давал, а взамен ничего не просил,
держался со всеми просто,
лишь бы не забывали холокоста,
Минскую яму, Бабий яр, Освенцим.
(Мальчишкой попал он к немцам,
куда же от этого деться?).
Его огромное сердце
принадлежало еврейской истории,
удары эпохе вторили.
Его творческий гений
осуществлял связь поколений.
Он понял, что дорогого стоили
спортивные успехи Димы.







Он внушал ему, что евреи непобедимы,
и с ними
пребывает Вс-вышний незримо,
что спортивные достижения -
это и есть димино служение.
Он предсказал большое будущее брату,
поверив его таланту.
Патриотизм и одухотворенность в бокс привносил,
с видными спортсменами и спонсорами сводил,
ездил на «Golden Gloves», где брат победил.
Как Джимми О'Фарроу учил,
Дима себя хорошими людьми окружил,
только с такими дружил
и бескорыстно им верил.
С нами навеки Геллер.



















               



               





                Поживем - увидим


Звериный рев ты слышишь,
или ангельское пение,
когда на ринг решительно
взбегаешь по ступеням.
Ты весь на измене,
или в себе уверен -
это не поймешь, пока сам не проверил.
Обычное мужество здесь не поможет,
его надо умножить,
с помощью Божьей.
Противник сильный тоже,
и он запросто может
тебя уничтожить.
Ты с ним лицом к лицу, и никто не поможет.
Ты юный, ты подросток
среднего роста,
короткая прическа
«под расческу»,
без особого лоска,
держишься просто.
Выходишь на подмостки,
где будет все жестко.
Если ты уступишь в темпе, силе
или стиле,
то можешь по очкам проиграть ему, или
в нокаут угодить и остаться на настиле -
сколько ребят с ринга лежа уносили!
А перед боем как форсили,
и гоголем ходили.
Все еще впереди -
и триумфы, и слава.
Сердце в груди
замирает не слабо,
вторит гонга ударам
и выкрикам фанов.








Ты идешь по стопам
Starrett City's титанов:
Шенон Бритс, Монте Баррет — из этого клуба,
ты обязан пред ними выиграть кубок.
Карьера твоя только в зачатке,
но ест уже шансы выиграть Золотые Перчатки.
Стать солидным на вид,
известным на весь мир,
одетым в модный прикид -
фанатов кумир,
что носят на руках,
остаться в веках. 
А пока -
Ты юный, ты подросток
среднего роста,
короткая прическа
«под расческу» -
без особого лоска,
держишься просто.
Выходишь на подмостки,
где будет все жестко.
Одноклассники твои
еще вряд ли знают,
кто с ними рядом сидит
и предметы изучает.
Кому руку жмут,
прикасаются плечами.
Ты похожий на них,
но тебя отличает
то, что видишь ночами -
у спорта сильные чары.
Пусть ты только в начале,
но соперников мочалишь,
тренируешься отчаянно -
это все замечают,
ты даешь обещание,









и его выполняешь,
и на следующих соревнованиях
главный приз получаешь.

             *  *  *
               
Сила духа и determination,
что на воле к победе замешен,
спортивная тревога
и вера в Бога -
это Димы столбовая дорога.
Когда выходит подросток
на ринг против взрослых
опытных боксеров,
здоровых и рослых,
многие из которых
уже признанные звезды -
это серьезно.
Об этом стоит говорить вслух.
Кто-то в школе за партой
от скуки
на лету
ловит мух,
дремлет его дух,
кто-то с телками в парке,
расфуфыренный в прах и пух,
кто на сладкое падкий,
кто ворует украдкой,
на перине спит мягкой,
как Вини-Пух,
пирожными чавкает
и из-под тишка гавкает.
Брат таким
не подает руки.
Он настроен серьезно
и поднимется к звездам.









