Дед Мирон

В моей родимой деревне, почти у каждой семьи по две фамилии было.
А как им не быть, если только Медведевы тогда в десятке изб гнездились. Да ещё столько же Копыловых проживало. Поди тут, разберись без пояснения, кто есть кто из всей этой оравы пустынских однофамильцев. Вот и являлись свету Кавалеровы, у которых прадед с войны явился с царским крестом за храбрость. Возьмём к примеру Таисьиных. Им говорят, по имени властной и хозяйственной прабабушки деревня Пустынь фамилию определила. Или Сергеевых – по имени предка, которого Сергеем звали. А сколько люду было бы в деревне, ежели бы не смуты российские, да не по одной хоть на прошлый, хоть за позапрошлый век?

А сейчас шестеро нас, коренных жителей на оба уличных порядка осталось. Пять старух да вот я, дед Мирон свой век доживаем. Так что, давненько новых фамилий или прозваний к моим землякам не приставало.
Да поди ж ты,- слышу, как-то с проулка, что соседку мою Ольгу Копылову – Плотникову Скабеихой называют. Поинтересовался я, каким это ветром и откуда принесло к нашим крылечкам такое прозвище. Оказалось,- из телевизора.
Насмотрелись мои старухи известной разговорной передачи «шестьдесят минут» с ведущими Ольгой Скабеевой да Евгением Поповым.  Скучно в одиночку слушать по избам вечерами, как часы тикают, вот и увлеклись. А наутро собирались на одном крыльце и горячо обсуждали, что увидели да услышали.
Мнения разделились не ровно. У троих головы разболелись, давление зашкалило так, что зареклись они слушать это толковище.  А двоим, в том числе и соседке моей уж больно Ольга Скабеева приглянулась. И красота-то, мол, она ненаглядная, и что ни день, всё в новых блузках да брюках, да при бусах, сверкающих на всю вселенную. Не на шутку расспорились подруги. Пришли ко мне, рассудить просят. Мужик, как-никак, к тому же зав фермой при колхозе трудился. Обещал я своей бригаде два вечера отсмотреть передачу и доложить своё мнение.

Обещать –то обещал, но когда какой-то хохол Трюхан говорить начал, мне красную кнопку надавить захотелось. Трясёт этот Трюхан щеками жирными, пуржит без умолку. Да всё со злобой барбосовой на всё русское. И главное,- остановить его никто не может. Встанет около него та же Скабеева, орёт ему что-то, а он на неё ноль внимания.
Про что бы не начинали разговор, всё на Украину сбиваются. Ведущие оба, выпучив глаза, доказывают, что жизнь там совсем приплохела, и вот-вот рухнет незалежная в пропасть и не будет её более. А вот про то, что у нас возраст пенсионный повысили, и за ценами не угонишься, ни словечка.

А ор в самой студии стоит такой, какого у нас и на колхозных собраниях не бывало. И стал я ждать, что в самый разгар кто – то кому – то всё таки подаст в морду. Смотреть интересно стало, когда звук выключишь. Вот Жирик наш закобенился, гляди того из подтяжек выпрыгнет. Подбежал к неприятельскому ряду и пальцем указательным тому же Трюхану прямо в ноздри угадать норовит.
 
Евгений Попов с помощником кое -как вице – спикера Госдумы на место уволокли.
Вот Оля Скабеева уже на визг переходит, предстоящую войну с Украиной описывать принялась. А толку –то! Всё равно трюханы больше орут, нашу страну обгадить стараются. А один тощенький иностранец, когда ему слова не дают ужимками да прыжками, как мартышка изъясняется. Так прямо лицом и разговаривает.

А наша ведущая совсем распоясалась. Орёт, глаза вытаращив, перебивает всех.
 Едва досмотрел я этот склочный базар. Рано утром за деревню прогуляться вышел. Вот здесь вот конюшилка была. Это сарайчик такой, где конская сбруя хранилась. Вспомнилось, -лошадок в нашей бригаде до тридцати голов было.  А вот коровник с проломленной крышей догнивает. От бывшего гаража лишь ржавый остов комбайна остался…
Вот тогда и пало мне в голову, зачем эти «шестьдесят минут» придумали. Так и объяснил потом на нашем общем собрании. Доложил, что все эти шоу,- отвлекаловка такая, чтобы мы на старости лет меньше в окошко на разруху деревенскую глядели, а больше,- в телевизор.
Да, а к Ольге Плотниковой прозвище «Скабеиха» не пристало. Народ деревенский, он мудрый, лишнего не наболтает, чужого слова не примет.