Еще в девяносто
девятом году
его противники оказались на полу.
Ему было 16 лет.
Я, как старший брат, дал ему совет:
«На Бога надейся, да сам не плошай,
свою мечту давай воплощай
месяц назад ты провел кучу раундов
в весе до 132-х паундов,
будучи еще зеленым,
стал штата Нью-Йорк чемпионом,
провел один из лучших своих боев.
Стоило это немалых трудов,
без которых ничего не могло б получиться.
Школа тобою может гордиться -
и учителя и ребята».
Кстати, в школе брата,
Джеймс Медисоне, когда-то
учились четыре нобелевских лауреата.
Тебя тоже могут в википедию поставить,
сможешь и ты ей славы прибавить.
В 99-м ты провел три успешных боя
(отличный результат для boy'я),
чтоб выступить на соревнованиях
под названием
«Metro Championship»,
и на них всех в крупу крошить.
Ты там одолел
взрослых мужиков,
надавал им тумаков,
хотя у них большой experiens ринга
и владение свингом,
но ты смотрелся более выгодно.
Мне было все хорошо видно -











я на трибуне «болел»,
орал что есть мочи,
свистел
и потел,
пока ты их делал,
как хотел.
Ведь летом,
за полгода до этого,
ты обещал,
что все будет нищак,
и слово сдержал,
а я за тебя кулаки держал.
Ты оказался, Дим,
непобедим.
Немного погоди,
и в профессионалы переходи.
Терпение и труд все перетрут.
Все будет good.
Давидову Звезду
все превознесут,
у евреев укрепиться в свой народ вера -
в этом суть.
В интервью тренера
Джимми О'Фэра
недаром говорится,
что Дима продолжит славные традиции
великих бруклинских боксеров,
крупнейших соревнований призеров:
Тайсона, Марка Бриланта и Ридика Боу
и окажется over rainbow.
Смелее go!
Уже реально
добавить в список регалий
победу, о которой многие мечтали -
в Golden Gloves выйти на арену
и Золотые перчатки повесить дома на стену.









Это будет неудивительно:
ты боксируешь восхитительно,
ты явный лидер.   
Но, поживем — увидим.








































     На Олимпиаду через «Золотые Перчатки»


Диме было всего лишь шестнадцать лет,
но за плечами уже немало побед.
Выиграв нью-йоркское «Metro» в легком весе,
он стал интересен
и в спортивных кругах и весях,
и американской прессе.
На данный момент
у него мечта успела сложиться,
и это не секрет -
победы в «Golden Gloves» добиться,
и на Олимпийские игры пробиться.
Брату не спится,
пока не настанет рассвет.
А уснет — ему снится
какой-то бред:
оскаленные лица,
яркий свет...
А почему бы и нет,
в самом деле?
«Golden Gloves» начинаются на этой неделе.
Уже столько сделано,
немалый путь проделан.
Он готовился по лучшей системе,
как говорится, в теме,
и не боится
сразиться
с теми,
с кем на спаринги выходил,
кого в учебных боях колотил-молотил,
и кого еще не бил,
и даже ни разу не видел.
С Божьей помощью, все у него выйдет.










               *  *  *

Но почему спортсмен не в спортзале
бьет по мешку в запале
(и еще нужно сдать тест -
на американское гражданство экзамен),
а дома лежит на диване,
улыбается маме,
куриный бульон
домашний ест;
может заболел он?
Так и есть:
медицинский тест
выявил грипп.
Он немного охрип,
и у него нездоровый вид -
вот это влип!
Когда нужно быть в форме
и на подъеме -
сейчас день год кормит,
расслабляться нельзя.
Но на то и существуют друзья.
Джимми Оу советовал не зря:
«Окружи себя
людьми хорошими,
с ними вынесешь любую ношу, и
их положительная энергетика
лучше любого психолога и медика.
Хорошо для формы спортивной
защищать себя от негатива».
Так Дима
побеждал и простуду противную,
и сильных противников.
А еще его поддержкой была семья -
мама, папа и я,
безмерно младшенького любя.
Через два-три дня
он в форме снова,
и может одолеть любого.







Медосмотр теперь пройдет гладко -
здоровье в полном порядке,
можно сражаться за «Золотые Перчатки».
 
                *  *  *

Сегодня бои, весь Нью-Йорк шумит,
у «Golden Gloves»
на этот раз
особый колорит:
еврейский боксер нынче фаворит,
и очень много шансов есть, что он победит.
На него зал глядит,
он уже знаменит,
взял «Metro», «Silver Gloves» и не умерил аппетит.
Но на него соперник Рэймонд Биггс,
как зверь, глядит,
Куэвас, Вилсон, Перез, кто же будет из них бит?
Биггс — прошлогодних «Golden Gloves» победитель,
и это вдвойне интересно для зрителей.
Друзей с собой приводите,
вы, несомненно, увидите
настоящий бокс.
Приходите
на крутой
бой
в Бронкс.

 















                Удары надо держать


Дима тренировался почти без выходных,
мало видел друзей и родных.
И принесли плоды
такие старания:
фаворитом он был
на предстоящих в 99-м году соревнованиях
«Золотые Перчатки».
Здесь, ребятки,
не достаточно одной удачи -
лишь от тяжелых тренировок жди отдачи.
Но Судьба распорядилась иначе.
Об усиленной подготовке не могло быть и речи:
тяжким горем был этот год отмечен.
Проще говоря,
не стало мамы 21 января.
Все бессмысленно, все зазря,
руки опускались.
Мы друг друга подбадривать старались,
хотя ничего не исправишь;
каждый день читали по маме кадиш.

                *  *  *

Жизнь коротка,
неудержима, как река,
всегда не хватает последнего глотка.
Сегодня яркий свет
твой путь освещает,
а завтра его уже нет,
и поздно писать завещанье.
Прощанья,
сплошные по жизни прощанья,
и можно дойти до отчаянья.
Печально,
когда не сбываются чаянья,
которые были в начале.







Стоишь ты в слезах, как на причале,
в полном молчании,
а кто-то навечно отчалил...

                *  *  *

Но Дима от горя не согнулся,
не «сдулся»,
весною он в бокс вернулся.
Есть в Бруклине
молодой паренек.
Он вновь раздувает чуть тлеющий уголек:
возродить еврейский бокс он бы смог,
и весь мир окажется у его ног.
Он молод, но прошел уже много дорог,
и задача реальна для него вполне:
среди юниоров он уже четвертый в стране.
Его старожилы считают возвратом
к Золотой эре еврейского бокса, что была когда-то
они уже не помнят точные даты,
но помнят имена
тех, кто останется на все времена,
о ком трубили всюду с рассвета и до темна.
Если у вас возникли вопросы,
прочитайте о Джеки Филдсе и Барни Россе,
о Макси Розенблюме и Бени Леонарде, -
и других представителях «старой гвардии».
Медали их пылятся, может, в ломбарде,
но трудно представить,
что о них сотрется память.
Старики по-прежнему верят,
что может произойти возврат к золотой эре
еврейского бокса 10-х — 40-х годов,
небывалых достижений и легендарных боев.
Дмитрий Салита к битвам готов!









   «Золотые Перчатки» - 2000 (проигрыш)


В полном орущем зале
победу бойцы добывали,
путь в финал себе пробивали.
У Димы там будет серьезный конкурент -
Рэймонд Биггс. Ему 17 лет,
он талантлив и смел,
тут сомнений нет.
Чтобы биться за золото, ему до зарезу
одолеть нужно Фалсона Тереза,
боксера такого же веса.
Он был «Golden Gloves» ветераном,
и это, конечно, недаром:
хоть с виду он был мальчуганом,
быка уложить мог ударом,
как крепостным тараном.
Досталось от Фалсона многим,
кто вставал на его дороге,
и руку Терезу поднимали в итоге.
Во втором раунде у Биггса задрожали ноги,
оборону его удалось пробить,
но он не намерен был отступить,
все мастерство удалось «включить»,
стал Фалсона джебом «мочить».
Судьи сперва поспорили,
но победу Биггсу присвоили -
руку к небу подняли;
Дима встретится с ним в том же зале.
А пока он дерется в четвертьфинале
с Ибн Вилсоном, учеником братьев Джуда.
От поражения в начале Дима избавился чудом -
он вовремя Джимми вспомнил слова:
«круши тело — умрет голова»;
работая в корпус, врага измотал,
болельщиков не разочаровал,
и, со счетом четыре - два,
вышел в полуфинал. 
 





                Все еще впереди


В Мэдисон-Сквер-Гарден снова идут бои.
Эмигранты из России опять придают колорит:
Это финалисты Дмитрий Салита и Юрий Форман.
У них отличная спортивная форма,
решительный вид;
кто перед ними устоит?
Диме выпало сразиться
с Рэймондом Биггсом
в весе 139 паундов.
В течение всех четырех раундов
бой был близким (то есть равным),
а в конце - с перевесом брата минимальным.
Он лучше чувствовал дистанцию, был активней,
боковые и джебы клал эффективней.
Но что было главным:
брат столкнулся с жульничеством явным.
Соперник его толкнул,
брат споткнулся
и пола перчаткой, при этом, коснулся,
а судьи сочли это за нокдаун,
и победу Рэймонду Биггсу отдали.
Если бы вы этот бой наблюдали,
тоже б негодовали
и увидали,
как я слинял с лица
и бутылку на ринг швырнул в сердцах.
Форман тоже проиграл свой бой.
Видно, день был такой,
я его никогда не забуду.
Зато знаменитые братья Джуда,
что Биггса тренировали,
нескрываемо ликовали
(но мы-то прекрасно знали,
что на судей они повлияли).
Дима, как финалист,
получил «утешительный приз» -







стипендию, чтобы не скис
и гранит науки грыз.
Ничего, пролетит этот год,
справедливость свое возьмет,
и победа к нему придет.
Мы еще поглядим, кто есть who,
кто окажется наверху!

            *  *  *

Жизни виражи
не просто пережить.
Надо мной
кружит
рой
воспоминаний,
словно жук жужжит.
Кто-то добрый или злой
в неведомое манит,
хочет правду изложить,
или снова обманет,
череп мой размозжит,
или жить оставит,
на пьедестал поставит,
или у подножия оставит,
дуло к виску приставит,
как червя, раздавит -
я не знаю.
Я каждый день умираю,
под голубыми небесами.
А вы как сами?
Пьете кофе наутро,
рассуждаете мудро,
мажете прыщики пудрой
ручкою пухлой,
крутите с какой-то лахудрой,
загромождаете комнаты грудой








грязной посуды,
боретесь с простудой
горькой микстурой,
верите, что чудо
придет из неоткуда.
Но так не бывает:
время
все по местам расставляет,
если ты не в теме -
догнать заставляет,
в стремя
ногу вставляет,
по темени
из-за угла стреляет,
с рассвета до темени
чашу переполняет,
стакан до краев наливает,
преподает свою науку
даже в постели
расстеленной,
если сон в руку.
Но сны бывают разные:
приятные и страшные,
черно-белые и разукрашенные,
логичные и безбашенные,
но все они важные,
и каждому
их надо помнить,
бегать по комнате
и выкрикивать мантру,
как кантор,
а если хватает таланту -
даже записывать,
с Богом обмениваться мыслями,
словно письмами.
Я так и живу - как во сне -
зимой, летом, осенью и по весне.








Ищу истину в вине,
копаюсь в каком-то в дерьме -
зачем это мне?
Так и проносится жизнь,
только держись;
хочешь подняться ввысь,
тогда крепче держись,
и смотри - не оступись
и не опустись,
всю жизнь
жить учись,
не верь
в пустые пророчества
и фигню прочую,
гони прочь ее,
чтоб голову не морочили,
пока сам все не увидишь воочию.
Не ставь точку, ставь многоточие...



 






















          Чемпионат Америки


Дима мне сказал: «Ты пойми меня, брат,
я никогда
не буду драться в шаббат.
Это не игра,
Zalman Liberov, мой рабай
мне благословение дал,
и я ему обещал.
Ко мне с этим не приставай,
это жесткий запрет
уже тысячи лет,
и мне
его выполнять нужно вполне,
чтобы остаться «настроенным на нужной волне».
Здесь не бывает полумер.
Я должен подать всем хороший пример.
Если вера сильна,
настоящий еврейский спортсмен,
не теряя лица,
делает все до конца,
не ограничиваясь чем-то одним,
ради связи с Ним.
Я считаю, у меня
есть такая связь -
неслучайно жизнь моя
в спорте задалась.
Я пройду сквозь любые насмешки и грязь,
веря и молясь.
Если все это выдержать,
вынести, выстрадать,
я несомненно смогу замечательно выступить;
главное не преступить
законы Торы,
и на воротах к успеху падут все запоры».
Вот такие разговоры,
а порою и споры
(я не скрою)
проходили у нас в ту пору.






В 2000-м Дима убедительно победил -
в чемпионате Америки victory добыл.
Демонстрировал бокс высокого класса:
сперва нокаутировал Алказара из Техаса.
И дальше ему перла маза -
«обул» Кита Мэйсона из Коламбуса
в весовой категории 139 паундов,
чемпиона Америки и мира.
Кит был большой задира -
заявил, что победить брата сможет,
и нокаутом его, мол, уложит.
Накал страстей доходил до высшего градуса
на протяжении 4-х раундов.
Дима уходил от ударов ураганных
и приемов обманных
прошлого года чемпиона,
но не прочно держалась корона -
брат сбросит соперника с трона,
чтоб стал тише он хоть на пол-тона.
Мэйсон держался надменно,
думал, что выиграет непременно,
с наскока и с кондачка,
но проиграл по очкам.
Не помогла ему сила,
не тут-то было:
Дима в корпус удары наносил,
и этим соперника подкосил,
нарушил его расчет -
16:9 был счет.
Но новый возник вопрос:
Мэйсон чуть повредил брату нос -
легкую травму нанес.
Врач не допускал к финальному бою, и
согласился лишь при условии,
что поединок он остановит
при первых каплях крови.
В финал путь открыт, и все же,








брата сомнение гложет:
несмотря на то, что он выиграл бой,
Дима был озабочен и поделился со мной -
было весьма вероятно,
что ему не придется боксировать завтра.
На шаббат выпадал финал
а Дима, как я уже рассказал,
всегда его соблюдал.
У многих это вызывало раздражение,
и ему просто могли объявить техническое поражение.
Но тогда не разразился скандал:
Фрэнк Джонс — директор соревнования -
проявил чуткость и внимание
и дал указание
перенести финальный бой
на день другой.
Но мы опять чуть не повесили носы:
брат не мог встать на электронные весы -
на шаббат приходилось взвешивание,
но и тут отношение вежливое:
в разговоры пускаться не стали,
а механические весы где-то достали.
Дима взвесился, и вот
медсестра заносит в отчет
результат и зовет
расписаться.
Брат сказал: «Мне в шабес нельзя,
к сожалению вынужден отказаться». 
И его поддержали друзья,
за него решили вступиться
ребята всех оттенков кожи:
«Не жалеть ты об этом должен,
а религией предков гордиться,
соблюдая правила и уважая традиции».
Всегда благодарны мы будем
этим порядочным людям.
И вот, наконец, начался
финальный бой против Рэя Санчеса







который не был boy-skout'ом -
всех побеждал нокаутом,
часто ограничиваясь одним раундом.
Был шестикратный он
Америки чемпион
Дима делился потом со мной:
«Мне пришлось побеждать головой:
навязал ему ближний бой,
три раунда он бился на равных со мной,
а в четвертом подход был иной:
чтобы как следует проучить его,
я разогнал темп до умопомрачительного,
Санчес этого не ожидал
и ошибаться все время стал,
а я очки набирал,
нос под удары не подставлял,
и 16:12 его обыграл».
Дима выиграл все же
и стал среди молодежи
чемпионом Соединенных Штатов
(не нарушая шаббатов).
Я верил, что он победит.
К «Золотым Перчаткам» теперь путь открыт!

               *  *  *

Еврейские боксеры в 20-е годы,
дерясь в шаббат, обрашались к Богу:
«Прости, но на семью большие расходы»,
и не преступающие заповедей сроду,
боксировали в субботу,
чтобы не умереть с голоду.
Дима - религиозный смолоду,
и в наши дни нет повода
так поступать;
он никогда не будет в запретные дни выступать.
Брат шел в гору,








всех побеждал без разбору.
С ним в Америке считались,
на субботу бои не ставить старались
Но когда мы в Венгрию ехать собрались,
на стену непонимания нарвались
Не было никакого желания
у организаторов международного соревнования
проявить понимание.
Так брат сказал им «Good by, до свидания».
Еще один бой отменился у него,
который планировался уже давно.
Это нелегко,
и действует на нервы,
но это не прикол,
ведь лучше поступиться карьерой,
чем верой. 




























               На пути к финалу


Первого февраля
мой брат стал героем дня:
он с дороги Ибн Вилсона убрал,
без особого труда,
и рефери ему руку рывком поднял.
Дима эффектно боксировал:
маневрировал,
в общем, классно бился -
понапрасну не торопился,
открывал Вилсона,
уходил, дергал,
обманывал,
если тот шел вперед, на отходах ему вламывал,
в корпус и в голову попадал,
дотронуться до себя не давал
и совсем, как будто не уставал
Вилсону «ловить» там было нечего,
а Диму объявят лучшим боксером вечера.
Счет объявили — пять ноль — всухую
выиграл брат, весь бой атакуя.
Дима ликует:
в прошлом году ведь
победа над Вильсоном
досталось трудней
(об этом написано
в другой главе).

             *  *  *

Риос выглядел солидно.
Eму, видно,
было обидно
отчасти,
что Дима «разобрал» Вилсона
«на части»,








и «украл у него шоу»,
что не только Джо -
мастер большой,
и Дима боксирует, как и он, хорошо.
Риос тоже в финал прошел,
произвел впечатление
своим ярким возвращением
после года перерыва на учебу в колледже,
но в спортивной форме такой он же,
даже лучше: в более легкий вес перейдя,
кажется крупней, на него снизу вверх глядят,
на ринге за ним следя.
Этот титулованный верзила
«под орех» разделал Брайана О'Нила,
который был еще выше его,
но напор Риоса сдержать не мог:
тот дважды за бой чуть не сбил его с ног,
и судья восемь отсчетов назначал.
О'Нил слабел, Джо Риос крепчал,
зал визжал
и рычал,
как бы не пришлось звать врача:
слишком часто О'Нилу он в голову попадал
и в корпус - левыми боковыми,
как болванками стальными,
много разных проводил комбинаций,
(не оставшихся без оваций).
Победил 5:0 — всухую,
и, перед публикой блатуя,
в интервью прогнал
шнягу такую:
«Я всегда, в натуре,
на бой
любой
выхожу, словно это финал», -
правильно, в общем, сказал.








              "Golden Gloves”, финал


Зрители глядят пристально.
Выстоять, биться и выстоять.
Viktory выстрадана -
никому не высказать.
Пот выступил,
со лба брызгает.
Вытри его быстренько.
Ты — призер всеми признанный,
«победитель» - пожизненный
твой приговор.
Одесский выговор
смотрится выгодно.
Обидно
пусть будет врагам,
за тебя, видно,
просит патриарх Авраам,
Яков и Исаак.
Разит всякого твой кулак
могучий,
нет тебя круче,
брат,
пусть трусы спасают свой зад,
устрой-ка им ад.
Ни шагу назад!

          *  *  *

«Поражение в прошлом году
оставило горький вкус,
и я не хочу,
чтобы повторилось это чувство», -
сказал в интервью
Дима чуть грустно,
по-русски.
Он тогда подустал от физической нагрузки,
сражаясь и тренируясь без устали.







Но, перед решающей схваткой
все было в полном порядке.
Он шел на ринг без всякой оглядки
на прошлые неудачи и накладки,
готов был выложиться без остатка,
и уложить соперника «на лопатки».
Семьдесят четвертые «Золотые Перчатки»
войдут в историю бокса,
как поединок Салиты и Риоса.
Оба были подвижны и агрессивны,
изобретательны и инициативны,
зал не отрывался от этой картины.
Противник Димы
никак не мог
угнаться за скоростью его рук и ног,
где север, где юг, где запад, восток -
понять Джо уже не мог,
голову кружило, как осенний листок.
Брат, ты молоток!
Ты силен, как Самсон,
и тебя одолеть — как несбыточный сон.
Ты поставил так много на кон
и дерешься, как лев, как дракон.
На трибунах сидят, еле дышат
Стюард, Энтони, Ларри и Киша -
пересохшие губы лижет.
Жаль не пустят к канатам поближе:
крутится, словно пропеллер,
Перкервальд и, конечно, здесь Геллер.
Вот, с диминым перевесом,
прошли два раунда боя.
Я с папой сидел, и не скрою -
губу прокусил до крови:
мы видели саму Историю,   
и зрелище того стоило!
Как быки на корриду из стойла,
снова выскочили парни на бой -








начался раунд второй.
В них как будто вселился бес,
словно Гектор и Ахиллес,
каждый на противника лес,
а удары — под центнер на вес.
Было много и джеба, и свинга,
и бойцам не хватало ринга.
Им бы выбраться в чистое поле
и помериться силой на воле,
как Пересвет и Челубей...
Взгрей его, Дима, взгрей!
И по челу
бей,
и по нутру,
не жалей!
Еврей ты, или не еврей?
Что он Голиаф, представь,
а ты — Давиду под стать.
Начался третий круг.
Риос свою игру
Диме хотел навязать,
но, надо сказать,
не прошел у него этот номер и
получал еще больше по физиономии.
Соперники силы не экономили,
друг другу нокаут готовили.
Но так открываться стоит ли? -
сплошной мордобой устроили,
это вам не пинг-понг.
Разнять их смог
только гонг -
как будто разлили водой.
Ты становишься, братик, звездой,
скоро кончится яростный бой,
продержись и четвертый круг.
Болельщики орут.









Докажи всему миру, что крут!
Ярким светом арена сраженья залита
На трибунах кричат: «Come on, Salita!!».
И брат доказал, что он -
истинный чемпион.
Его фразу цитирует сайт:
«I had G-d in my corner tonight».
Твой триумф сегодняшним вечером
не пройдет незамеченным,
Будет победа
нелегкая эта
для всего света
прессой и телевидением отмечена,
и имя победителя увековечено! 

                *  *  *

Финал завершился, и вот
наш Чемпион идет.
Дорога открыта вперед -
в профессиональный спорт.
Но это еще не все:
жюри тебе преподнесет
«Sugar» Ray Robinson Award -
«За спортивные достижения
и боксерское вдохновение,
не смотря на весовую категорию».
Ты записан теперь в Историю.
В честь лучшего боксера всех времен
ты кубком этим славным награжден.
Мы с папой терпеливо тебя ждем,
и по шоссе уносимся втроем...












                Вместо эпилога


Так сложилась жизнь у моего братишки -
сначала парнишка
набил себе шишки,
но не переставал надеяться,
что все изменится
у того, кто перед судьбой не стелется.
А если «играет очко» -
сиди молчком,
пей на ночь теплое молочко
и спи, уткнувшись, ничком. 
Давай, братан,
на Брайтон
поедем,
вспомним, как мечтали о твоей победе.
Как время пролетело, мы и не заметили,
все быстротечно на этом свете.
В этом огромном городе,
в этой чудесной стране
проходит наша молодость,
но грусти особой нет.
Есть гордость в сердце, радость в голосе,
хоть у меня уже есть седые волосы.
Ты попал в газеты
на первые полосы.
Здорово это,
держит нас в тонусе.
Есть, конечно, минусы
у боксерской судьбы,
но я знаю, что ты
не можешь жить без борьбы.
Ты не можешь долго на ринге не драться,
не тренироваться и не спаринговаться.
Видно, заложено это в нашей нации -
с колоссальным трудом наверх пробиваться,
звезды ловить налету,
воплощая американскую мечту.






                *  *  *

Истории этой могло и не быть,
останься в Советском Союзе мы жить,
где народу в голову сумели вбить,
что еврей и бокс не совместимы,
и мир не узнал бы Салиты Димы.
Мы вырвались из пропагандной тины
советской рутины
(аж вспомнить противно),
где сильно мутили
в антисемитском стиле.
Мы это не простили.
Нас еле отпустили.
В девяносто первом году
стояло все на кону:
не просто покинуть родную страну,
изменить судьбу,
выдержать борьбу
за место под солнцем в Штатах,
получить гражданский статус,
достойную зарплату -
мы все поставили на карту.
У моего брата
были все данные для хорошего старта.
Он с детства хотел посвятить себя спорту.
А тех, кто не верил -
мы посылали к черту.
Я знаю четко:
временем не будет стерта
славная димина дорога.
Мы благодарим Б-га.
Он многое отнял,
но и дал так много.
Не будем пока подводить итога.



   






                ОГЛАВЛЕНИЕ

                стр.
Вступительная статья                -  -  -  -  -  -         
Пролог                -  -  -  -  -  -
Бойцовая рыбка
Как это было
Ломка стен
Шахматные задачи ринга
Старрет-сити
Поединок стилей
Работать надо, работать
День в сентябре
Ветер перемен
Первые соревнования
Студеное дыхание зимы
Саратога
Летом 1996 года
Велосипедист
Бремя испытаний
Душа в душу
О силе сыновней любви
Прыжок в элиту (1998)
Кубок мэра
Возлюби ближнего
Сальери из Черкасс
Люди и ангелы
Евгений Геллер
Поживем — увидим
Большие надежды
Надо держать удар
Все еще впереди
Чемпионат Америки
На пути к финалу
Golden Gloves. Финал
Вместо эпилога